Дракон с отрезанными крыльями (СИ) - Эн Вера. Страница 13

Солнечный луч, нарисовавший на стене искривленное очертание окна, неожиданно вызвал радость. В комнате было тепло и светло, и Ариана обещала с утра снова угостить своей кашей, и Дарре, как щенок, приходил от этого в восторг. Вот только сравнение со щенком даже в мыслях совсем не восхитило. Лил вчера мужчиной его назвал, да еще и не раз, значит, Дарре должен поступать как мужчина, а не как птенец неоперившийся.

Он вытянул руку в сторону, поймав солнечный луч. И совсем уж глупо улыбнулся.

Не хотелось думать ни о прошлом, ни о будущем. Быть может, эти минуты станут самыми счастливыми в его жизни: когда так легко на душе и надежда будто дарит новые крылья. И нужно успеть ими напитаться, чтобы было потом, ради чего существовать.

В доме стояла совершенно невероятная тишина: Дарре не помнил такой ни среди собратьев, ни среди людей. Драконы не слишком разговорчивые существа, но их всегда много, и шум они создают невообразимый. Первые хозяева слишком редко оставляли Дарре в одиночестве, чтобы он успевал понять, что такое покой, а образ жизни второго и вовсе не предполагал таких излишеств: ночные переезды чередовались с дневными выступлениями, и стук колес сменял гул толпы, и Дарре привык, не замечая звуков…

Но не заметить тишины не мог. Все в этом доме было не таким, как раньше. Словно обратная сторона царившей до этого в жизни Дарре ночи. Будет ли продолжение иным — как часть освещенной и обогретой солнцем руки? И зависело ли что-то от Дарре?

Он вдруг вздрогнул, задышал часто. Покуда видел в последних событиях только божью милость, мог лишь ждать, надолго ли ее хватит. А теперь в голову закралась крамольная мысль о том, что он способен как-то повлиять на свое будущее. Не сбежать, как думал раньше. А попытаться… хоть немного понравиться Лилу и его жене — пока-то они явно к нему одну жалость испытывали. Но он же не больной и не немощный! Он у первых хозяев за десятерых работал — так неужели в этом доме помочь не сможет? Даже если сегодняшний день вдруг отобьет такую охоту — в благодарность за вчерашнее отношение и за подаренную надежду!

Дарре легко соскочил с кровати — все-таки отдых и нормальная еда, помноженные на драконью регенерацию, творили чудеса, и он уже совсем не чувствовал боли после ударов плетью, и только две главные отметины продолжали ныть, напоминая об издевательствах. Лил сказал, что раны напитаны драконьим ядом, но Дарре, хоть убей, не мог понять, как яд в них попал. В детстве он даже в образе ящера умудрялся пару раз рассекать живот и рвать крылья, но все эти повреждения заживали быстро и без единого шрама. Почему же сейчас все было иначе? И существовал ли хоть какой-то способ их залечить?

Нет, Дарре боялся не этой боли — к ней он почти привык. Но плюхаться при малейшем неловком движении в пережитые тогда ужас и отчаяние он бы врагу не пожелал. Хотя нет, были у него такие враги!..

Отогнав кошмарные воспоминания, Дарре натянул рубаху и кое-как застегнул пару крючков, позволяющих ей держаться на сутулых костлявых плечах. Штаны он на ночь не снимал, а вот рубаху побоялся измять или испоганить своей кровью: даже если Ариана вдруг за это не рассердится, вряд ли ей будет приятно брать ее потом в руки.

Обуви у него не было, но Дарре привык к босым ногам. Зимой, правда, мерзли, и тогда он кутал их в служащую постелью подстилку, но все равно отогреть мог только в образе ящера. Драконам морозы не страшны. А быть человеком неимоверно неудобно.

