Чары кинжала - Керр Катарина. Страница 46

Всадники отряда засмеялись, толкая друг друга локтями.

— Мой бедный Исгерин, — сказала Ловиан, — не волнуйтесь, я позабочусь о вашей дочке. Я дам ей приданое, а с деньгами в кармане она найдет себе хорошего мужа, даже если весь город будет знать об этом скандале. Когда ребенок родится, принесите его ко мне, если он выживет. Мы подыщем ему кормилицу и отдадим на воспитание.

— Ваша милость! — Глаза Исгерина наполнились слезами. — Я никогда не рассчитывал на такую щедрость. Ваша милость, я…

Ловиан прервала его жестом:

— Незаконнорожденное дитя знатного лорда может вырасти очень полезным, если воспитать его должным образом. Передайте своей дочери, что о ее ребенке хорошо позаботятся.

Многократно кланяясь, заикаясь, произнося слова благодарности, Исгерин пятился прочь от Ловиан, а потом выбежал из зала. Когда Родри сам приготовился к тому, чтобы сбежать, мать схватила его за руку и потянула к лестнице.

— Я желаю поговорить с вашей милостью, — произнесла она раздраженно.

Словно побитая собака, Родри последовал за ней в ее апартаменты на втором этаже. Приемная была небольшой, украшенной памятными для их клана вещами: старыми оленьими головами, старинными мечами, запыленными церемониальными жезлами и щитами с эмблемами. В одном углу стоял аналой, украшенный изображением дерущихся барсуков, которые были символом их рода, пока клан не соединился с Аберуинами. На аналое лежала стопка книг, написанных первым Майлвадом, самим принцем Майлом, Провидцем. Как только они вошли, Ловиан отвесила Родри оплеуху.

— Мерзавец!

Родри уселся на стул, вытянул ноги и угрюмо уставился в стену.

— Я раскаиваюсь в том, что соблазнил ее, — выдавил из себя Родри, — и очень благодарен тебе за то, что ты позаботилась о бедняжке.

Ловиан подозревала, что сын нарочно говорил именно то, что ей хотелось услышать. Со вздохом она села напротив него и позволила несколько секунд помучиться неизвестностью. В общей сложности у нее было четыре сына. Старший, Райс, сейчас был гвербретом в Аберуине; второй умер во младенчестве; третий уже возмужавшим юношей был убит на войне, Родри был ее младшим сыном. Незадолго до его рождения ее муж завел себе молодую любовницу и проводил уже мало времени в постели Ловиан, — Родри оказался ее последним ребенком.

Любовница родила двух бастардов, и Ловиан пришлось обеспечивать и девочек. А теперь Родри вырос и стал похож на гвербрета Тингира.

— Настало время жениться, — сказала наконец Ловиан. — Сначала заведи законных наследников, а потом развлекайся таким вот образом.

Родри поморщился.

— Похоже, Богиня препятствует твоему сватовству, потому что она знает, что ты за человек, — продолжала Ловиан. — Три раза я пыталась женить тебя, и три раза она вмешивалась, оберегая бедных девушек.

— Матушка, клянусь всеми льдами ада! Я действительно сожалею об этом! Я знаю, что тебе пригодились бы те деньги, которые пришлось из-за меня потратить, и я знаю, что тебе нужно расположение горожан. И бедняжку Олвен мне тоже жаль.

— Ты должен был подумать обо всем этом, прежде чем задирать ей юбки.

— Матушка!

— Я не желаю больше слышать об этом происшествии. Оставь свою завлекающую улыбку для девиц, которые извлекают из этого серебро известным способом.

Родри вскочил со стула и выбежал прочь, так сильно хлопнув дверью, что мечи, висящие на стене, задребезжали. Ловиан позволила себе едва заметную торжествующую улыбку. Остаток дня Родри избегал ее, что было легко сделать в такой крепости, как Каннобайн, расположенной на западной границе Элдиса. Она находилась на извилистом мысе, на вершине отвесного утеса над самым морем. Каменные стены окружали двор площадью около двух акров. Посредине двора возвышалась четырехэтажная башня с кладовыми навесами и кухонной пристройкой. На самом берегу моря стоял Каннобайнский маяк — стофутовая вышка, оборудованная лестницей. В ясные дни хранитель маяка вместе с сыновьями поддерживал огонь под каменной крышей, а когда было туманно — звонили в бронзовый колокол.

