Расплата (СИ) - Константа Яна. Страница 21

— Ты что, не выспался сегодня? — чуть нервозно спросил Филипп. — Ренардисты. В бой из-за девушки еще не рвутся?

Ну да, точно… Чуть меньше недели назад Филипп приказал доставить Кристину в таверну.

— Да нет, не рвутся. Чего им рваться-то? Девушка жива, благополучно домой вернулась — чего воевать-то?

— Жива?! Откуда знаешь?

— Ну да, жива. В поселении у нас теперь свои люди есть.

— Удалось завербовать кого-то?

— Обижаешь. Мы умеем работать, Филипп. Да и ты сам разве не с этим прицелом звал их на праздник?

— Да уж… Я все же думал, они более стойкие, — отставляя чашку, проговорил Филипп. — И даже Кристине твоей, «истинной», ренардистская гордость не помешала жить со случившимся дальше.

— Она пыталась покончить с собой, но ее спасли.

— Вот как? И кто же?

— Случайный свидетель из таверны. Он видел, как девушка выходила — побежал за ней. Мы допросили шлюху, что его обхаживала, но толку мало — неразговорчивый парень, но вроде не местный. Она вышла следом за ними, видела, как он Кристину из воды вытаскивал. Ну вот, собственно, и все. В поселении тоже видели незнакомого мужчину — описания похожи, но кто он такой и откуда выяснить не удалось.

— Ну и Бог с ним. Так, значит, жива пташка, — задумчиво проговорил Филипп, пока еще не зная, радоваться ему этой новости или нет. — Она знает, кто был в таверне?

— Сложно сказать. В принципе, могла догадаться. Но догадалась или нет, не знаю. Девушка закрылась в себе, на контакт не идет, из дома почти не выходит.

— Ты сказал, что там есть наши люди — пусть разговорят ее.

— Филипп, ты же понимаешь, что это не та тема, на которую она станет откровенничать. Тем более, сейчас, когда от нее все отвернулись, жених — и тот бросил. Она изгой среди своих.

— Изгой, говоришь… Что ж, тем лучше.

— Филипп, я надеюсь, ты не собираешься…

— Вот что, друг мой, приведи-ка ее ко мне, — оборвал Филипп.

Час от часу не легче. Опять? Ну что ж ему неймется! Адриан вдохнул побольше воздуха, судорожно ища способ навсегда закрыть неприятный инцидент с девчонкой и больше не участвовать в подобных забавах своего венценосного друга.

— Выражение лица смени, — мрачно выдал Филипп, заметив недовольство маркиза.

— Филипп, она не придет. Она скорее руки на себя наложит, чем к тебе придет. Оставь ее. Найду я тебе другую девушку, подожди немного.

— Мне не нужна другая. Меня вполне устраивает эта. Адриан, не зли меня. Приведи ко мне девчонку. Это не так сложно, как кажется — в ее положении она потянется к любому, кто руку протянет. А мы ее замуж выдадим. За моего человека. Для нее это выход — она согласится. Ну а мне без разницы, откуда ты мне будешь ее приводить, главное, что она будет всегда под рукой.

— К чему такие сложности? Ну забери ее к остальным, если уж так нужна она тебе.

— Чтоб она мне бунт устроила? Мне ее ренардистские взгляды здесь ни к чему. Так что подбери ей жениха, только с выбором не ошибись — мне чистоплюи не нужны, предупреждай сразу, что девушка не для него, и по первому зову она должна быть безоговорочно предоставлена мне, — Филипп подошел почти вплотную, сверля маркиза змеиным взглядом. — Безоговорочно, Адриан! Действуй. И не вздумай мне перечить — голову откручу. Я не шучу. И я не посмотрю на то, что ты мой «друг», — с ударением на последнее слово отчеканил молодой король. — Ты действительно становишься слишком сентиментальным. Радуйся, что я не требую твою Полину, и не забывай об этом — а то, знаешь ли, мои вкусы могут и поменяться.

Казалось, цель номер один у этого человека — накормить. Такое ощущение, что на радостях Милош решил скормить своему вернувшемуся подопечному недельный запас продовольствия — на столе в каминном зале уже и яблоку не упасть, а ароматные, с дымком вкусности все несут и несут, не взирая на возражения Этьена.

— Ешь давай! — ворчал Милош. — Одни кости остались! Чем ты там питался вообще? Там, небось, нынче и поесть нормально негде!

— Милош, я туда не есть ездил. Все, сворачивай свою скатерть-самобранку и не приставай. И вообще, у меня к тебе вопросов столько накопилось…

— Смотрю, удачно съездил, — усмехнулся Милош.

— Да как сказать…

— Так, ты ешь. Отдохни, поспи, потом все разговоры.

— Обождет.

— Ты в зеркало давно смотрелся-то? Ренард после войны и то лучше выглядел.

