Князь Рысев (СИ) - Лисицин Евгений. Страница 11

Я в один прыжок оказался рядом с тем, что готовился ко второму выстрелу, ткнул ему клинком в самое брюхо — противник нелепо попытался загородиться ружьем, но ничего не вышло. Сталь пробила его насквозь, словно лист бумаги, заваливаясь наземь он захрипел. Из широко разинутого рта вместо крика плевком вырвалась густая, алая кровь.

Его собрат передумал швырять гранату, я превратился в цель номер один. Он вывернулся, когда я метил ему в самую шею, воспользовался силой инерции, рубанул бутылью по спине — позвоночник отозвался резкой болью. Его рука, закованная в стальную перчатку, тисками стиснулась на моем запястье, большой палец ловко нашел болевую точку, заставив выронить клинок. Схватив за шкирку, он собирался познакомить ближайшую стену с моей головой.

Ну уж нет, я ему не колотушка! Вырвался, изо всех сил ударил ногой прямо под коленку — шипя от дикой боли, мерзавец согнулся, я же выпрямился, метя кулаком в его удивленное лицо.

Поток огня сорвался с Алискиного клинка, будто феникс. Пылающей птицей врезался в моего оппонента — едва вспыхнув, несчастный вмиг почернел, дымящейся, исходящей паром тушей рухнув мне под ноги.

— Я бы и сам справился, — сказал девчонке. Но, видя, как она нахмурилась, решил, что доброе слово и лисице приятно: — Ты все равно молодец.

Хвостатая горничная ответила игривой улыбкой, вместе с ней мы посмотрели на двери. Засов бесхозной палкой валялся поперек пола, скрипели петли чуть приоткрытой дверцы, будто приглашая любого желающего войти в страну чудес. Эх, кружка-две — и Кузя рад, вспомнилось мне, прежде чем мы вошли…

Винный погреб всегда представлялся мне маленьким подвалом, где едва ли помещается одна, ну, может быть, другая полка с бочонками. В воздухе витает дивный аромат настоявшегося, набравшегося силы и вкуса прошедших лет вина. А вместо этого нас ждал самый настоящий лабиринт. Ну, пожала плечами ирония, чего ты, в самом деле, ожидал? Что будет просто? А мне ведь уже с самого утра требовалось осознать, что «просто» осталось где-то в теперь уже очень далекой, прошлой жизни.

Единственное, что совпадало с ожиданиями, — витающий, пьянящий аромат в воздухе. Казалось, достаточно было провести здесь ночь, чтобы оказаться в зюзю, не сделав даже и глотка.

Бочонки громоздились друг на дружке. Тут и там, сложенные горстями, лежали шпунты, клинья и пробки. Один ряд сменял другой, перед глазами мелькали цифры — года розлива.

Внезапный грохот заставил нас с Алиской вздрогнуть. Я рывком выскочил перед ней, закрывая сжавшуюся лисицу собственным телом. Бочонок, стоящий перед нами, обратился в гору обломков. Я чуял, как все мое тело с ног до головы, не щадя одежды, посекло деревянной щепой.

По полу растекалась сладкая, манящая припасть к ней лужа — я точно знал парочку мужиков, которые бы на моем месте точно так и сделали.

Огонь побежал по свежему вину, из крохотного пламени обращаясь алым пожарищем. В лицо резко ударило жаром, воздух заполнился гарью и вонью паленой шерсти с кожей. Словно кусок мяса, в стену швырнуло то, что когда-то было человеком. Алхимик, разорванный на части, был все еще жив — перебирая культями, подвывая от ужаса, он пытался уползти прочь. Алиска решила за него и в один прыжок оказалась рядом — клинок отсек бедолаге еще и голову, завершив его жизнь.

Я же всматривался сквозь поднятые пыль и дым, кто же обладал столь мощной силой.

Тармаев-старший. Я видел его в первый раз, но моя особенность уже успела обозначить его имя. Кивнул внутреннему сорвиголове, заставляя опустить заготовленный для удара клинок — свои.

Он был плотен и широк в плечах. Самый настоящий человек-гора — подумать только, от такого великана родилась столь миниатюрная девушка, как Майя. Совершенно безоружный, он стоял, гордо выпрямившись перед лицом опасности. Еще трое алхимиков решили заполучить его жизнь в свои руки, но он не давал им повода помыслить, что он отдаст им свой дом столь легко.

