Босс на блюдечке (СИ) - Лина Луисаф. Страница 14

— Посла Геннадия Евгеньевича, который…

— Да, — твердо отвечаю я.

Босс прикусывает губу, что-то прикидывает в уме, затем обращается к Адаму:

— Она летит с нами. Не спорь.

Я победно задираю бровь, глядя в вмиг сузившиеся глаза охранника, беру Эмилию под руку и веду за собой.

Мой триумф длится недолго. Когда мы оказываемся в салоне небольшого самолета, на меня начинают накатывать первые приступы паники.

Эта чертова штуковина сейчас оторвется от земли. И поднимает нас на высоту в несколько. Тысяч. Километров. Между нами и землей ничего не будет. Никакой опоры, кроме этого тонкого слоя стали или из чего там делают эти гребаные летающие штуки.

— Ксюш, ты как?

Эмилия, нахмурившись, смотрит на меня с тревогой в глазах: она в курсе моей боязни высоты.

— Ммм, замечательно. Тебе лучше пристегнуться, сейчас будем взлетать.

Словно в подтверждение моих слов из динамика доносится голос пилота:

— Уважаемые дамы и господа, через несколько минут…

Я делаю глубокий вдох и трясущимися руками пытаюсь пристегнуться. Получается плохо, у меня никак не выходит попасть защелкой в соответствующий паз. Спустя полминуты безуспешной борьбы Эмилия мягко устраняет мои руки и пристегивает меня сама. При этом она вынуждена покинуть свое кресло, расположенное в другой стороне салона, и я, испугавшись, спешно гоню ее обратно.

Закрываю глаза, с силой вцепившись в подлокотники кресла, и повторяю про себя как мантру:

— Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет…

— Выпей, — перед моим носом появляется маленькая таблетка, — это легкое снотворное. До Брюсселя почти четыре часа, как раз хватит на это время.

Это Демьян. Сидит передо мной на корточках и смотрит с жалостью и виной:

— Прости, я совсем забыл.

— Спасибо, — хрипло отвечаю я и залпом, без воды, проглатываю таблетку.

Шеф кивает и, наконец, уходит. Вновь закрываю глаза.

Нужно потерпеть, пока снотворное не сработает, только и всего. Всего несколько минут, несколько недолгих минут, несколько коротеньких минут…

Мою голову что-то обхватывает. Резко распахиваю глаза, готовясь отбиваться, но этого не требуется: передо мной, ухмыляясь в своей фирменной манере, сидит на корточках Демьян — и поправляет на мне огромные беспроводные наушники. Только я собираюсь спросить, какого черта, как мне в уши ударяют первые биты — а потом в мой мозг льется столько отборного матерного рэпа, что мои глаза от неожиданности превращаются в блюдца. Неизвестный мне русский рэпер поет мне прямо в мозг так быстро и так заглатывает слова, что я невольно начинаю вслушиваться, пытаясь разобраться, есть ли в тексте хоть незамысловатый сюжет, или текст представляет собой простой сборник всех известных «певцу» матерных слов — что пропускаю все на свете: и как уходит Демьян, и как самолет отрывается от земли, и как начинает действовать снотворное…

Дорогие читатели, поздравляю вас с Международным женским днем и желаю вам найти свое счастье, а тем, кто уже нашел — ценить то, что имеете))) С 8 марта!

24

— Милая, мы приземлились.

Я открываю глаза и обнаруживаю прямо перед собой обеспокоенное лицо Эмилии. Она чуть подается назад и подает мне руку, помогая сесть. Я осматриваюсь: пока я спала, кто-то (и интуиция подсказывает мне, что не Адам) переложил меня на диван. Мне моментально становится неудобно: я не привыкла показывать свои слабости, и уж тем более такому количеству людей. Одергиваю юбку, хотя в этом нет необходимости: мои ноги заботливо прикрыты пиджаком босса, сам же он в одной белой рубашке переговаривается с пилотом, явно обсуждая полет. Адама не видно, полагаю, умчался подгонять автомобиль или проверять, не покушается ли на его начальника кто из персонала. Параноик.

Эмилия подает мне стакан с водой. Я делаю глоток, и дремотная муть в голове начинает развеиваться. К этому моменту подходит Демьян, молча возвращаю ему пиджак.

— Если ты хорошо себя чувствуешь…

— Лучше не бывает.

