Подъем (СИ) - Стасина Евгения. Страница 26

— Пройдемся? Я ведь всерьез настроен сразить тебя наповал.

— Боюсь, ты так глубоко запрятал свое обаяние, что десяти минут тебе явно не хватит.

— Ну, попытаться все же стоит.

Мы медленно бредем по ночному городу, обмениваясь ничего не значащими фразами. Титов подпинывает камушки, попадающиеся ему на пути, а я наслаждаюсь ароматом его туалетной воды, исходящим от ткани, укрывающей мое тело. Знаете, каждому человеку в нашей жизни уготовано свое время… Можно сколько угодно отрицать любую возможность вашего сближения, не замечать за его бровадой и порой неуместной резкостью, сколько тепла и уюта вам могут подарить его объятия. Когда он нежно касается моих губ, невесомо проходясь по ним в поцелуе, заглядывая в глаза, я уже наперед знаю, что поступила верно, давая себе второй шанс изучить многогранную натуру несносного сына соседки снизу. Чувствую, как от кончиков пальцев, касающихся его шеи по всему телу проходят разряды, пробуждая давно забытое томление. И не важно, что было до: есть только здесь и сейчас…

— Я его уволю, — не выпуская меня из своих рук, шепчет Сергей, услышав сигнал автомобильного клаксона. Я глупо улыбаюсь, пряча свое лицо от внезапного свидетеля за широкой грудью обнимающего меня мужчины. — Тебя проводить до двери?

— Нет уж. На сегодня хватит с меня твоих метаморфоз, — возвращая предмет его гардероба, боюсь, что не захочу отпускать Сергея, окажись он на пороге моей квартиры.

— Тогда… до завтра? — удерживая пиджак указательным пальцем, небрежно перекинув его за плечо, пятиться от меня Титов, сверкая белозубой улыбкой.

— Да, — недолго думая, соглашаюсь я и пугаю консьержку своими горящими глазами, когда подперев подъездную дверь, довольно смеюсь, прикрывая губы ладонью. Если каждая победа Сергея над моим упрямством способна настолько меня окрылить, пожалуй, я вполне готова сдаться на его милость…

— А это что? — глядя в вечернее небо, интересуется Сема, устроив голову на моих коленях.

— Не знаю… Может быть, Малая Медведица? — к сожалению, все мои познания в астрономии, сводятся к определению Ковша на темном небесном полотне. — Пора нам ложится, — с трудом подавляя зевоту, перебираю пальцами густые локоны своего ребенка.

— Мам, я бы хотел стать космонавтом… Летал бы на большой ракете и рассматривал звезды вблизи.

— Тогда тебе нужно хорошо учиться. Уверена, с тройками тебя в космос не пустят, — улыбаюсь, плотнее запахивая свой кардиган, которым укрыла своего мальчишку.

— Я буду, — поразмышляв пару секунд, видимо, взвешивая все за и против, твердо решает он.

— А как же хоккей?

— А что, думаешь космонавты в хоккей не играют?

— Ну, разве только для развлечения…

— Жаль. Я мог бы летать между матчами, — вздыхает он, переворачиваясь на живот и болтая поджатыми в коленях ногами. — Мам, давай заведем собаку? Женьке Тихонову недавно лабрадора купили!

— Собаку? — я удивленно приподнимаю бровь. — Уверен, что справишься с такой ответственностью?

— Конечно. Я буду ее кормить и водить в парк. Пусть папа подарит мне ее на день рождения, — глядя на меня искрящимися глазами, просит ребенок.

— А ты дотерпишь? До него еще больше месяца…

— Да! — довольно улыбаясь, он резко садиться, начиная тараторить. — Пусть это будет большой-большой пес. Я назову его Татошкой! И буду сам расчесывать его шерсть!

— Какая-то несолидная кличка для огромного пса, — смеюсь, складывая в пакет разбросанных по покрывалу солдатиков. — Может быть, обойдемся чихуахуа? Или тойтерьером?

— Нет! — присоединяясь к моим сборам, он торопливо сгребает в кучу свои игрушки, прижимая богатство к груди. — Собака должна быть большой! Ты в этом ничего не понимаешь!

— Сема-а-а, — я не могу удержаться и тормошу ему прическу. — Времени впереди — вагон. Давай потом вместе поищем в интернете подходящие породы?

Когда мы добираемся до спальни, в которой всегда ночуем, приезжая на дачу Медведевых, Семен с трудом находит в себе силы, чтобы тщательно вычистить зубы, и через минуту после того, как его голова касается подушки, погружается в крепкий сон.

— Набегался? — протирая вафельным полотенцем влажные после мытья посуды руки, Анна Федоровна встречает меня в дверях кухни.