Его взгляд говорил только об одном: каждая испорченная сегодня занавеска будет оплачена кровью.

Устав ждать, когда кто-то из мерзавцев наберется смелости, он ударил первым. Кто там говорил, что бесконтактный бой — полная туфта? В этом мире за такое можно было и по лицу отхватить.

Бесконтактно.

Тармаев-старший провел хук из боксерской стойки — струя жидкого огня лизнула того, что стоял ближе остальных. Будто живой, огонь хватался за его одежку, спешил перекинуться с штанов на рубаху, с рубахи на куртку. Выбыв из боя, визжа, как девчонка, любитель похимичить скидывал с себя одежку. Его товарищи напали следом, уразумев, что ждать — себе же хуже. Не выдумав ничего лучше, один швырнул склянку под ноги огненному магу, второй метил клинком по глазам. Отец Майи оказался непрост — топнул до того, как хрупкая граната коснулась пола, и взлетел на струе пламени, будто на реактивной тяге. Зеленым дымом изошла дрянь, что была в разбившейся бутыли. Тармаев-старший на лету поймал пытавшегося прирезать его поганца, приподнял над собой, будто мешок картошки, и резким ударом колена сломал спину, швырнул наземь разом обмякшую тушу. Приземлившись на обе ноги — неровно, по-старчески крякнул, но хлопнул в ладоши. Пылающий жар тотчас же сорвался зеленым, ослепляющим огнем — готовивший очередной бросок алхимик лишился большей части своего тела. Почерневший скелет стоял еще мгновение, еще секунду назад живое тело тщетно и напрасно пыталось удержать равновесие, прежде чем упасть.

Внутри меня зааплодировал любопытный ребенок. Вот! Вот такую магию-то я как раз и хотел увидеть, а не эти ваши доспехи из крыс и прочую лабуду.

Шарик выкатился из-за стоявшей напротив Тармаева полки с бочонками, исторгая из себя тучу дыма. Хозяин дома успел развернуться, но грянул выстрел — еще недавно готовый защищать свою усадьбу отец Майи вдруг разом растерял все свои силы, припал на колено.

Не сговариваясь, мы с Алиской бросились ему на помощь.

— Я всегда говорил, что магия — удел слабых. А вот химия и добрый револьвер…

Говорящего не было видно. Туман из его бомбочки еще только рассеивался. Тармаев — вспотевший, уставший и выдохшийся — смотрел на нас с плохо скрываемым недоумением.

— Федя? Алиса? Вы что же? Вы тоже… с ними?

В ответ ему прозвучал смех. Сухопарый, вытянутый и длинноногий парень выпорхнул из своего укрытия. Незапятнанный строгий костюмчик, подогнанные по фигуре брюки. Плащ, маска, трость и револьвер — он будто всем своим видом желал походить на джентльмена. Белая, такая же, как у Катьки, выжженная шевелюра, взгляд серых, почти скрытых под густыми бровями глаз.

— Забавно. Если уж даже те, кто подарил тебе кров и стол, видят в тебе предателя, Рысев, я даже не знаю, что и сказать.

Константин Менделеев парил в воздухе, красиво развевался от неведомо откуда взявшихся потоков ветра черный, с красным подбоем плащ. Торчком стоял воротник — за ним при особом старании можно было спрятать голову целиком. Я пытался прочесть его точно так же, как и читал остальных, пока моя особенность вновь не решила выключиться.

— Мечи, пистолеты, все, что бахает, режет и может показаться мне странным, — на пол. — Парень был серьезен не по годам. Я глянул на Алиску — следовать его приказу она и не думала, я тоже не спешил.

Он держал револьвер, тупое дуло которого направлял то в мою, то в Алискину сторону. Тармаев-старший из последних сил схватился за плечо, застонал. Его терзали боль и онемение — выносливость утекала из него вместе с полоской жизни. Еще недавно опустошенный лишь на треть запас маны готов был лишь пожать плечами и показать зеро. Опустошающее ранение — прочитал я в статусе. Пистолет же в руках того, кто отвечал за сегодняшнее нападение, носил ту же характеристику.

Опустошающий.

Я облизнул высохшие губы, не зная, что делать дальше. По-хорошему, было бы неплохо увести отсюда Тармаева-старшего, а уж потом разобраться с этим поганцем. Но он ведь не дурак, ждать не будет, и что-то мне подсказывало, что его изрядно и уже давно дырявая честь позволит ему стрелять в спины.