— … тогда мы прямо сейчас выезжаем на место. Машина уже ждет у трапа.

Брюссель встречает нас мелким моросящим дождем и сравнительно низкой температурой. Спускаясь с трапа, я чуть отстаю, и Демьян с Эмилией оказываются впереди меня. У меня возникает какая-то мысль, она крутится в голове маленьким щеночком, но я никак не могу ее ухватить. Только мне кажется, что я за ней поспела, как Адам хмуро на меня зыркает, я мгновенно задираю подбородок и щеночек исчезает.

Демьян садится на переднее пассажирское сиденье, Адам за рулем, мы с Эмилией устраиваемся сзади. Мне о многом хочется ее спросить, но тогда нас услышит охранник, а я не хочу, чтобы он был в курсе чего бы то ни было вообще, поэтому вместо этого я утыкаюсь в бумаги, которые мне подает Демьян, и до самого места изучаю аспекты предстоящей сделки.

Ресторан Лоранс Сен-Жак (Laurence St-Jackues), который собирается приобрести Демьян, расположен на улице с примечательным названием улица Мясников — Rue des Bouchers. Чем этот ресторан так привлек Демьяна? Тем, что он награжден тремя звездами Мишлен, самой высокой наградой, которую только можно присвоить в сфере гастрономии: места здесь бронируются за несколько месяцев наперед, блюда совершенно уникальны и неповторимы, а интерьер заведения продуман до мелочей. Помню, я спросила Демьяна, какой владельцу резон продавать настолько выгодное дело, и он мне ответил:

— Владелец заведения, Тибо Сен-Жак, управляет им вот уже пятьдесят семь лет. Начал в свое время мальчишкой с уличным киоском, а потом пробился до самого верха. Ресторан — его детище, которое он собирался передать сыну Эммануэлю и уйти на покой, но вот беда, сын его, несмотря на солидный уже сорокалетний возраст, никак не желает взрослеть и перенимать бразды управления семейным делом. Тибо достаточно вспыльчив, и если раньше его сдерживала Лоранс, его жена, то после ее смерти между ним и сыном словно пробежала черная кошка. Больше некому стало покрывать проделки Эммануэля, и когда тот в очередной раз проигрался в казино в пух и прах и не придумал ничего лучше, как расплатиться украшениями покойной матери, Тибо окончательно вышел из себя и выставил ресторан на продажу.

У Демьяна в Брюсселе были люди, которые внимательно следили за положением дел, и как только Тибо велел сыну убираться прочь, об этом тут же известили Демьяна.

То есть сейчас мы едем перекупать бизнес у человека, который буквально вчера отрекся от сына.

Все это я вкратце сообщаю по дороге Эмилии, чтобы она была в курсе происходящего. Когда она слышит эту историю, на ее лицо ожидаемо набегает тень:

— Это как-то… неправильно, — печально произносит она, — у человека горе, а вы…

— Налетаем как стервятники? — я даже не отрываюсь от документов. — Это бизнес, здесь нет места чувствам и симпатиям, только деньгам. Если не успеем мы, ресторан перехватит кто-то другой, а какая разница для Тибо, кто это будет? Сына ему это не вернет, а вот нам принесет дополнительный годовой доход минимум в тридцать семь с половиной миллионов евро.

Короткий смешок с переднего пассажирского места дает понять, что Демьяну нравится мой подход. А вот его слова, обращенные к Эмилии, заставляют меня удивленно поднять брови:

— Не переживай, Тибо вспыльчив, но отходчив. Уверен, что, потеряв средства к существованию и ресторан, который фактически считал своим, Эммануэль тут же прибежит к папочке с раскаяниями — и семья вновь воссоединится, так что мы все останемся в выигрыше.

Вот уж не ожидала, что мой босс будет успокаивать переводчика. Мысль вновь слабо виляет хвостом, но Адам уже паркуется, и в голове снова остаются только цифры и данные.

Честно говоря, задрав голову и осмотрев заведения, я испытываю разочарование: небольшой приземистый ресторанчик, ничем не отличающийся от десятков других, расположенных тут же по соседству. Мне даже кажется, что Адам ошибся и припарковался не там, но Демьян уже уверенно устремляется ко входу и открывает для нас с Эмилией двери, игнорируя отчетливое раздражение Адама.