Ее темный секрет (СИ) - Риган Хэйс. Страница 7

Сверхъестественного… Как раз нечто, совершенно лишенное обыденности, сквозило в нем, неуловимое, непостижимое. Из парня так и сочилась странная энергия; едва ощутимой вибрацией она витала вокруг него. Но когда разум Альвейна пытался постичь ее, дотронуться, она отвергала его и будто жалила, как врага. Что-то тут было нечисто.

— Ты чего-то не договариваешь, юноша, — наседал Альвейн, помогая собирать свои вещи. — Я такому тебя не учил, ибо сам подобного не практикую. Где еще ты мог нахвататься таких знаний?

Арден лишь пожал плечами и хмыкнул:

— Даже не знаю, мастер Альвейн, наверное, во мне проснулся талант!

Исполненный ехидства и самоуверенности, нахал вышел из хижины Гладуэйт, а Альвейн почувствовал, будто его отхлестали по лицу. Талант? Да неужто этот заносчивый щенок намекает, что у могущественного сида нет природного дара?

Но старуха прервала мысленную бранную тираду, обратившись к нему:

— Неужели уже уходите? Погоди, я дам для юноши два серебряных кольца в уплату — достались некогда от странников, что гостили у нас.

Старуха поднесла дар сиду, но тот отвел ее руку, ничего не желая брать взамен. Неизвестно еще, что Арден сотворил с этим мужчиной: а вдруг не сегодня-завтра хворь вернется с удвоенной силой и он иссохнет от неизвестной ему магии?

— Прошу, уберите, не стоит отдавать нам столь ценные вещи. Мой ученик не заслуживает подобных даров пока, уж слишком норов крут и велика гордыня.

Гладуэйт растянула сморщенные губы в улыбке, обнажив ряд редких зубов.

— Понимаю, мастер Альвейн, но не будь с ним так уж строг. Как-никак, он моего Харрика вытащил с того света, а это не имеет цены!

Альвейн только пожал ее морщинистую руку и на том распрощался. Когда он покинул ее жилище, то встретил Ардена на улице, ожидающего наставника и пинающего от скуки камни на дороге. Сид окинул его недобрым взглядом, все больше ощущая, как не доверяет юнцу.

— Гладуэйт заплатила за мои труды? — осведомился Арден, явно рассчитывая на хорошее вознаграждение.

Альвейн поспешил охладить его молодецкий пыл:

— Я не принял оплату.

Арден так и замер с отвисшей челюстью. Затем догнал Альвейна, который без промедлений отправился обратно к знахарской хижине, и на повышенных тонах принялся требовать справедливости.

— Что… Как это понимать? — он не унимался, не смотрел под ноги и то и дело спотыкался. — Разве вам было решать, получу я оплату или нет? Для чего тогда вообще вы меня обучаете — чтобы до самой смерти содержать за мясную похлебку да горсть овощей?

— Ты заносчив, Арден, и высокомерен. А для будущего знахаря общины это не лучшие качества. Сомневаюсь, что вдруг обретенное богатство сделает тебя скромнее, а потому довольствуйся пока своими успехами.

Альвейн кожей ощущал, как Арден испепеляет его разгневанным взглядом, но не позволял мальцу себя прогнуть.

— Но разве я не справился, разве не совершил невозможное и не заслужил награды?

Старик остановился, развернулся и ткнул парню пальцем в грудь.

— Вот именно, сын мой, невозможное! — он смотрел на юношу угрожающе, тот же насупился и обиженно поджал губы. — Я не знаю, что именно ты сотворил там, а потому и не могу с полной уверенностью сказать, что ты заслужил оплату. Ты лжешь мне, глядя в глаза, я чувствую это, не отпирайся! Пока ты не будешь предельно честен со мной, я не смогу тебе больше доверять лечение людей. Неизвестно, чем это обернется, если пробовать на них новые, никем не проверенные знания.

Выговорившись, сид отвернулся и продолжил путь, однако Арден был неумолим и бросил ему в спину:

— Но как же еще, мастер, опробовать новые знания и методы, если не на людях, умирающих от болезней? Как еще научиться их спасать?

Вопрос ученика обескураживал своей логичностью и неоднозначностью. С одной стороны, Арден был прав: каждое лекарство, что дала им природа, открывало свои свойства в череде неудач и смертей. Но с другой, Альвейн не был уверен, что проводить эксперименты на еще живых людях — хорошая идея.

