Распутье - Басаргин Иван Ульянович. Страница 63

– А где ты видел разумность?

– Пока нигде. Может быть, она есть у эсеров и меньшевиков, но вы и этих топчете. Они хош не кричат, что Россией будут править бедняки, а согласны жить в дружбе со всеми.

– Так ты с Розовым?

– А что, Розов – не человек? Пусть с подлинкой, но выбился в люди.

– Ну что ж, Гурин, думал, нам будет по пути, оказалось, что нет. Прощай! Жаль, что тебя обидели. Но, видно, не в этой обиде причина, она, та обида, копилась у тебя издавна, только, где надо, ты умел ее прятать. Таков уж человек. А мы тебе верили.

– Теперь не верите, потому как пошел супротив вас? А ты сумей поверить и тому, кто не во всём согласен с тобой! Поверь! Ага. Докажи, что твоя правота сильнее других.

– Постараюсь. А нет, то время за меня докажет, другие докажут. Прощай!

Федору Силову было не до революции, он продолжал работать в экспедиции Анерта, которая проводила изыскания для строительства железной дороги. Но, так или иначе, он и здесь делал революцию.

На Ольгинском перевале экспедиция встретилась с Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым. Он шёл из Ольги в сопровождении одного лишь казака. Какие-то личные дела снова забросили его в этот таежный край. Любимый им, позже им воспетый.

По-мужски короткая радость. Присели под кроной столетнего кедра. Рабочие ушли ставить табор – дело к ночи.

– Что там? Как там? – кивнул в сторону запада Анерт.

– Бедлам. Здесь жизнь. В тайге только и можно душой отойти. Кучка бунтарей устроила в России ад кромешный.

– Так ли уж кучка?

– Точно. Не думайте, что там каждый обыватель ходит с винтовкой. Нет. Я тут сделал подсчет. В Приморской губернии живет за полтора миллиона жителей, а участвуют в этом шахсей-вахсее тысяч пятьдесят, и того меньше. И эти пятьдесят тысяч и устроили у нас бедлам. Митинги, собрания, ну и обыватель там же. Губернию лихорадит, обыватель не знает, к какому краю податься. Большевики сулят рай, еще лучший рай обещают другие партии, но последние явно теряют свой вес, цена их акций падает. И откуда все это на нас свалилось?

– Всё это нам принесла война, бездарная политика царского правительства, – вставил Федор Силов.

– Согласен. Но ведь царя свергли, начали строить демократическое государство, а вы бац – и устроили контрреволюцию. Мало вам демократии? Теперь белая часть России еще одну революцию готовит, а за ней – Гражданская война. Не многовато ли это для России, товарищ Силов? Я ученый, я вне политики, но я с самого начала осуждал деяния царя и войну, обрадовался, что пришел новый строй. А вы хотите разрушить всё, что было создано веками? Круто замесили кашу, не подавиться бы.

– Владимир Клавдиевич, не горячитесь, наше дело – искать руды, а политикой пусть занимаются говоруны, – пытался остановить Арсеньева Ванин.

– Я тоже так думал, Борис Игнатьевич, но понял, что оставаться добрым ребенком – по меньшей мере преступление. Ты мне говорил, что надо народ одеть, обуть, сделать его чистеньким. А как? Поймите же, сейчас самый забитый мужик тянется к политике, а мы, ученые люди, открещиваемся от неё. Все рвутся к власти, а нам подай безвластие. Чепуха! Не выйдет. Мы должны думать, и не только думать, но и действовать. А это значит, выбирать себе ту сторону баррикады, которая ближе к сердцу. Страшусь я за Россию. Загубят ее большевики! Загубят потому, что ею будет управлять кухарка. Ей бы впору управиться с черепками, а ее тянут к управлению государством. Что вы ответите на это, товарищ Силов? Наслышан, что вы большевик. Отвечайте.

