Влюбленный лэрд - Йорк Сабрина. Страница 9

Девочку звали Фиона. Она была сиротой и жила в замке Лохланнах вместе с другими такими же несчастными детьми, потерявшими родителей. На ее долю и так выпало много несчастий, унижений и страданий, и в дополнение ко всему – издевательская и смертельно опасная мальчишеская забава. Фиона барахталась из последних сил.

Как только Лана поняла, какую игру придумали жестокие мальчишки, злость уступила место ярости. Мальчишки откровенно издевались над маленькой Фионой, кто-то из них удерживал голову девочки под водой, позволяя ей иногда вынырнуть на поверхность, чтобы насладиться ее испуганными криками. Страх девочки казался им смешным. И они смеялись, да, да, они еще и смеялись!

В детстве Лана чуть было не утонула, и она на всю жизнь запомнила тот ужасный страх, который ее охватил, когда вместо воздуха в легкие потекла вода, и так захотелось дышать, дышать во что бы то ни стало…

А злые и жестокие мальчишки превратили это в забавную, как им казалось, игру, выбрав в качестве игрушки беззащитную кроткую Фиону. Забыв свой страх, Лана очертя голову бросилась в озеро. Хотя стояло лето, вода была холодной, почти ледяной.

– Джон Робин, – закричала Лана, чувствуя, как от захлестнувшей ее ярости согревается кровь, – что ты делаешь?

Мальчишка вскинул голову и отшатнулся, при этом движении он выпустил из рук Фиону. Вынырнув, девочка с жадностью вдохнула воздух открытым ртом. Лана, идя по грудь в воде, подхватила Фиону на руки и, совершив последнее героическое усилие, выскочила с ней на берег. Мальчишки, увидев ведьму, бросились врассыпную.

Ошарашенный Робин хотел было последовать примеру его приятелей, но в последний миг Лана схватила его за воротник. Нет, так легко он от нее не отделается!

– Ты хоть иногда думаешь, что творишь? – с угрожающим видом глядя прямо ему в лицо, спросила Лана. У Робина душа ушла в пятки, на его лице застыла глупая растерянная улыбка, уже ничуть не похожая на тот издевательский веселый смех, который вырывался из его рта минуту назад.

– Пусти меня, – проворчал он, пытаясь вырваться.

Лана приблизила к нему свое лицо вплотную – так, что ее горячее дыхание коснулось его щеки.

– А ты знаешь, что сейчас думает обо всем этом твоя мать? – звенящим от напряжения голосом прошептала она.

Мальчишка вздрогнул, побледнел и весь задрожал от страха. Благодаря своим способностям Лана могла вызывать в душах людей суеверный ужас. Она редко пускала в ход свое оружие, но когда надо было поставить на место зарвавшихся негодяев, не грех было напомнить им о страхе божьем.

– М-моя м-мать, – запинаясь, произнес Робин, – она же умерла.

– А разве ты забыл, что она смотрит на тебя с небес? Ты забыл, что она видит все, что ты делаешь?

Робин чуть шевелил побледневшими губами, не в силах вымолвить ни слова.

– Как тебе не стыдно, Джон Робин, издеваться над такой слабой, беззащитной девочкой, как Фиона?! На ее долю и так выпало слишком много страданий!

Фиона обвила тонкими ручками шею своей спасительницы.

– Не бойся, маленькая, все позади. А ведь все могло кончиться скверно, Робин.

– Мы всего-навсего играли, – проблеял Робин. Боже, он и правда считал это игрой!

– Ты что, не понимаешь? Ты же мог утопить ее!

– Нет…

– Конечно, нет, потому что я поспела вовремя. – Лана опустила Фиону на землю, но девочка никак не хотела отпускать шею своей спасительницы. – А что было бы, если бы вы все-таки ее утопили? Ведь пришлось бы всю жизнь носить этот грех. Что было бы тогда с твоей бессмертной душой?

Робин опустил голову, вид у него при этом был раскаивающийся. Но этого казалось мало. Лана наклонилась и посмотрела ему в глаза.

– Если когда-нибудь мне станет известно, что ты опять мучаешь эту девочку, то заруби себе на носу, тогда я не буду больше шутить, и ты так легко, как сейчас, не отделаешься.

Трясясь от страха, Робин втянул голову в плечи.

– Ты все понял?

– Да, да, – промямлил он, испуганно взглянул на Фиону, затем на Лану и, развернувшись, со всех ног бросился к замку.

Лана ласково обняла дрожащую от холода девочку и отбросила с ее лица мокрую прядь:

– Не бойся, маленькая, все уже позади.

– С-спасибо, – прошептала Фиона, крепко прижимаясь к своей спасительнице.