— Да. Мгновенно уснул, — я устраиваюсь рядом со своей мамой, разливающей чай по расписным кружкам. — Попросил, чтобы Андрей подарил ему пса. И, желательно, огромного!

— Ты в детстве тоже мечтала. Как он там назывался? Мохнатый такой и гигантский, как медведь…

— Ньюфаундленд… Боже, это была моя голубая мечта!

— Мишка долго не мог ей втолковать, что в нашей квартире такая махина просто не поместиться, — смеясь, поясняет мама моей свекрови. — Слез было море.

— Не говори, мои мальчишки тоже нас донимали. Правда, лет десять с нами все же жила овчарка. Так что, ты дала добро? — она разворачивает конфету, тут же отправляя ее в рот. Вообще, я всегда удивляюсь, как Анна Федоровна умудряется сохранять свою стройность, поскольку сладкое — ее главная слабость.

— Я не против. Главное, чтобы Медведев подошел к выбору с умом. Я не желаю оттирать слюну от обивки дивана.

— В последнее время я сомневаюсь в его здравомыслии…

— Мама, — одергиваю ее, скосив взгляд на поедающую шоколад женщину.

— Ничего, Маш. Лена права. У моего сына поехала крыша… С этой беременностью он словно сам не свой. Только и знает, что ходить за своей Ритой по пятам… Я и сама его не узнаю, ребенка как подменили!

— Это любовь, Анют… Нам простым смертным и не понять, — хихикнув, моя мать касается руки хозяйки дома. — В этой высокой материи мы полные пройдохи.

— Это сумасшествие… Не будь я таким скептиком, решила бы, что Маргарита его приворожила. Малыш — это, конечно, счастье, но называть Риту невесткой у меня язык не повернется. Скользкая, как улитка! Эти ее ужимочки, сладкие речи — от одного вида зубы сводит!

Я безучастно прислушиваюсь к их разговору, и, почувствовав вибрацию в кармане своих брюк, тихонько встаю из-за стола, плотно прикрывая за собой дверь.

— Я стою под твоим окном, — уставшим голосом сообщает Титов, поселяя улыбку на моих губах.

— Зачем? Хочешь, чтобы Светлана Викторовна потеряла сон, гадая, кого поджидает ее сын в такое позднее время?

— Ты же не думаешь, что я стану от нее прятаться?

— Если честно, я на это надеюсь. Боюсь представить во что она превратит мою жизнь, если вдруг что-то заподозрит, — честно отвечаю я, и вправду с легкой опаской пытаясь предугадать реакцию моей «любимой» соседки.

— Плевать. Закалишь свой характер, — смеется Сергей, приглушая звуки, льющиеся из магнитолы. — Мне подняться, или выйдешь сама?

— Ни то и ни другое. Я за городом. Наслаждаюсь последними летними деньками в компании родственников.

— Нашла время. Я заехал попрощаться. Лечу в Питер на пару дней… Может быть, дашь адресок и я подъеду на дачу?

— Только не говори, что не сможешь уехать без прощального поцелуя… Не думала, что ты такой романтик, — отшучиваюсь я, раздумывая, стоит ли сообщать свои координаты.

— Ты еще многого обо мне не знаешь. Так что?

— Не думаю, что это хорошая идея. Давай лучше встретимся, когда вернешься?

— Ладно, завалюсь тогда спать. И Маша…

— Что?

— Пообещай, что не станешь названивать каждые пять минут. Влюбленные женщины уж очень навязчивы…

— Дурак, — смеюсь я, скидывая вызов.

— Давай, дорогая, рассказывай, — вперив в меня две пары вопрошающих взглядов, стоит мне лишь переступить порог, устраивают мне допрос с пристрастием.

— Что это за таинственный ухажер у тебя появился? — уже убрав со стола посуду, деловито интересуется Анна Федоровна. — Волков никогда не умел держать язык за зубами…

Я немного смущаюсь их пытливых взоров, но старательно пытаюсь скрыть свои противоречивые эмоции. Действительно, что я должна сказать? Любовь? Маловероятно… В себе я подобных чувств отыскать не могу, а что касается Сергея, то он, вообще, вряд ли способен потерять голову от ворвавшегося в жизнь все сметающего на пути вихря. Отношения? Мы виделись пару раз: на нашем счету два ужина, один из которых был абсолютно провальным, один обед и несколько мимолетных встреч в моем дворе. Он мне звонит, но не так часто, как тот же Егор, хотя в отличие от моего незадачливого кандидата на роль любовника, Титов дает мне понять, что его бездействие — лишь небольшая уступка, дающая мне шанс впустить в свою голову мысль, что так легко я от него не избавлюсь…