На равнинах Авраама - Кервуд Джеймс Оливер. Страница 51

Неожиданно он вынул из-за пазухи предмет, при виде которого у толпы вырвался громкий вздох. Люди узнали волосы Туанетты. Они струились с кровоточащего скальпа, поднятого дикарем над головой. Лесная Голубка пронзительно вскрикнула. Десятки раз ее маленькие смуглые пальцы сплетали эти сверкающие пряди для той единственной, в ком она не чаяла души.

Кружась вокруг костра, Тайога все больше походил на дьявола во плоти. Брызги крови с красного скальпа испещрили его лицо. В приступе безумия он швырнул скальп в самую середину костра. Сои Ян Маквун была отомщена, требование народа исполнено.

Глава 20

В полдень второго дня пути Джимс пришел в деревню Канестио, где вождем был Матози, Желтый Медведь. Семьдесят миль молодой человек преодолел за тридцать часов и надеялся так же быстро проделать обратный путь. Он не хотел надолго оставлять Туанетту одну, когда индейцы настроены к ним не слишком доброжелательно. Джимса не на шутку тревожило, что к Желтому Медведю вместо гонца племени послали именно его; незначительность сообщения усиливала его беспокойство. Да и то обстоятельство, что Тайога, которому изменила удача, озаботился выслать вперед Шиндаса с единственной целью передать этот приказ, заронило сомнение в душу Джимса. И сомнения одолели бы его гораздо сильнее, знай он, что гонец из Ченуфсио действительно опередил его. Гонца этого звали На Сва Га, Оперенная Стрела, и он принес Желтому Медведю куда более важное послание от Тайоги.

Не успел Джимс добраться до Канестио, как его отвели к Матози, предварительно отобрав оружие — лук и томагавк. Вождь, которому через год суждено было пасть в сражении при озере Георга и который походил на мальчика, хотя французы и числили его среди» храбрейших воинов шести союзных племен, объявил Джимсу, что он его пленник. Матози сказал, что Тайога недоплатил ему за зерно и Джимс покроет собой недостающую часть. Он кратко разъяснил суть договора между вождями. Если Джимс попытается бежать и будет схвачен его воинами, то его убьют; если же он сумеет вернуться в Ченуфсио, то заплатит за побег ту же цену, но уже Тайоге. Вокруг отведенного ему вигвама провели запретную черту. Так Джимс оказался под надзором не менее строгим, чем пленник, ожидающий пыток или казни. В полном смятении Джимс не находил объяснений предательству Тайоги, хотя был уверен, что оно связано с Туанеттой. Он принял объяснения Матози как заведомую ложь и заключил, что у истоков заговора стоял не Тайога, а Шиндас, которого он считал своим лучшим другом среди сенеков. Тревога Джимса росла, на второй день он решил бежать и вернуться в Ченуфсио, пусть даже ценой жизни. Должно быть, излишнее волнение выдало его намерения, поскольку на третий день за ним стали следить пуще прежнего и по ночам вокруг его вигвама спало полдюжины молодых воинов. Они располагались в таких местах, что Джимс не мог покинуть своего убежища, не разбудив одного из них.

На четвертый день невдалеке от своего вигвама Джимс заметил группы взволнованных женщин и детей, но не обратил на них внимания. Угнетаемый страхами, терзаемый опасениями, он твердо решил вырваться на свободу еще до рассвета. Весь день на небе собирались тучи, к вечеру запахло близкой грозой, отчего надежды на успешный побег стали не такими уж несбыточными. Вскоре небо потемнело, и вслед за раскатами грома хлынул дождь. Джимс притворился, будто рано лег спать. Около полуночи он сел и прислушался к шуму ливня. Будучи уверен, что сенеки спрятались от потопа, он уже собирался встать, но услышал легкий шорох намокшего кожаного полога. Кто-то вошел внутрь.

Тонкий голос прошептал его имя. Джимс вытянул руки и наткнулся на холодные ладони.

Еще через мгновение прозвучали сбивчивые, торопливые слова, едва слышные в реве грозы: «Я Лесная Голубка. Три дня назад я убежала из Ченуфсио. Я пришла сказать тебе, что Серебряная Тучка умерла» 29.

В ту ночь вспышки молний, резвящихся с бурей и громом, освещали одинокого путника, который спешил через бескрайние лесные просторы к Ченуфсио. Сперва он почти бежал, но, выбившись из сил и запыхавшись, сбавил шаг. Ни дождь, хлеставший в лицо, ни ветер, бьющий в грудь, не могли смирить его упорство.

Этим путником был Джимс. Если бы весть о смерти Туанетты ему принесла не Лесная Голубка, а кто-нибудь другой, он не поверил бы. Но уста ребенка не могли солгать. С детской откровенностью Ванонат рассказала некоторые подробности, о которых взрослый, скорее всего, умолчал бы; теперь каждая вспышка молнии казалась Джимсу столбом пламени, и в его ослепительном свете он видел Тайогу с шелковыми волосами Туанетты в руках.

