Завораш (СИ) - Галиновский Александр. Страница 69

Это были не его мысли.

Они ему не принадлежали, как горсть мелочи, случайно обнаруженная в карманах ворованного пиджака. Сами по себе эти монеты не делали его кем-то другим, но могли помочь кем-то другим стать. Так внезапно разбогатевший нищий — уже не тот бедолага, что минуту назад скитался от одной мусорной кучи к другой.

Ош тряхнул головой.

Телобан тряхнул головой.

Ош смотрел на то, как куратор удаляется от места бойни.

Телобан смотрел на это глазами Оша.

Внезапно сверху, оттуда, где располагались слуховые окна, послышался какой-то звук, похожий на сдавленный всхлип. Ош поднял голову и увидел, как в одном из окон промелькнуло и исчезло чьё-то лицо. А затем раздался грохот.

Конечно, всё это слышал и куратор. Почти одновременно с Ошем он поднял голову, и наверняка увидел то же самое. Пузырёк с кровью исчез в складках одежды. Чем бы не являлась кровь для куратора, очевидно, что это был слишком ценный ресурс, и обращаться с ним нужно было соответственно. После этого в руке куратора вновь появилось оружие, с помощью которого он расправился с крылатым, и он поспешил к выходу из крипты.

Телобан узнавал и другие лица. Некоторые — полузабытые. Другие — слишком хорошо знакомые. Среди последних были те двое бродяг, что пытались напасть на него в катакомбах. Не всех Телобан убил собственноручно. Некоторые погибли на его глазах, и в их смерти убийца и шпион так или иначе винил себя. Всё верно. Как он уже догадался, здесь, в дальней части его разума, были спрятаны все секреты.

Среди фигур, которые стояли либо брели без цели в сером полумраке вокруг, выделялась фигура мальчишки. С ним Телобан первое время делил комнату в Замке.

На шее парня болталась верёвка, а с запястий стекали тонкие струйки крови, которая продолжала течь без остановки: прежде, чем повеситься, мальчишка перерезал себе вены, чтобы уж наверняка… Конечно, Телобан был первым, кто обнаружил тело. И, словно этого было недостаточно, должен был не только обрезать верёвку, но и снять её с шеи мальчишки. Последнее, как ни странно, оказалось делом куда более трудным, чем он себе представлял. Верёвка была слишком тонкой. Она фактически разрезала кожу и впилась в плоть настолько, что Телобану пришлось выковыривать её ногтями.

Но не это было самым страшным. Никто не стал хоронить того парня. Его тело пролежало в комнате сначала до утра, а затем и весь следующий день. Телобан просто не знал, что с ним делать. Старшие ученики и преподаватели лишь пожимали плечами, а архонты и прочие владыки были слишком заняты, чтобы беспокоить их такими пустяками. В конце концов это был «его» мертвец, ему и разбираться.

На второй день, когда от тела начал исходить запах разложения, Телобан обмотал его в несколько слоёв ткани (на это ушли простынь, пододеяльник и все наволочки, некогда принадлежавшие самоубийце). Затем Телобан перетянул свёрток остатками верёвки, в том числе пустив в ход и тот кусок, что снял с шеи мертвеца. Получилось что-то вроде кокона, перетянутого бечевой — лишь кое-где проступали бурые пятна крови. Кстати, бечева была точно такой же, как и на улицах Дымного квартала. Впоследствии Телобан много размышлял над этим, пытаясь найти скрытый смысл, какое-то послание, но так и не смог обнаружить ничего дельного.

Тело пролежало в комнате ещё два дня. Ткань потемнела, очертания свёртка, в которых раньше угадывалось что-то человеческое, стали расплывчатыми, деформировались. Пахло от него просто ужасно. Наконец Телобану стало казаться, что запах разложения пристал к нему если не навсегда, то очень надолго.

Жить в комнате с трупом? Это было странно и к тому же давало пищу для разговоров. Разговоры пошли уже на следующий день. Большинство других учеников просто перешёптывались в стороне, но нашлись и те, кто буквально жаждал посмотреть на мёртвое тело. Одного или двух из них пришлось выгонять из комнаты пинками.

