Если женщина хочет... - Келли Кэти. Страница 80

– Урсула была первоклассным цветоводом. Она сама разбила эти клумбы, а я пытаюсь поддерживать их в первозданном ви­де, – грустно сказал Кевин.

Внутри дом был таким же строгим. Деревянные полы покры­вал узорчатый ковер, на стенах красовались темно-красные обои, создававшие резкий контраст с ковром и бледно-розовым дива­ном. Свободные поверхности были уставлены фотографиями в рамках из белого металла. Все здесь казалось слегка нарочитым, как в голливудской версии викторианского особняка.

Главным украшением комнаты был портрет, висевший над ка­минной полкой. На нем была изображена женщина лет сорока пяти, одетая в синее платье. Она слегка улыбалась, подобно Мо-не Лизе, лицо окружали короткие темные волосы, темные глаза мерцали. Скорее всего, это и была Урсула.

– Я заказал этот портрет на ее пятидесятилетие, – гордо ска­зал Кевин.

– О боже, она не выглядит на пятьдесят, – ответила Вирджи­ния.

Бартон был доволен.

– Урсула.никогда не выглядела на свой возраст. Такие жен­щины навсегда остаются молодыми. Даже перед самым концом она казалась младше, чем была на самом деле. Это замечали все. – В голосе Кевина звучала грусть. Он смотрел на портрет и казался целиком ушедшим в себя.

– Помочь вам на кухне? – бодро спросила Вирджиния.

Кевин сразу взял себя в руки.

– Нет, спасибо, я справлюсь. Надеюсь, вы любите жаркое из ягненка?

– Обожаю, – улыбнулась Вирджиния.

Она с удовольствием тоже пошла бы на кухню и дружески по­болтала с Кевином, пока он будет готовить. Но он явно предпо­читал более официальный стиль общения. Когда Вирджиния по­просила воды, он принес ей стакан в гостиную, где негромко зву­чала грустная фортепьянная пьеса Шопена, и опять ушел.

Вирджиния знала, что ведет себя невежливо, но не смогла про­тивиться соблазну и начала рассматривать фотографии, букваль­но наводнявшие комнату. На большинстве были запечатлены Кевин и Урсула вместе, но попадались и портреты одной Урсулы. Глядя на свадебную фотографию, Вирджиния поняла, что худож­ник польстил натуре. Ее темные глаза были гораздо более узки­ми, а подбородок более тяжелым, чем на портрете. Вирджиния осторожно рассматривала снимок и пыталась понять, смогла ли бы она дружить с этой женщиной. Едва ли можно быть подругой совершенства. Совершенства, дружившего с этой кошмарной Гленис Смарт… Вообще Вирджиния чувствовала себя здесь не слишком уютно. Было ясно, что это дом Урсулы; вернее – ее усы­пальница. Склеп.

Кевин не лгал: он действительно оказался хорошим поваром. Оба ели с удовольствием, болтая о друзьях и знакомых, вспоми­нали забавные истории, связанные с гольфом, и рассказывали друг другу о своей прежней жизни. Вирджиния пыталась как мож­но реже упоминать имя Билла – это было реакцией на поведение Кевина, каждая вторая фраза которого была посвящена Урсуле. Может быть, за ней тоже водится этот грех? Кажется, нет. Пили они мало, и когда дело дошло до кофе, в бутылке еще оставалось как минимум на один бокал.

– Еще вина? – спросил Кевин.

– Нет, спасибо. Я выпила достаточно. К тому же я за рулем, – сказала Вирджиния.

Бартон заткнул бутылку пробкой.

– Пусть стоит до следующего раза, – мрачно сказал он. – Слишком легко поддаться горю и начать пить. Я думаю, этим кончает большинство вдовцов. Когда я сижу здесь наедине со своими воспоминаниями и Шопеном, то понимаю: стоит начать глушить боль вином, как остановиться будет трудно.

Вирджиния посмотрела на него с любопытством.

– Я знаю, это банально, – сказала она, – но не думаете ли вы, что время лечит?

– Нет, не думаю, – ответил шокированный Кевин. – Разве это возможно? Как я могу забыть Урсулу? – Его лицо исказила боль.

– Я имела в виду другое, – мягко возразила Вирджиния. – Можно ли привыкнуть к потере и смириться с ней? После смерти Билла прошло два года, но я не могу забыть его. Билл так долго был для меня всем на свете… Забыть его так же невозможно, как забыть дышать, но… – Вирджиния сделала паузу, пытаясь найти подходящие слова; ей не хотелось обидеть Кевина. – Жизнь про­должается. – Она засмеялась. – Еще одна банальность! Но хо­чешь не хочешь, а приходится что-то менять. Похоже, Урсула лю­била жизнь: она не хотела бы, чтобы вы похоронили себя заживо. – Вы правы. – Лицо Кевина просветлело, как по мановению волшебной палочки. – Она действительно любила жизнь. Я рад, что сумел дать вам представление о ней. Он положил ладонь на руку Вирджинии.