Лесная Голубка повторила все, что Туанетта поручила ей передать Джимсу за несколько минут перед побегом, и никакая тьма не могла сравниться с той, которая скрыла от него искаженные мукой лица его жены и слепого дяди, взывающих к отмщению.

По необъяснимой случайности, какие всегда берегут лунатиков, Джимс не сбился в спешке с узкой тропы. Его шаги направлял инстинкт, а не знакомые приметы, едва различимые во тьме. Когда плотный мрак, напоенный дождем ночи, сменился хмурым рассветом, Джимс понял, какие препятствия он преодолел.

Свет, хотя его приглушали темные тучи и беспрерывный дождь, помог душе Джимса выбраться из поглотившего ее хаоса. Туанетта мертва, и унылый горизонт превратился в стены тюрьмы, о которые стучалась только одна мысль. Ее убили. Так же, как убили его мать. Она ушла вслед за своим отцом, оставив его совсем одного в этом мире.

Даже мщение казалось бесполезным, неравноценным утрате. В груди Джимса не было надежды. Он надеялся, зная, что его мать мертва, надеялся, отыскивая следы жизни в развалинах Тонтер-Манор, надеялся, что Хепсиба жив. Но теперь… теперь он не находил в себе спасительной благодати, даруемой надеждой. Он шел и шел вперед, чувствуя, что постепенно утрачивает способность ненавидеть, хотя все его тело напрягалось в твердой решимости выполнить миссию мщения. Он убьет Тайогу. Убьет Шиндаса. И в этом будет высшая справедливость, а не удовлетворение плоти или духа. Нечто гораздо более значительное и сложное, чем порыв, благодаря которому он освободился из деревни Матози, с болезненной силой захлестнуло Джимса. То было острое, невыносимое сознание одиночества, бескрайности мира, внезапности ухода той единственной и последней, кто оживлял и освещал для него этот мир. Без Туанетты существование мира не имело смысла, как и Джимсу не было смысла и дальше согреваться его теплом, питаться его соками. Туанетта мертва. Он всегда смутно опасался, что именно такая судьба изначально уготована им. Теперь уже ничто не имело значения: убив Тайогу и Шиндаса, он не соединит края разверзшейся бездны отчаяния и безнадежности.

Джимс все шел и шел. В любое другое время силы его давно бы иссякли. Чем дальше он шел, тем яснее понимал, отчего так спешит. Он шел домой. Больше всего его влекла к себе хижина, в которой жили Туанетта и он. Их дом. То, что не ушло, не исчезло с ее телом, хотя и было ее частицей, которую в конце пути он найдет такой, какой оставил, если только Тайога не уничтожил и ее.

Весь день лил дождь. Не перестал он и к вечеру. Земля пропиталась влагой, и следы Джимса мгновенно исчезали. К полуночи небо очистилось. Вышла полная луна. Вскоре Джимс добрался до Ченуфсио. Везде поблескивали лужи. Чуткие собаки признали его, но люди уже спали.

Дверь их дома была закрыта, словно Туанетта находилась внутри и спала. Переступив порог, Джимс всем существом ощутил ее присутствие. Но дом был пуст. Молодой человек осторожно развел огонь и заслонил его, чтобы снаружи никто ничего не заметил. Слабый свет озарил комнату — пол, потолок, стены… Джимс принялся перебирать вещи и раскладывать их на столе — ее вещи. Сложив их в узел, он взял оружие — нож, томагавк, лук, — погасил огонь и вышел, затворив за собой дверь.

Сперва Джимс отправился к Шиндасу, так как решил первым убить его. Тайога будет вторым. Но Шиндаса он не нашел. Вигвам молодого воина был пуст; отсутствие оружия означало, что хозяин покинул селение. Джимс немного постоял в тени дуба, глядя на жилище Тайоги. Он не испытывал жажды уничтожения. Нежное перешептывание деревьев, плеск воды, капающей с листьев, сливались в мелодию мира и покоя и гнали прочь мысли о смерти. Возможно, они и одержали бы победу, если бы из вигвама, за которым наблюдал Джимс, не вышел высокий человек. Джимс узнал Тайогу. Словно влекомый неумолимым роком, вождь приближался. Вот он остановился. Яркая луна осветила его лицо. Стоя ярдах в тридцати от Джимса, он внимательно вглядывался в таинственную даль. Что привело его сюда? О чем он задумался? Что таит для него ночь? Не задав себе ни одного из этих вопросов, Джимс поднял лук. Затем он позвал Тайогу по имени, дабы тот знал, что пришел час возмездия. Запела тетива, и в лунном свете с легким жужжанием сверкнула тонкая стрела. Джимс слышал, что она попала в цель. Тайога даже не вскрикнул. Схватившись руками за грудь, он упал на землю и остался лежать на ней темным неподвижным пятном.