За стеной крепости пустынные травяные луга раскинулись на многие мили вокруг, до самых вершин утесов. Дальше от берега располагались фермы, относящиеся к личным владениям Ловиан. Это были низменные места, мало подходящие для мирных занятий — разве только для тех случаев, когда Ловиан хотелось уединиться. Она принесла Каннобайн в качестве приданого, выходя замуж за Майлвада. А когда ее муж умер, она переехала сюда жить, чтобы избавить себя от искушения вмешиваться в дела нового гвербрета. Только за этот последний год ее единственный брат и его сын были убиты в междоусобной войне. Так как после их отца не осталось никаких других наследников, то наследство перешло к Ловиан в обход закона, предусматривающего закрепление земельного владения за кланом, даже если женщина наследует его. Ловиан могла выйти замуж за члена клана Майлвадов, но по крови она еще принадлежала к клану Красного Льва, который имел обширные владения в Западном Элдисе на протяжении сотни лет.

Род и клан, дети и их дети — это занимало важное место в жизни знатной женщины, и именно об этом Ловиан размышляла весь остаток этого пасмурного дня в Каннобайне. Она очень надеялась, что бастард Родри окажется девочкой, такой же хорошенькой, как ее красавец отец. Если бы так и случилось, то Ловиан могла бы со временем выдать ее замуж за кого-либо из своих родственников победнее. Клан Красного Льва оказал Ловиан большую честь, приняв в свои ряды Родри, когда она унаследовала титул тирина. Это дало ему возможность наследовать власть и землю после ее смерти, вместо того чтобы эти владения были возвращены в распоряжение гвербрета. В своем тщеславии Родри решил, что Ловиан двигала материнская любовь, но в действительности у нее были более прозаические мотивы: она просто выбирала наименьшее из двух зол.

Когда она вступила во владение поместьем, некоторые из ее подданных были недовольны, что ими будет управлять женщина, хотя это и не противоречило закону. Но поскольку теперь Родри имел возможность унаследовать власть, смутьяны притихли, зная, что через пару лет ими будет править мужчина. В конце концов, Ловиан не бессмертна. Ей было сорок восемь — для того мира, в котором женщины умирали в тридцать, измученные родами, она была уже старухой. Так что ее подданные могли получить мужчину во главе клана, надо было только подождать. И все же ждать многие не желали.

Как раз к ужину в крепость приехал гость — лорд Слигин, земли которого лежали по соседству с поместьем Ловиан — примерно в десяти милях к востоку. По его мнению, вероятность восстания была очень велика. В течение всей трапезы он не мог сказать ничего, так как вокруг было много ушей, но Ловиан знала, что он взволнован, потому что все, о чем он думал, можно было прочитать по его лицу. Ловиан искренне симпатизировала этому краснощекому тридцатилетнему толстяку с пушистыми светлыми усами и хитрыми голубыми глазами. Из уважения к нему она взяла его сына Карадока в свое поместье в качестве пажа. Этим вечером Карро прислуживал за столом, безупречно наливал мед и умело подавал говядину. Когда мальчик отошел достаточно далеко, чтобы не слышать их разговора, Слигин заметил, что он весьма доволен сыном.

— Да, кстати, о сыновьях, — сказал Слигин, кивая на пустой стул Родри, — где ваш мальчик?

— Наверняка перекусил у повара на кухне. Ему не хочется попадаться мне на глаза.

— Что же он натворил?

— Оставил в тягости какую-то низкорожденную девицу.

Слигин вздохнул и допил мед из своего кубка.

— Это неизбежно случилось бы раньше или позже, — заметил он. — Учитывая, как юный Родри обходится с девицами. Мы с женой сочтем за честь воспитывать ребенка для вас.

— Искренне благодарю. Если ребенок родится живым, я отправлю его с кормилицей к вам на воспитание. Я очень рада, что нашла верного человека.

— В отличие от некоторых, да? — Он сделал многозначительную паузу. — Я смогу позже поговорить с вами наедине, ваша милость?

— Да, как только мы здесь закончим.