Расплата (СИ) - Константа Яна. Страница 11

Она подошла к двери, а выйти так и не смогла — заперто. Девушка огляделась — может, дверь не та? Может, другой здесь есть выход? Неспешные тяжелые шаги раздались за спиной Кристины.

Кристина медленно обернулась. Молодой светловолосый мужчина вышел из зарослей цветущей зелени. Молодой. Светловолосый. С королевской выправкой. Коня белоснежного, того самого, что так грациозно перебирал ногами на краю оврага, не хватает… Кристина попятилась назад, упираясь спиной в стеклянную дверь; затравленный, запуганный взгляд устремился в ясные очи Филиппа — сомнений больше нет, она узнала всадника.

— Пожалуйста, отпустите меня, — только и смогла вымолвить она, отчетливо понимая, что ловушка захлопнулась, и ни отец, ни Камиль ее не спасут. Ее даже не хватятся, а когда хватятся, будет уже поздно.

Страх… Нечеловеческий, отвратительный, перед недочеловеком. Филипп смотрел в полные ужаса ее глаза и видел опять все тот же проклятый страх. И на Герду она совсем не похожа… Проклятая ренардистка, возомнившая о себе черти что!

Филипп подошел вплотную к затаившей дыхание девушке, и… открыл дверь. Кристина уже было бросилась к спасительному выходу, но… Зазвенели вдруг стекла в рассохшихся рамах от удара его ладоней, преградивших путь к побегу — чудом не разбились! Кристина зажмурилась, сжалась вся, будто бы удар по ней самой пришелся…

— Отпустите меня, — еле слышно, задыхаясь, проговорила Кристина.

— Зачем же Вы пришли, раз так меня боитесь? — с четко выраженной прохладой в голосе спросил Филипп, изучая девушку.

Он не кричал. Говорил тихо, спокойно и вроде бы без злости. Кристина открыла глаза, но поднять их на венценосца так и не решилась — холодно рядом с ним и неприятно.

— А что было бы, если б не пришла?

— Хороший вопрос, — кивнул Филипп. — Я пока не думал об этом.

— Так уверены были, что я приду?

— Ну Вы же сами понимаете, выбора я Вам не давал. Да, Вы здесь по моему приказу.

— Зачем я Вам? Ваше Величество, если Вы хотите, чтобы я стала одной из Ваших наложниц, говорю сразу: этого не будет никогда.

— А Вы прямолинейны, Кристина. Только это я решаю, кому здесь находиться и в каком качестве. И если я решу, что Ваше место в моей постели, поверьте, Вы будете последней, кого об этом спросят.

— Вы не имеете права! — вдруг выкрикнула Кристина. — Я ренардистка, и Вы мне не король.

— А кто же Вам король?

Филипп и сам не ожидал, что столько злости вызовет у него это милое создание. И нужно же было ей вот так слету, сдуру коснуться ненавистной темы! Не король он ей… Сама трясется вся от страха, а ни почтения, ни попытки хотя бы скрыть свою неприязнь в ней не видно. В лицо бросает опасные слова — на что надеется паршивка? Да лучше бы молчала, не напоминала о том, что явно не в ее пользу сыграет! Ренардистка… Вот именно, что ренардистка. И одного этого достаточно, чтобы навсегда схоронить ее в темных лабиринтах этого Дворца!

— Ах да, все время забываю! Вы ждете мифического наследника Ренарда. Я вынужден огорчить Вас, Кристина — ждать Вам придется очень долго. У меня никогда не было брата. А тот, кого вы все так ждете — всего лишь сын одной из служанок. Он вошел в спальню, когда отец был уже не в себе, бился в предсмертной агонии. Вот и назвал его сыном — чего только не привидится сумасшедшим. Вот и вся ваша красивая легенда. Так что зря ждете. Как Вы понимаете, бреда умирающего сумасшедшего недостаточно, чтобы безродный случайный мальчишка стал королем.

— Я Вам не верю, — прошипела Кристина, и кажется, даже страх ее отступил, уступая место откровенной злости.

— Это Ваше право. Но ваш король — я. И рано или поздно, но вам всем придется смириться с этим. По-хорошему ли, по-плохому ли, но придется. Советую сделать это по-хорошему, потому что если я приду к вам сам — не обессудьте.

— Пойдете войной на безоружных людей?