– Отвечу. Первая буржуазная революция была преддверием второй. А та демократия, о которой вы говорите, – это пустой звук. Убрали царя, а что изменилось? Те же министры-капиталисты, те же фабриканты, тот же гнет народа. Народ был рабом и остался им. И революцию делала не кучка большевиков, а народ, народ сознательный, народ понимающий, а не ваш обыватель-мещанин. У него есть домик, есть доходик, чего же Бога-то гневить? А у кого этого нет, тот хотел бы иметь, а это может дать революция, могут дать большевики. А кухарка? Будет и кухарка управлять государством. Научим, подскажем и будет править за милую душу. Не боги горшки обжигают, а люди. Моя баба не раз говорила, что дай ей грамоту, то она бы запросто заправляла делами Государственной Думы, да не так, как это делали думщики, а с душой да с умом. Вот её первое государственное решение – заключить мир со всеми государствами, поприжать богатеев, чтобы часть их капиталов шла на процветание России, дать полную свободу мужику-творцу. Когда мужик свободен, он может все горы перепахать, а он закрепощен, ему не дают ходу. Большевики же хотят вообще убрать богачей, всё передать народу.

– Черт знает что! Или ты, Силов, знаешь что-то большее, чем мы, или прикидываешься знающим. Но от тебя пышет такой непоколебимостью, что и впрямь начнешь думать по-вашему.

– Может быть, я не столь много знаю, но понятие, что государством будет править кухарка, у вас ошибочно. Это не значит, что она будет заседать в парламенте или Учредительном собрании, но вершить делами сельсовета, волсовета она запросто сможет. А это уже частица государства. Вам ли не знать, из чего складывается государственная машина: из винтиков и болтиков.

– Всё это не то, Федор Андреевич. Я, чтобы стать ученым, потратил на то лучшие годы жизни, учился, познавал, хотел и хочу знать больше других. Переплюнуть кого-то, в конце концов. Не сидел на печи и не считал тараканов. В итоге тренировал свой ум, чтобы стать ученым. И вдруг безграмотную кухарку – к управлению государством, даже пусть сельсоветом? Чепуха. Здесь вы ошибаетесь. Баба есть баба. Дикарь брал власть силой, зверь добивается власти тоже силой, но современный человек власть должен брать умом, а не силой. Вы, большевики, просто безумцы, всё хотите сломать, всё уничтожить, а ко всему еще ориентируетесь на безграмотную кухарку.

– Я уже сказал, что будем учить и сами учиться.

– Но на это уйдут годы, годы ошибок, исканий. А Россия – это не букашка, это гигантская страна, и вы эту страну поставите у края пропасти. Да, да у пропасти! И будь я хоть сто раз мужик, буду возмущаться и протестовать. Я грамотный человек, но и я не смог бы управлять даже волостью. Для этого у меня нет таланта, выдержки. Для управления государством нужен недюжинный талант, гибкий ум с задатками государственного деятеля.

– Основная сила нашей государственной машины – это Советы. И они уже управляют государством.

– Но как? Одни в лес, другие по дрова. Были волости, но теми волостями руководили сверху, даже не руководили, а приказывали. Сейчас Советы пытаются приказывать снизу. Так надо понимать?

– Так, истинно так, ибо Советы знают, что делать и как делать, а верхние власти по незнанию могут ошибаться.

– Чепуха всё это. Игра в демократию или ширма для демократии.

– Нет, не чепуха, а настоящая народная власть! – посуровел Силов.

– Тогда прости, но вы, Силов, ни черта не разбираетесь в делах государственных, всего лишь прикидываешься понимающим, знающим.

– Нет, разбираюсь. Мы будем давать советы снизу, а вверху их будут принимать к делу.

– Это уже было на фронте, когда солдаты давали советы генералам. Смех и грех! Слава богу, отжила комедия. Мне понятны Советы, которые будут заняты тем, что Иванову дать столько-то земли, Сидорову столько-то, Петрова высечь за воровство и непослушание родителям. Дальше ваши полномочия должны кончаться. Еще там, что сеять, что садить… Это ваше дело. Но если человек, стоящий у руля государственной машины, будет выслушивать ваши советы и пытаться делать по-вашему, то скоро он очутится в психиатрической больнице, если не окочурится. Диктатура пролетариата? Тоже чепуха. Она нужна большевикам на час. Затем будет диктатура той партии, которая возьмет власть в свои руки. И если во главе будет умный и волевой диктатор, в добром понимании этого слова, то Россия сможет еще выкарабкаться из этой разрухи. Обязательно сможет и без ваших Советов, но через кнут и розги. Без этого не жить России.