На равнинах Авраама - Кервуд Джеймс Оливер. Страница 49

Резкая перемена в той, к кому она привыкла относиться как к сестре, открыла Туанетте глаза на опасность, грозящую ей и Джимсу, и обнаружила во всей ее дикой жестокости одну из основных черт характера индейцев. Когда их врагом был белый человек, их злоба и мстительность не знали предела. Заметил это и Джимс. Его больше не встречали с прежним радушием. Мужчины стали отчужденными, женщины занимались работой без обычной болтовни. Охотники уходили в леса без энтузиазма и возвращались угрюмыми. Старики собирались на бесконечные советы, юноши затачивали томагавки и с возрастающим беспокойством ждали новостей. Несчастья измучили людей, их нервы были напряжены до предела. Ченуфсио походил на бочонок пороха — не хватало только искры.

И вот блеснула молния.

В последних числах мая, когда день клонился к вечеру, в Ченуфсио появился Шиндас, и Мэри Даглен с несдержанностью белой женщины бросилась в его объятия. Несколько мгновений он прижимал ее к груди, — затем отстранил от себя, следуя нормам поведения индейского воина. Шиндас пришел один. Его руки и плечи были в ранах, некоторые из них едва затянулись. Щеку молодого человека пересекал широкий шрам, в глазах горел свирепый огонь, словно у преследуемого волка. Шиндас даже не пытался смягчить принесенные им новости. Он пришел с границы земли каюгов как посланец Тайоги и на много часов опередил товарищей. Тайога возвращался с девятью из тридцати воинов. Все остальные мертвы.

Даже для самого воинственного из шести союзных племен эта трагедия граничила с катастрофой. История сенеков не знала ничего подобного. Погибло двадцать из тридцати воинов — цвет Ченуфсио, костяк отряда Тайоги!

Шиндас ждал, пока его слова железными шипами вонзятся в сердца стоящих вокруг мужчин и женщин. Ждал, пока из их душ улетучится последняя надежда и на смену ей придет безысходное отчаяние. Затем он медленно перечислил по имени всех, павших от руки врагов. Словно инквизитор, он упивался страданием людей, им же подвергнутых жестокой пытке, и голос его, взмывая к небу, гулким эхом отдавался в лесу. Троих воинов из двадцати убил белый человек. Теперь он пленник и идет с Тайогой. Ему вырвали глаза, и он не видит. Они разожгли костер и собирались предать его смерти, но в последнюю минуту, когда пламя уже опалило пленника, Тайога собственными руками раскидал горящий хворост, чтобы народ Ченуфсио тоже мог видеть, как белый человек корчится в огне.

После рассказа Шиндаса могло показаться, что Ченуфсио полон не убитыми горем мужчинами и женщинами, а толпами лишившихся рассудка людей. Долго не смолкали стенания женщин, но слез Туанетта так и не увидела. Ужас ее усилился, когда все стали готовиться к акту мщения. Она видела, как женщины роют яму и укрепляют в ней высокий столб, как маленькие дети вместе с матерями собирают хворост; как друзья превращаются в кровожадных дьяволов, в чьих глазах при одном взгляде на нее зажигается жгучая ненависть. От этого кошмара она попробовала спрятаться в своей хижине и не отпускать от себя Джимса. Но к ним пришел Шиндас. Он принес Джимсу приказ Тайоги немедленно идти за семьдесят миль — в деревню Канестио — и сообщить ее жителям об участи военного отряда Ченуфсио. Джимс тут же отправился выполнять приказ. Молодой сенека уже не был братом Джимса и Туанетты. Узнав, что они стали мужем и женой, он не выразил радости. Разительная перемена в Шиндасе испугала даже Мэри Даглен.

Туанетта осталась одна. Кроме Лесной Голубки, никто не заходил к ней. На следующий день в полдень девочка с широко раскрытыми глазами вбежала в ее вигвам — сказать, что Тайога уже близко. Туанетта знали, что ей необходимо увидеть белого пленника и одной из первых встретить Тайогу. Она надела любимые одежды Серебряной Тучки, повязала на голову красную ленту и продела в нее длинное перо.

Все жители Ченуфсио собрались па краю равнины. Когда Туанетта присоединилась к ним, толпа загудела от негодования. Шумели только женщины; мужчины угрюмо потупились. Люди отшатывались от нее, словно от чумной. Простодушная Лесная Голубка перевела Туанетте разговоры индейцев, и та все поняла. В селении больше не верили ей. В ней не жил дух Серебряной Тучки. Тайога сделал ошибку, и вместо удачи пришла, беда — голод, смерть, поражение в битвах с врагами. Лесная Голубка слышала, как одна женщина прошептала, едва шевеля тонкими губами, что самозванка, занявшая место Серебряной Тучки, должна умереть на одном костре с белым человеком. Этого девочка не стала повторять, но рука ее дрожала в руке Туанетты.