Наконец, Телобан отыскал лопату и как-то ночью вынес тело соседа во внутренний двор. Он мог бы закопать его под усыпанной песком ареной, где они день за днём отрабатывали удары под руководством мастера боя на мечах. Мог бы похоронить его под травой у растоптанного сотней ног импровизированного поля, где они отрабатывали броски ножей и стрельбу из лука. Мог вырыть яму у конюшен, где ещё один холмик никому бы не помешал. Или у крохотного неприметного домика на самой окраине внутреннего двора — там они держали садовый инвентарь…

Телобан отыскал место у угла западной стены и копал всю ночь напролёт. Лопата была слишком маленькой, с короткой ручкой, такой только убить или вскопать, но никак не выкопать. Наконец он смог вырыть достаточно большое углубление в земле, чтобы туда поместился свёрток с телом. «Его» телом.

Положив свёрток в яму, Телобан некоторое время смотрел на него. Именно таким он и запомнил соседа по комнате, и может быть, своего единственного друга — спелёнатым, лишённым возможности быть достойно погребённым. Кто знал, что когда-нибудь в той части разума, куда Телобан изгонял всё то страшное и неприятное, что преследовало его всю жизнь, найдётся место и ему?

Мертвец сделал шаг навстречу. Телобан ожидал почувствовать запах разложения, но ощутил лишь слабый аромат цветов. Это были георгины, и он вспомнил, что в том же году на месте, где он закопал тело, выросли точно такие же цветы.

Странным образом всё изменилось. Вокруг как будто потемнело, туман стал гуще. Некоторые фигуры отступили в тень. Мертвец, наоборот, приблизился. В руках у него что-то поблёскивало.

Телобан присмотрелся и узнал: бритва. Складная, с острым стальным лезвием. Ни один кузнец не изготовит такую, здесь нужна более тонкая работа. И ещё: это та самая бритва, с помощью которой его сосед по комнате вскрыл себе вены, прежде чем повеситься.

А затем он просто протянул бритву Телобану, сложенную, ручкой вперёд:

— Тебе это понадобится.

Оракул был не прав, когда говорил, что «тем, вверху» нет до них никакого дела. А ещё он ошибался, когда утверждал, что его лишь слушают. Большую часть времени за ним действительно никто не наблюдал. Однако временами, в основном по ночам, когда оракул спал, скрипторы подставляли к окнам столы и стулья, взбирались на них и смотрели сквозь узкие бойницы на чудо из чудес — крылатого человека гигантского роста.

Мелькнувшее в окошке лицо могло принадлежать одному из писцов, а значит, у случившегося в крипте могли быть свидетели. К несчастью для куратора, он понял это в последний момент. Впрочем, было ещё не слишком поздно.

Когда куратор ушёл, Телобан выбрался из своего убежища и подошёл к распростёртому на полу телу клирика. Судя по всему, тот был жив, но находился без сознания. В таком состоянии он наверняка проведёт не один час. Что ж, Ош не завидовал ему. Когда он проснётся, боль будет такой, что он пожалеет, что не погиб вместе с оракулом.

В этот момент сверху раздались крики.

Находясь глубоко внутри собственного сознания, Телобан решил сопротивляться. Ставкой в этой борьбе было его собственное тело, захваченное паразитом из крови ангела.

Он взял предложенную бритву. Она была довольно увесистой, с гладкой, приятной на ощупь рукоятью, куда целиком помещалось складное лезвие.

Рука, вручившая ему бритву, была черной.

— Это тебе пригодится, — сказал мертвец.

Шелест слов, вырвавшихся сквозь едва шевелящиеся губы, был подобен шороху земли:

— Иди. Разберись с этим.

ТРУДНОСТИ ВЫЖИВАНИЯ ПАУКООБРАЗНЫХ

Впряжённые в повозку невольники справлялись со своей работой превосходно. Оба двигались, не сбавляя темпа. Глядя на их них, Рашка решил, что они могут идти в похожем ритме не один час. Казалось, эти двое вообще не ведают усталости. Их мускулистые спины блестели от пота, а ноги и руки поднимались и опускались практически одновременно.

Казалось, они даже дышали в унисон. На некоторое время это отвлекло Рашку от мрачных мыслей. А когда он вновь пришёл в себя, повозка почти миновала городские ворота. В тени гигантской стены двое крестьян не могли совладать с чересчур строптивым козлом, которого пришлось буквально тянуть за рога, и всё это сопровождалось хохотом дежуривших неподалёку стражей. Рашка и сам посмеялся над нелепой ситуацией. Животное было явно умнее своих хозяев. На мгновение ему показалось, что в происходящем скрыт намёк, какая-то ирония, тайный смысл… Но вскоре это ощущение важного испарилось, и мысли Рашки вновь вернулись в обычную колею.