– Бедняжка, как же ты, наверное, перепугалась! – Чтобы хоть немного ее согреть, Лана потерла рукой спину девочки. – Кажется, и тебе, и мне следует как можно скорее переодеться во что-нибудь сухое. Как ты думаешь? – улыбнувшись, проговорила она. – А для этого нам надо побыстрее попасть в замок.

Фиона закивала в знак согласия, потом задумчиво спросила:

– Мальчишки очень нехорошие. Почему они такие плохие?

– Ты ошибаешься, они совсем не плохие. Они так ведут себя, потому что боятся. Им просто страшно, понимаешь?

– А почему им страшно? – удивилась Фиона.

– Ну их страшит одиночество, они боятся будущего, так как неизвестно, что их там ждет. Да мало ли чего. Люди так устроены. Все мы чего-нибудь боимся.

Фиона робко улыбнулась, чем растрогала Лану до глубины души, а затем простодушно спросила:

– А ты чего боишься?

Лана невесело рассмеялась:

– Всего.

Хотя бы купания в холодном озере. Но напоминать маленькой девочке о только что пережитом ею ужасе не хотелось.

– И я, – вздохнула Фиона.

– А раз ты боишься всего, значит, тебе не бывает по-настоящему страшно. Понимаешь?

В широко раскрытых глазах девочки застыло недоумение, затем в них что-то промелькнуло, и она согласно закивала головой.

Дойдя до замка, Лана сразу направилась на кухню, где можно было обогреться и чем-нибудь подкрепиться. Уставшие, замерзшие, проголодавшиеся, они с Фионой набросились на остывшие лепешки, запивая их горячим чаем. Оставив уже согревшуюся и наевшуюся Фиону на попечении сердобольной Мораг, которая кудахтала над бедной девочкой, как наседка над цыпленком, Лана поднялась к себе, чтобы переодеться.

Едва она подошла к лестнице, как откуда-то сбоку вышла Ханна, целиком погруженная в свои мысли, причем явно невеселые. Она была чем-то очень взволнована и поэтому не сразу заметила Лану. Едва не столкнувшись с сестрой, она остановилась, еще не очнувшись от глубокой задумчивости.

– А, это ты, Лана. – Ханна, наконец, узнала сестру и тут же страшно удивилась, увидев ее насквозь мокрое платье. – Что случилось?

– Ничего особенного. Немного прогулялась… – Лана запнулась, отряхнула юбку и продолжила: – …по пояс в воде в озере.

– Боже, с тобой все в порядке? – Ханна знала, как сильно Лана боится воды и почему.

– Со мной все в порядке, но мне хотелось бы, чтобы Даннет как следует поговорил с Джоном Робином. Он пытался утопить Фиону. Глупая и жестокая выходка.

– Ах он стервец!

– Тут необходима жесткая рука.

– Чтобы хорошенько его выпороть.

Лана прыснула со смеху.

– Я передам Даннету, рука у него тяжелая, как раз то, что надо. – И Ханна опять нахмурилась. Ее явно что-то беспокоило, только слепой мог не заметить ее озабоченности.

Как Ханна ни пыталась пересилить себя, внутренняя тревога сводила на нет все ее притворство. Лана осторожно взяла ее под руку и повела к себе в спальню.

– Ты мне скажешь, что тебя тревожит? – немного помолчав, спросила она.

– С чего ты взяла? – в явном замешательстве отозвалась Ханна.

Лана состроила насмешливую гримасу, как бы давая сестре понять, что хитрить с ней бесполезно. Пускай еще раз убедится в ее проницательности. Уж кому-кому, а Ханне следовало знать, что от нее ничего нельзя утаить.

– Хорошо, – тяжело вздохнула Ханна и, тряхнув головой, продолжила: – Даннет разговаривал с герцогом Кейтнессом.

У Ланы сразу стало тяжело на сердце. Она никогда не видела герцога, но, судя по слухам, их могущественный господин скорее был самодовольным, эгоистичным хлыщом, чем настоящим вождем клана, для которого интересы клана важнее любых светских развлечений. Герцог предпочитал Лондон Шотландии, а праздную жизнь светского мотылька – нелегким заботам правителя. О нем шла дурная слава, но если у жителей Кейтнесса и оставались какие-то надежды, то по возвращении герцога домой они очень быстро улетучились. Увы, его намерения нисколько не шли вразрез с их дурным мнением о нем, а напротив, лишь подтверждали их самые мрачные опасения. В прошлом месяце Даннет ездил к герцогу в замок Акерджил, и от поездки у него осталось неприятное впечатление. Герцог то ли предложил, то ли повелел освободить землю от арендаторов – для того, чтобы заняться разведением овец. Даннет пришел от услышанного в ужас. Тысячи согнанных с земли людей в один миг превращались в обездоленных бедняков. Скорее всего, многие из них умрут от голода и лишений. На юге уже имело место подобное нововведение, несчастная мать Фионы стала одной из его жертв.