Если женщина хочет... - Келли Кэти. Страница 79

Тедди развез всех по домам, и после этого Хоуп заехала в «Ханнибанникинс» за Милли и Тоби. Дети целый день рисовали паль­цами, и Хоуп не могла понять, в каких костюмах они этим зани­мались. Должно быть, в космических скафандрах, потому что на их одежде не было ни пятнышка.

– Просто мы были очень осторожны, – сказала Гизелла, по­махав им на прощание.

– Хотела бы я этому научиться! – засмеялась Хоуп. – Когда мы что-то красим дома, единственные, на ком не бывает краски, это куры!

Войдя в дом, она увидела, что на автоответчике мигает зеленая лампочка: это означало, что кто-то оставил сообщение. Не смея надеяться на чудо, Хоуп нажала кнопку.

– Это я, – сказал Мэтт. – Я в Бате. Сердце Хоуп подпрыгнуло от рад ости.

– Я знаю, что ты разыскивала меня. Я разговаривал с Дэном, и он сказал, что ты звонила. Я не захотел оставаться у него и Бет­си и снял номер в гостинице. Не знаю, смогу ли я разговаривать с тобой, – г мрачно продолжил он. – Мне нужно время, чтобы во всем разобраться. Передай детям, что я их люблю, ладно? Види­мо, нам придется договариваться о доступе. Сейчас мой мобиль­ник включен, так что, если понадобится, ты сможешь до меня до­звониться. Только не проси меня вернуться, потому что я все равно этого не сделаю.

Радость Хоуп разлетелась на куски. О доступе? Что он мог иметь в виду? Очевидно, доступ к детям, о котором договариваются те, кто разводится. Значит, Мэтт хочет развода?

И тут она впервые ощутила гнев. В этом был весь Мэтт! Он принял решение сам, не дав ей сказать ни слова в свое оправда­ние. Как часто он делал это за время их семейной жизни? Десят­ки – нет, тысячи раз. Мэтт принимал решения, а она слепо вы­полняла их. Все, хватит! Если Мэтт хочет развода, он его получит. Но подаст на развод она сама. Пусть почешется!

Оказавшись в Килнагошелл-хаусе, Вирджиния сняла с себя платье-рубашку из темно-красного шелка, надела вельветовые брюки, свитер и повела Динки на прогулку. Нужно было провет­риться после непривычных для нее трех бокалов вина.

– Напиваться днем неприлично, Динки, – сказала она.

В последнее время Вирджиния все чаще замечала, что беседует со своей любимицей, и это казалось ей признаком безысходного одиночества.

– Не знаю, что бы я без нее делала, – накануне сказала она по телефону Джейми. – Наверно, я кажусь тебе смешной. Нельзя так относиться к какой-то собачонке. Наверно, ты считаешь, что так любить следует только людей.

– Не говори глупостей, – тепло сказал Джейми. – Я рад, что у тебя есть Динки. Каждому из нас кто-то нужен, человек или животное. Только, пожалуйста, не забывай, что у тебя есть все мы.

Вирджиния так углубилась в свои мысли, что заметила маши­ну Кевина лишь тогда, когда она оказалась совсем рядом.

Он вышел из автомобиля и потрепал Динки по голове. Соба­чонка так обрадовалась, что перевернулась на спину и подстави­ла ему брюшко.

– Хорошая девочка, хорошая, – ласково сказал Кевин. «Что ж, – подумала Вирджиния, – человек, который любит собак, не может быть таким уж плохим».

– Я приехал просить прощения, – сказал Кевин, продолжая гладить Динки.

– За что? – спросила Вирджиния, не желая облегчать ему жизнь.

– За то, что привел вас туда, где были Смарты, и позволил Гленис грубить вам.

– Это слишком сильно сказано, – Вирджиния пожала плеча­ми. – Однако меня расстроило то, что вы не заступились за меня. Конечно, старым друзьям тяжело видеть вдову или вдовца с кем-то другим, поэтому я ее понимаю. Но не оправдываю. – Тон Вирд­жинии стал холодным. – А вы позволили ей так обращаться со мной, и это непростительно. Я была просто вашей гостьей, и по­зволять ей думать, что нас связывает что-то большее, было по меньшей мере необдуманно.

Кевин быстро выпрямился.

– Я знаю и прошу за это прощения, – сказал он и взял Вирд­жинию за руку.

Вирджиния медленно убрала руку. Она не хотела быть невеж­ливой, но не считала, что Кевин заслужил право на такой интим­ный жест.