— Ну я не девушка, чтоб собой любоваться. Милош, я серьезно. Еще пять лет — и восстанавливать будет нечего. Риантия разлагается, люди уже не способны отличить белое от черного.

— Тоже мне открытие, — буркнул Милош. — Тебя предупреждали. Ну и что ты предлагаешь?

— Не знаю. Но сидеть и смотреть, как гибнет страна, нельзя. Филиппу ни до чего дела нет, большинству людей — тоже. Остатки сторонников Ренарда плачут и клянут меня, что я ничего не делаю, чтобы защитить их.

— Что ты предлагаешь?

А предложить нечего. Столь сильной армии у него нет, опыта — тоже. Даже достаточного количества людей, что поддержат его, тоже нет. Есть горстка полуотчаявшихся, уже начавших сдаваться Филиппу ренардистов и завещание отца, но через пять лет будет нечего и некого уже спасать. Ренардисты столько не протянут — либо Филипп их додавит, либо сами, смирившись, на сторону его перейдут. Этьен не знал, что делать, но слезы спасенной девушки-ренардистки, ставшей для него олицетворением той прежней, почти убитой Риантии, все еще стояли перед глазами и молили о помощи.

— Этьен, пойми, мы бессильны перед Филиппом, — тихо проговорил Милош. — По закону ты пока не имеешь права ни на что претендовать. Ну а в обход закона… Мы не настолько сильны, чтобы бороться с Филиппом. Пойми это. Твоя задача сейчас — выжить. Если нам останутся лишь руины… значит, будем возрождать страну из руин.

— А люди? С ними что будет? А что будет с теми, кто пока еще меня ждет? Филипп же их попросту поубивает!

— Когда Филипп тебя убивать будет, они этого вообще не заметят. Заканчивай этот бесполезный разговор, я и так уже очень сильно жалею, что отпустил тебя туда.

Этьен откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Да, он бессилен. И от этого понимания хочется презирать самого себя. Тошно. Противно. И дома нет покоя, словно вся грязь приехала сюда вместе с ним.

— Ладно тебе, перестань себя казнить. Думаешь, мне все равно, что делает Филипп со страной Ренарда? Нет, мой мальчик, мне не все равно. Но мы сейчас ничего сделать не можем, потерпи. Отправим туда наших людей — пусть следят. Будем хотя бы в курсе, что там происходит — врага надо знать в лицо. Будем знать промашки Филиппа — будет проще его от власти оторвать.

— Милош, я все же не понимаю, как такой человек, как Филипп, мог родиться у Ренарда? Ты же мне всегда говорил, что и отец, и его жена были замечательнейшими людьми? Откуда в Филиппе столько ненависти? Столько злобы? Откуда?!

Милош промолчал.

— Вот только не говори опять, что всему виной моя мама, — не открывая глаз, проговорил Этьен, угадывая неозвученные мысли.

— Да. Если б не Тереза, всего этого сейчас бы не было. Прости, Этьен, но это так. Твоя мать, может, и не виновата, она и сама пострадала не меньше, но если бы она не появилась в жизни Ренарда, все было бы по-другому. У Филиппа был бы отец, а у Ренарда — любимый сын.

— Какая связь?

— Прямая. Ренард не родной отец Филиппу. И твоя мать имеет к этому не такое уж отдаленное отношение.

Этьен приподнялся и вопросительно посмотрел на сидящего напротив Милоша — Филипп не сын Ренарда? Вот об этом ему Милош никогда не рассказывал.

— Ренард встретил Терезу месяца за два до свадьбы с Эмелин, — Милош плеснул в бокал вина и откинулся на спинку дивана, — в общем-то, я тебе уже рассказывал об этом. Но суть в другом — любовь к твоей матери помешала Ренарду полюбить свою законную жену. Он избегал ее, не баловал своим вниманием даже тогда, когда с Терезой они расстались. А Эмелин, добрая, наивная девушка, напротив, успела полюбить своего мужа, даже зная о его привязанности к другой. Ей не хватало его, и нашлись желающие этим воспользоваться. Не думаю, что отец Филиппа был ей любовником, это была скорее разовая акция отчаявшейся молодой женщины… Ей не хватило мудрости и терпения, а ему хватило наглости… Это был человек довольно известный — молодой военный, амбициозный, бесстрашный… А еще знатный подлец, очень любивший лазить по чужим постелям. Не знаю, как так получилось, но он добрался и до Эмелин. А потом на свет появился как две капли воды похожий на него светловолосый мальчик — Филипп. Война тогда была… Ренард впервые увидел ребенка, когда тому уже полгода было, если не больше… Он сразу понял, что ребенок не его, — Милош замолк, вспоминая лицо Ренарда, еще неуверенно стоящего на ногах после ранения, но потребовавшего вывести ему Алмаза в тот день, когда увидел «сына».