— Ты должен научиться отделять допустимое от недопустимого. Иногда человека лучше отпустить, чем причинить еще большую боль, пускай он и так одной ногой в могиле. Умирающий заслуживает отойти в мир иной без излишних страданий, их и без того хватает.

— Но Харрику уже лучше, мастер Альвейн! Уже к завтрашнему утру он встанет на ноги, и обе его ноги будут на стороне живых.

Сид только нахмурил брови и мрачно бросил ученику через плечо, ставя точку в их споре:

— Скоро увидим.

Домой Арден вернулся, изнемогая от бешенства. Оно распирало его изнутри, грозясь сломать недавно срощенные ребра. Облекая злость в движение, ученик знахаря одним махом смел со стола все ступки с пестами, нарезанные травы, рунические камни — все, что попалось под горячую руку, желающую крушить.

Если бы это увидел мастер Альвейн, то приказал бы высечь Ардена плетьми, да прилюдно, чтобы не было впредь соблазна поддаваться бушующим эмоциям. Да вот только с самого возвращения сид куда-то исчез, и Арден решил, что тот отправился прямиком к Нандиру, позлословить за его спиной. Но это и к лучшему: юноша не горел желанием видеть наставника и, тем паче, слушать нравоучительные россказни. Спасение человеческой жизни не только не вызвало одобрения мастера, но и даже разгневало, и это не укладывалось у Ардена в голове. Ценность жизни для старого сида столь невысока, что он, скорее, позволил бы больному умереть, чем вылечить его с помощью незнакомой силы.

Конечно, Арден сам виноват, что не признался наставнику сразу, но как расскажешь о встрече с первородной тьмой? Как признаться, почему согласился на ее предложение и принял величайший на свете дар? Рассказать сиду об этом — значит, быть непонятым и изгнанным из общины, а именно этого он допустить не мог. И как бы учитель ни сомневался в его силе, Ардена это не остановит. Сила дарована, чтобы пестовать ее и развивать. Ничто не дается просто так, в том числе и мастерство, уж кому, как не старому Альвейну, знать это.

Неожиданно у входа в хижину раздался какой-то шорох. Тень мелькнула в проходе, а затем исчезла. Юноша осторожно вышел из жилища и увидел на пороге голубенький цветок льна. Ниррен была упорна в своем желании его видеть. Разве мог он устоять перед таким упрямством?

Повинуясь воле любимой, Арден дождался ночи и отправился на оговоренное место. Ниррен ждала его там, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Свет народившейся луны золотил ее шелковистые волосы и вычерчивал в ночи изгибы ее лисьего лица. Замерев в тени деревьев, он позволил себе вольность втайне наблюдать за ее красотой, но Ниррен была превосходной охотницей и обладала непревзойденным слухом. Его тяжелую поступь она наверняка уловила сразу, поскольку вскоре до его ушей донесся ее недовольный возглас:

— Прекрати прятаться в тени, Арден, я знаю, что ты здесь.

Усмехнувшись себе под нос, Арден вышел к возлюбленной, и его залил лунный свет. Наконец-то он мог лицезреть ее на расстоянии вытянутой руки, а не вдали, среди снующих туда-сюда соплеменников. До этого момента он и не сознавал, как сильно по ней скучал — так глубоко его утащила в омут погоня за обретением могущества.

— Почему так долго не приходил? — с обидой спросила Ниррен, а сквозь обиду звенели подступающие слезы. Но она была слишком горда, чтобы показать при нем свою слабость. — Почему не откликался на мои знаки? Я оставляла тебе цветы две седмицы кряду…

Арден коснулся пальцем ее подбородка, притянул к себе и поцеловал. Жадно, страстно, показывая, как изголодался по ее губам за эти дни, как жаждал испить их мед. Отстранившись, он ответил:

— Я должен был стать кем-то, прежде чем снова тебя увижу.

Ниррен смотрела на него, ничего не понимая.

— Что значит «кем-то»? — она помотала головой. — Ты и так был кем-то для меня — моей любовью, моим светом. Чего еще ты хотел доказать, что за чушь ударила тебе в голову?

Она гладила его по волосам, и это убаюкивало. Он обнял ее, крепко прижав к себе, и чувствуя, как сердце ее звучно бьется в такт с его собственным.