Она смелела на глазах, и Филипп никак не мог определиться, нравится ему это или нет. Забавная девушка. То трясется, как лист на ветру, то дерзит… А теперь и вовсе смотрит на него открыто, с вызовом, будто от ее маленького бунта что-то изменится! Так дышит тяжело, глупышка… Возмущается. И совсем не видит, как призывно вздымаются сейчас небольшие ее грудки под атласом простенького платья.

— Войны не будет. Вас уничтожат в течение часа. Лично Вас, Кристина, я все-таки попрошу оставить в живых — Вы пригодитесь мне в ином качестве, — усмехнулся Филипп, откровенно скользя взглядом по затянутой в корсет груди бунтарки.

— Этого не будет никогда, Вам будет проще меня убить.

— Посмотрим. Я никогда не отступаю, Кристина — запомните это. Советую прежде хорошенько подумать, а потом уже лезть на рожон. Я видел Вас на реке несколько дней назад, и Вы мне понравились. Я хотел бы видеть Вашу благосклонность ко мне.

Взгляд утонул в небольшом вырезе наряда, бледнокожие пальцы коснулись нежной девичьей кожи, очерчивая край платья от плеча до самой ложбинки… Что дальше случилось, не поняла и сама Кристина — девушка вспыхнула от дерзкого прикосновения, ладонь ее сама собой со всей силы ударила Филиппа по лицу. Филипп оцепенел, а Кристина, воспользовавшись заминкой, вдруг резко оттолкнула его и юркнула в приоткрытую дверь, едва не снеся в ту же секунду вошедшего в зал Адриана.

— Ого! — не удержался маркиз, переводя взгляд с разъяренного Филиппа на спину убегающей девушки. — Вернуть?

— Не надо, — процедил сквозь зубы Филипп.

— Лихая девушка.

— Ничего, эту дурь легко из нее выбить.

— Убьешь?

— Зачем же?

— Она не покорится.

— Куда она денется? Вот что, Адриан, глаз с девчонки не спускай. Я не знаю, что с этой тварью сделаю, но поверь, она сильно пожалеет.

По темным мрачным лабиринтам бежала она, не чуя ног, будто свора бешеных собак гналась за ней по пятам, обещая разорвать в эту же минуту. Дороги она не помнила, бежала наугад. Найти бы зал… Да к черту все! Продавшихся сопоселенцев, оставившего ее Камиля… Хотелось одного: оказаться в стенах своего дома, прижаться к отцу, обнять любимую сестренку; проснуться и понять, что не было ни всадников на озере, ни приглашения, ни разговора с Филиппом. Кристина бежала, путаясь в платье, слезы отчаянные бежали по щекам… Выбежала на улицу и бросилась к повозкам — благо, извозчики еще не разъехались, ожидая содрать немалую цену с презренных отшельников.

— Увезите меня обратно! — выкрикнула она, шмыгая носом. — Я вдвойне Вам заплачу, только быстрее!

Обратно… К отцу, что весь вечер места себе не находит — как она там, что с ней? Не по себе ему от одной только мысли, что в эту минуту подонок где-то рядом с его девочкой бродит.

Когда к дому, громыхая, подъехала повозка, душа барона возликовала, облегченно выдохнув, и тут же насторожилась — рано дочь вернулась, случилось что-то. Он выскочил навстречу Кристине, а она бросилась к нему, прижалась, чуть дрожа и едва не плача.

— Что? Что случилось, Кристина? — всполошился мужчина, обнимая дочь.

Кристина только головой замотала: ничего! Ничего не случилось! А сама дрожит, с собой справиться не может.

— Ты виделась с ним? Что он сказал тебе? — и тут же, не дожидаясь и без того очевидного ответа, головой замотал, причитая: — Тварь! Тварь! Тварь…

Нет, не надо ничего ему знать; уж если Филипп задумал что, то не защитит ее отец — только зазря себя погубит. А если обойдется, то и переживать понапрасну не стоит. Нет, не надо ему знать, что во Дворце произошло!

— Не волнуйся, отец, все в порядке, я просто с Камилем поругалась.

— С Камилем?! — удивился мужчина, только теперь осознав, что приехала-то она одна — без жениха, без других ренардистов.

— Да, с Камилем. Прости, отец, давай не будем сейчас об этом — устала я от всего… Можно я спать пойду?

И убежала, не дожидаясь отцовского ответа.