– Пожалуйста, простите меня, – серьезно сказал он. – В свое оправдание могу сказать только одно: я был бы рад, если бы нас что-то связывало. Тогда осуждение Гленис было бы не таким обидным.

Вирджиния величественно выпрямилась. Увидев, как напряг­лось ее лицо, Бартон заторопился.

– Вирджиния, я бы с удовольствием назначил вам свида­ние, – сказал он. – Во-первых, потому, что вы мне очень нрави­тесь, а во-вторых, чтобы вымолить прощение. Что вы скажете, если я приглашу вас к себе на обед вечером в пятницу? Все будет очень мирно и не даст повода для сплетен. В моем предложении нет ничего оскорбительного, уверяю вас! Все будет очень при­лично. К тому же я неплохо готовлю.

Вирджиния впервые улыбнулась.

– Я должна заглянуть в календарь, – сказала она. В дни ее мо­лодости ни одна женщина не соглашалась на свидание, не загля­нув предварительно в календарь. Этого требовал этикет.

– Тогда я позвоню вам завтра! – с жаром сказал Кевин. – Буду ждать с нетерпением.

– Ты маленькая предательница, – сказала Вирджиния Динки по пути домой. Впрочем, это было несправедливо по отношению к собаке, которая явно разбиралась в людях. Она обожала Мэри-Кейт, терпела Тедди-таксиста и ненавидела Барбару. – Что ты думаешь о Кевине? – спросила ее Вирджиния.

Динки радостно завиляла хвостом.

– Что ж, обед так обед, – сказала ее хозяйка.

Перед обедом у Кевина Вирджиния весь вечер думала о Билле. Было трудно представить себе, что после его смерти прошло два года. Он все еще был с ней его присутствие составляло неотъем­лемую часть жизни Вирджинии. И в то же время казалось, что его нет очень давно, потому что за это время многое изменилось. Вернее, изменилась она сама. Ее возвращение к жизни было мед­ленным, болезненным и протекало по принципу «шаг вперед, два шага назад». Но жизнь продолжалась, и Вирджиния училась ей заново, потому что выбора не было.

Она помнила день, когда Лоренс, считая, что поступает пра­вильно, мягко предложил убрать одежду отца. Но Вирджиния не желала и слышать об этом, – Если ты выкинешь его одежду, то выкидывай заодно и ме­ня! – гневно сказала она.

Она привезла весь гардероб Билла в Килнагошелл и развесила его в шкафу, который стоял в спальне для гостей. Но скоро эти вещи утратили его запах. Когда Вирджиния прижимала к себе старый твидовый пиджак мужа, пиджак не пах ничем. Только старым шкафом и тканью, которая больше не касалась сильного, любимого мужского тела.

Укладывая одежду в чемоданы, она плакала. Но решение было правильным. Билл одобрил бы ее, она была в этом уверена. Вирд­жиния была обязана сделать это, как бы больно ей ни было. Ина­че ей следовало бы лечь с ним в одну могилу. В супермаркете она заставляла себя проходить мимо полок с овсянкой, чтобы не быть рабой собственной памяти.

Впрочем, старый джемпер, в котором Билл играл в гольф, все еще лежал в нижнем ящике комода. Она часто вынимала его и прижимала к лицу. Он вызывал воспоминания, от которых на глазах выступали слезы.

Вот и в тот вечер, одевшись, чтобы ехать к Кевину, Вирджиния села на кровать, обхватила джемпер и стала баюкать его, как плю­щевого мишку. Динки, чувствовавшая настроение хозяйки, ле­жала на полу, вытянув лапы, и задумчиво смотрела на нее снизу вверх.

– Думаешь, я сошла с ума? – спросила ее Вирджиния. Потом поцеловала джемпер и снова осторожно положила его в ящик. – Я ненадолго, малышка, – сказала она собачке.

Кевин жил в старом деревенском доме по другую сторону Редлайона. Вирджиния, которая имела немалый опыт в садоводстве, представляла себе щедрую зелень, плетистые розы, обвивающие дверь, большие вазы с растениями по бокам и клумбы с душис­тым табаком. Однако перед домом были только четыре прямо­угольные рабатки гладиолусов, выглядевшие так, словно их раз­били с помощью линейки и угольника. Выглядело это довольно странно.

– Любуетесь цветами? – спросил Кевин, стоявший на крыльце.

– Э-э… да, – солгала Вирджиния. Гладиолусы были единст­венными цветами, которые она не любила.