112 (СИ) - Хорунжая Татьяна. Страница 15

Пойманная «с поличным», Алена виновато смотрела на Макса.

— Ну неужели ты предпочитаешь скорей насмерть замерзнуть на улице в одной кофте, чем принять чью-то помощь? — тихо спросил он скорее себя, чем её. — Да чё за фишка такая — замерзнуть из скромности? Откуда только ты такая взялась… Из позапрошлого века? Века совести, чести и кисейных барышень?

Алена молчала.

— Всё. Иди спать. Дверь я запер, — он показал ей ключ и засунул его в карман. Потом встал и, взяв Алену за руку, отвел ее обратно в комнату.

Поздно вечером Андрей опять зашел к Борису на дежурство.

— А ты чего здесь делаешь? — удивился Борис. — Почему не где-нибудь в горах с новоиспеченной супругой?

— Не будем об этом, — Андрей отвернулся и стряхнул с куртки снег.

— Понял. — Борис прикусил язык.

В это время в холле приемного отделения раздался шум.

— Куда лезешь? — кричала санитарка баба Маня, по совместительству работающая и уборщицей. Грязи от тебя сейчас будет… Иди в ночлежку греться, а здесь всё чисто должно быть! Здесь стерильность!

— Позови врача…

Борис и Андрей выглянули в коридор. Санитарка прогоняла на улицу бомжа странноватого вида. Несмотря на мороз, он не одел свою куртку, а нес ее комом в руках. На одном из ботинок была оторвана подошва.

— Совсем что ль допился! — негодовала санитарка. — Зиму с летом перепутал? Куртку-то надень на себя!..

— Чего тебе, отец? — прервал ее речетатив Борис.

— Сынки! — обрадовался растерявшийся было бомж. — У меня тут… — Он протянул в их сторону свою куртку. Замерзшие руки не слушались его. — Вот, тут у меня… — он мялся на пороге, боясь шагнуть вглубь коридора.

Борис подошел и заглянул в куртку. Не изменившись в лице, он вдруг вырвал ее из рук бомжа.

— Никитича сюда! — он развернул куртку, и все увидели в ней безжизненное тело новорожденного младенца.

— А маманьки! — охнула санитарка и, бросив швабру, кинулась за Никитичем, врачом детского отделения. Борис бросился в смотровую и стал «колдовать» над ребенком.

— Живой должон быть! Должон! — крикнул ему вслед бомж, так и не решась зайти. — Он ведь кричал, эх как кричал! Сначала…

В воздухе повисло напряжение, и даже быстро вернувшаяся баба Маня молчала. Наконец, Андрей увидел, как едва заметно шевельнулись пальчики малыша. Борис почувствовал, что ребенок снова дышит.

Пришедший врач забрал ребенка в детское отделение, а бомж все топтался у порога, болезненно поглаживая почерневшие руки.

— Что таперича с ним будет? — заглядывал он в глаза Борису.

— Будет жить долго и счастливо.

— А… куда его? Таперича…

— Ну, куда… В приют. В детдом.

— Эх, горемыка! — затянула баба Маня. — И что только за матери пошли! Раньше такого не было! Собственное дитяти…

— Баба Маня! Отцу чаю горячего налей! — опять прервал ее Борис. К чему эти абстрактные речи?

— Сейчас, сейчас! — спохватилась баба Маня. — Ты проходи сюда, голубчик, проходи, погрейся…

— Идем, я посмотрю, что у тебя с руками.

Борис обработал страшные обмороженные кисти мужика. А ведь если б тот прошёл мимо младенца, не вынимая рук из карманов, кисти были бы целы… Не пожалел рук ради чужого ребёнка.

— Да, отец, это теперь на всю жизнь…

— Ну, что ж теперь… Значит, так надо.

Прихлебывая найденную в коллективных запасах ватрушку горячим чаем, оттаявший бомж рассказывал:

— Я в баке мусорном нашел его. Слышу: Что такое? Котенок, что ль, пищит? Залез — смотрю: а это ребенок! Голенький да на морозе! Ну я в куртку его завернул — и в первую больницу, она ж рядом. А меня там и слушать не стали, не пустили. Ну куда ж мне его, куда? Ну, я сюда…

— Так ты полрайона раздетым прошел?

— А как же, сынки? Не в мусорку же его возвращать…

— А с ботинками что приключилось?

— А что с ботинками? — бомж удивленно осмотрел оторванную подошву. — Это мои обычные ботинки.

Борис открыл шкаф и достал свои запасные ботинки. Они всегда стояли здесь на всякий случай с тех пор как на одном из вызовов он разрезал свои ботинки куском железа.