– Думаю, она бы вам понравилась. Вы могли бы стать подру­гами.

– Да, наверно, – согласилась Вирджиния. – А вы стали бы неразлучными друзьями с Биллом и с утра до ночи пропадали бы на стадионе для гольфа. Но, увы, ни Урсулы, ни Билла больше нет. А мы вынуждены что-то менять. Честно говоря, я уехала из нашего старого дома с горя, но это позволило мне начать жизнь заново и не заливаться слезами каждые пять минут. А вы, напри­мер, могли бы сменить обои. Просто для разнообразия.

Он улыбнулся.

– Но я уже менял обои. Старые совсем выцвели. Вирджиния тоже улыбнулась. Значит, ужасное сочетание цве­тов было делом рук Кевина. Возможно, у Урсулы был более изыс­канный вкус.

– Вы не представляете, как трудно было разыскать те же обои!

Их перестали выпускать. У меня ушло на это два месяца.

Он выглядел таким гордым, что Вирджиния промолчала. Да и что она могла сказать? Наверно, вдовы действительно приспо­соблены к жизни лучше вдовцов, которые без жен остаются со­вершенно беспомощными. Как это грустно… Но еще грустнее попытка Кевина воссоздать прошлое, сохранив обои, выбранные Урсулой. Вирджиния была готова держать пари, что он покупает те же вещи, которые покупала Урсула, – от молока до средства для чистки раковин. Конечно, именно она научила Кевина гото­вить чудесного ягненка с мелким жареным картофелем и зелены­ми бобами, слегка смазанными сливочным маслом… Вирджиния вздрогнула: казалось, за ней следит привидение. Спустя несколь­ко минут она украдкой посмотрела на часы. Было без четверти десять – она провела у Кевина достаточно много времени, чтобы уход не показался невежливым.

– Все было очень вкусно, – любезно сказала она.

– Я рад, что вам понравилось. Раз так, придется повторить. – Кевин тепло улыбнулся. – Может быть, мы шокируем местное общество и куда-нибудь выберемся.

Вирджиния сделала вид, будто не поняла намека.

– Едва ли кого-нибудь шокирует, если двое старых друзей по­обедают вместе.

Она не стала предлагать Кевину помочь убрать со стола. Во-первых, он отказался бы; во-вторых, на сегодня она была сыта Урсулой по горло.

– Спасибо, Кевин.

Вирджиния прошла в прихожую, сняла с вешалки жакет и бы­стро накинула его. Помочь ей Кевин не успел.

– На следующей неделе я буду очень занята, – сказала она. – Зато потом мы могли бы сыграть в гольф двое на двое.

– Что ж, если вы заняты, то делать нечего… – пробормотал Кевин.

Вирджиния клюнула его в щеку и рывком открыла входную дверь.

– Счастливо! – весело бросила она и пошла к машине мимо рабаток с омерзительными розовыми гладиолусами.

Сев в машину, она помахала рукой и выехала за ворота. Теперь можно было успокоиться. Ничего себе мирное свидание! Вот те­бе веселая вдова… Конечно, Кевин ухаживал за ней изо всех сил, однако настоящая связь между ними была невозможна. Вирджи­ния чувствовала, что нравится ему, но сердце Кевина принадле­жало только Урсуле. А жаль…

– Билл, милый, надеюсь, ты будешь счастлив на небе с каким-нибудь симпатичным ангелом, – сказала она, выезжая на шос­се. – На земле мне это не удается. Ну что ж… Зато у меня здесь есть подруги, так что обо мне можешь не беспокоиться.

25

В день своего сорокалетия Сэм проснулась на рассвете и спела себе первые такты «С днем рожденья тебя».

– Первый признак сумасшествия, – сказала она своему отра­жению в зеркале ванной, – это разговоры с самой собой. Тебе сорок лет, и ты сошла с ума. С чем тебя и поздравляю!

Она стояла под душем и размышляла, не завести ли кошку для компании. Она любила животных; кроме того, у нее появился бы предлог разговаривать вслух в собственной квартире. Но тогда люди стали бы видеть в ней «женщину с кошкой», что было эвфе­мизмом выражения «одинокая женщина». До сорока еще можно было завести кошку и при этом сойти за веселую незамужнюю даму, любящую животных. После сорока следовало начинать со­бирать волосы в монашеский тугой пучок на затылке, как делала тетя Рут, играть в бридж и ворчать на продавщиц в магазинах.