Когда Тайога с остатками отряда перевалил через гребень холма и вступил на поле, Туанетта и Лесная Голубка стояли во главе длинного ряда индейцев. Шиндас велел товарищам не трогать пленника: его надо было поберечь для пытки на костре. Как отличалось это возвращение Тайоги и его воинов от предыдущего! На сей раз индейцы напоминали тигров, которые с трудом сдерживали ярость, и даже в глазах тех, кто не потерял близких, горела ненависть. Тайога поравнялся с Туанеттой, но лицо его было непроницаемо, как камень; он прошел так близко от нее, что она могла дотронуться до него рукой. За предводителем индейцев шел обнаженный до пояса пленник. Это был человек мощного телосложения, широкоплечий, с огромными руками. С обеих сторон от него шло по воину — пленник был слеп и не мог двигаться без посторонней помощи. Пустые глазницы под полуопущенными веками делали его похожим на человека, бредущего во сне. Однако испытания не сломили его: ничто в нем не выдавало страха. Почувствовав близость людей, он высоко поднял голову, словно стараясь увидеть их. На голове пленника не было ни единого волоска.

У Туанетты потемнело в глазах; она пошатнулась и не упала только благодаря огромному усилию воли.

Пленником был Хепсиба Адамс.

Глава 19

Кроме Лесной Голубки, никто не заметил слабости Туанетты. Туанетте казалось, будто ее окутала удушающая пелена: она мешала видеть, не давала дышать. Очнувшись, она увидела рядом с собой только Лесную Голубку: индейцы обступили Тайогу и его единственного пленника Долго сдерживаемые чувства дикими криками вырывались наружу, и под этот адский вопль Туанетта вернулась в хижину, выстроенную Джимсом рядом с вигвамом Тайоги.

Она послала Лесную Голубку разыскать Шиндаса и, когда молодой сенека перешагнул порог, стала умолять его спасти пленника от смерти. Уговаривая Шиндаса забыть горечь поражения и помочь ей в этот страшный час, Туанетта рассказала, что белый человек — дядя Джимса и старый друг ее отца, он всегда был для индейцев братом, пока могавки не убили его сестру, которую он любил еще сильнее, чем Шиндас любит Мэри Даглен. Мольбы Туанетты не тронули молодого индейца. Он слушал, но сердце его не дрогнуло и в лице не отразилось ни тени сочувствия. Шиндас вышел, ни словом, ни жестом не подав жене своего друга ни малейшей надежды.

Неудачная попытка заручиться поддержкой племянника Тайоги только усложнила положение Туанетты. Но если раньше она жалела, что Джимса нет рядом, то теперь его вынужденное отсутствие скорее радовало ее. Все нарастающий шум, пение песен смерти, крики детей, вой дикарей, которые, собравшись вокруг жертвенного столба, распаляли в себе исступленную ярость, увеличивали ужас Туанетты. Она не сомневалась, что спасти Хепсибу невозможно. Если бы Джимс был в селении, он, конечно, не дал бы убить Хепсибу без борьбы, которая неминуемо закончилась бы его собственной гибелью. Эта мысль, равно как и вера в то, что сама судьба удалила Джимса из города, утвердила Туанетту в намерении во что бы то ни стало помочь Хепсибе. Вместе с Лесной Голубкой она не сводила глаз с вигвама Тайоги и наконец, увидев, как старый сенека вошел к себе, поспешила к нему. Лесная Голубка и Вояка последовали за ней.

Прием, оказанный Тайогой названой дочери, не сулил ничего хорошего. На миг Туанетте показалось, будто он смягчился и даже протянул к ней руки. Но это впечатление быстро рассеялось: сенека скрестил руки на груди и, поблагодарив за посещение, устремил на Туанетту неласковый, холодный взгляд. Трагедия, обрушившаяся на ею народ, придала еще большее благородство осанке Тайоги. Побежденный вождь, вернувшийся в родной дом, опустошенный Смертью, он не утратил истинно королевского величия, но казалось, этим, присущим только человеку, свойством наделен каменный истукан. Известие, что пленник связан с Джимсом тем же родством, что и он с Шиндасом, что обреченный на смерть человек очень дорог Серебряной Тучке, не произвело на старика никакого впечатления. Терпеливо выслушав молодую женщину, он покачал головой и показал на вечерние тени на траве за пологом вигвама. Пленник должен умереть. От слов Тайоги веяло могильным холодом. Его люди требуют, чтобы душа белого человека, убившего трех индейских воинов, погибла в пламени костра. Они дождутся темноты — таков обычай. Затем пленника выведут из вигвама, где он лежит, связанный по рукам и ногам, и разожгут костер.