По лестнице Дарре спускался очень осторожно. Хотя он чувствовал себя сегодня на двух ногах гораздо увереннее, однако опасался поднять шум и разбудить Лила с женой. Они вчера до глубокой ночи с ним возились, и причинить им новое неудобство Дарре хотелось в последнюю очередь. Да и пока они спят и не могут опустить его на грешную землю, можно ненадолго довериться родившейся вчера надежде и даже представить себя не купленным на ярмарке уродом, а… например, младшим братом Лила. Если тот был драконом, такое вполне возможно: кровь у их племени давно уже вся перемешалась. Вряд ли, конечно, Лил был бы в восторге от такого родственника, как Дарре, — вон вчера как сурово и только что не презрительно говорил с ним про колени. Интересно, что за история произошла с ним, вынудив ненавидеть такую позу? Она унизительная, конечно, но уж точно не самая унизительная на свете. Дарре, бывало…

Он замотал головой, избавляясь от очередного ножа в израненной душе, оступился, поехав ногой, зашумел. Мысленно помянул Энду: Лил же говорил, что нельзя отвлекаться. Все беды от головы. И Дарре вызубрил этот урок.

Заставив себя не думать больше ни о чем плохом, он благополучно спустился на первый этаж и замер, не зная, что делать дальше. На кухню его никто не приглашал. В другое помещение Ариана и Лил его вчера даже не заводили: возможно, ему туда и вовсе нельзя. Может, во дворе найдется работенка? Хотя Дарре даже представить не мог, чем ему быть полезным в этом доме.

Сразу видно, что Лил — хозяин с руками. Дарре не знал, как выглядят внутри другие жилища, но здесь все казалось таким ладным, и правильным, и на своем месте, что иначе и быть не могло. Дарре до каких-то замираний в сердце нравились сделанные Лилом перила: крепкие, гладкие и очень удобные; стол на кухне — широкий, добротный; даже двери — он ни разу в этом доме скрипа не слышал, в отличие от той хибары, где жили первые хозяева.

Вряд ли Лил нуждался в помощниках, а если и нуждался, то у него сын есть, сам говорил. Но Дарре только упрямо сжал кулаки, не желая отказываться от своего намерения, и вышел на улицу.

Кажется, Создатели решили наградить его за порыв и послали решение трудной задачи. У крыльца стояла большая деревянная бочка с водой, едва прикрывающей дно. А ведь наверняка должна быть полной! Скорее всего, отсюда Ариана брала воду, чтобы сварить на ужин суп и накормить Дарре. А утром хватится — бочка пустая. Чем не дело для него?

Он по запаху определил, где находится колодец. Но ведро было прикручено к вращающемуся бревну цепью, и Дарре не решился отсоединить его силой, чтобы наносить воды.

Пришлось искать какую-нибудь посудину на участке. Но единственная вещь, хоть как-то напоминающая то, что ему нужно, была зачем-то прикручена к дереву. Дарре попробовал осторожно ее снять, но ему это не удалось: явно Лил приделывал. Дарре осмотрел ее со всех сторон, даже крышку приоткрыл, увидел внутри воду и уверился в том, что он на правильном пути. Сунулся посмотреть снизу и случайно задел свисавший из посудины «язычок». За шиворот упала крупная капля. Дарре дернулся, зацепившись за «язычок» спутанными вихрами, и тут же принял на свою дурную голову весь запас воды, хранимый предательским ведром. Зафыркал, запаниковал, едва не выдрав посудину с корнем, — и замер, вспомнив вчерашний осуждающий взгляд Лила. За порчу имущества точно по голове не погладят. А оправдаться Дарре не сможет: говорить не умеет. Да и чего оправдываться, когда виноват?

Вода в посудине закончилась, а вместе с ней выдохся и Дарре, снова истратив силы на ненужные эмоции. Зато потом спокойно и даже с какой-то насмешкой над собой освободил волосы от металлического «язычка» и поплелся обратно в дом. Вот и помог. Сейчас хозяева поблагодарят.

Когда Ариана протянула ему чистую тряпицу утереться, даже не спросив, как он умудрился облиться, а Лил снова поднял с колен, избавляя от накатившего из-за собственной неловкости отчаяния, Дарре окончательно уверился, что они, в отличие от богов, смеяться над ним не будут. Однако день только начинался, и испытаниями утренними ограничиваться не собирался. И, когда со стороны улицы послышались детские голоса, Дарре в этом убедился.

Занявшаяся сразу после завтрака шитьем Ариана вскочила с лавки, радостно всплеснула руками и выбежала из дома. Лил пошел за ней, но почти тут же вернулся вместе с высоким темноволосым мужчиной, несущим в руке какой-то ящик. Гость глянул на Дарре то ли с презрением, то ли со снисходительностью, потом без спроса плюхнул ящик на стол и обернулся к Лилу.