— У тебя какой размер ноги?

— 41-й — удивленно ответил бомж.

— Ну, значит, немножко великоваты будут. Велики-не малы! Держи.

— Это ты мне? Ну спасибо, сынок!

Инна, которая всегда была в курсе всего происходящего с Майей, примчалась по первому зову.

— Добро пожаловать в ШПАБ нашего города! — торжественно «козырнула» Майя на пороге, приветствуя Инну.

— ШПАБ? Что это?

— Это Штаб Поиска Андреев Блохиных! Я уже запаслась всем необходимым!

На полу в комнате стоял поднос с чаем и печенюшками.

— Какой профессиональный подход! — одобрила Инна, удобненько устроилась на полу и схватила печеньку. — Работаю за еду! Ну давай, какова моя миссия?

Майя принесла кипу бумаг, телефон и ноут.

— Итак, краткий отчет о проделанной работе, товарищ главный волонтер! — начала Майя, ложась рядом. Это план Майи-Барбаросса! — Инна фыркнула. — Я составила список поисковых мероприятий, начиная с самого эффективного и далее по убыванию. Вычеркнут пока только один пункт — в полиции, как и в бассейне, меня клятвенно заверили, что никогда не возьмутся за это сложнейшее дело — видимо, им не под силу то, с чем мы с тобой легко справимся! Тогда я позвонила знакомому, с которым мы в институте были переписчиками населения. Да-да, тому самому, который вместо того, чтобы ходить по адресам, раздобыл телефонную базу данных своего участка и всех просто обзвонил. Так вот, под угрозой того, что я буду петь песни у него под дверью до тех пор, пока он не капитулирует, он предоставил мне свежайшую базу данных на все городские и сотовые телефоны, зарегистрированные на фамилию Блохин (Блохина) в нашем городе. Та-дамм! — она протянула Инне кипу бумаг.

— Я смотрю, поиски не обещают быть быстрыми? — покосилась на кипу Инна. — А Блохина тебе накой? Может, сузим круг подозреваемых?

— Ну уж нет. Вдруг у него городской телефон зарегистрирован, например, на маму? или бабушку?

— …или жену? — подхватила Инна. — Я чую, ты мне самую грязную работенку подкинуть хочешь.

— Ты как всегда права! — торжественно согласилась Майя. — Можешь начинать обзванивать! Тебе, так и быть, городские — их меньше, — а мне сотовые.

— Ой, подруга, боюсь, никаких вкусняшек в твоем доме не хватит столько номеров обзвонить… — она полистала список. — Это ж надо, сколько Блохиных по городу расплодилось… И почему у него не какая-нибудь редкая фамилия? Какой-нибудь Залибоб, например…

— Майя Залибоб… — задумчиво примерила Майя. — Да ну, лучше уж Блохина.

— И что мне прикажешь у всех спрашивать?

— А очень просто: приглашаешь к телефону Андрея. Если у них нет никакого Андрея — ты это сразу узнаешь и вычеркиваешь номер из базы. Если есть — спрашиваешь у него, знаком ли он с девушкой Майей. К счастью, у меня не настолько распространенное имя, как Таня или … Залибоб! А то тебе пришлось бы спрашивать, не он ли прыгал намедни с парашютом. Тебя бы, пожалуй, сочли…э…весьма странной. — Она помолчала. — По теории вероятности — я тут прикинула — вероятность того, что мы найдем его с номера городского телефона составляет процентов 60, а с сотового — процентов 80! То есть шанс весьма высок, коллега! — она посмотрела на Инну, жующую печеньку со скептическим выражением лица. — Ну, можно приступать!

— Эх, чего не сделаешь ради лучшей подруги… — со вздохом придвинула к себе телефон Инна.

Через пару часов обзвона уши обеих уже горели, а из списков были вычеркнуты всего ничего номеров. Майя решила сделать паузу, включила телевизор и задумчиво уставилась на парней в кислотных штанах, поющих про «опа-опа». Потом набрала на клавиатуре какое-то сообщение.

— Да, «опа-опа» — это очень важная сейчас информация! Что ты вообще делаешь, пока я тут названиваю населению? — спросила Инна, от возмущения сбрасывая очередной вызов.

— Я решила, — не отрываясь, отвечала Майя, — что раз обзвон займет времени несколько больше, чем планировалось, параллельно осуществлять и остальные пункты плана Майи-Барбаросса. Смотри, — кивнула она в сторону телевизора. Под клипом, который крутил музыкальный канал, Инна прочитала «бегущую строку»: «Андрей Блохин, позвони Майе!» — и её новый номер телефона.