Антоновка (СИ) - "Violetblackish". Страница 2

— Зачем ты так? — уголки губ обиженно вздрогнули и наконец поползли вниз. — Я ж нормально пришел. По-пацански.

— Это ты-то по-пацански? — восхитился Стас и кивнул в сторону безволосого торса, только что массажным маслом не намазанного. — Ты кто? Пацан по вызову?

— Ну зачем так сразу, — все еще не потерял улыбку Антон.

Стас стиснул зубы и постарался больше не дергать головой. Визит нового соседа явно затянулся, и нужно было его заканчивать, так что Стас пустил в ход тяжелую артиллерию и повернулся к Антону своей «неправильной» стороной. За эту самую сторону единственный оставшийся от прежней жизни друг — хирург Краснов, которому на Стасов яд было наплевать, с присущим ему цинизмом прозвал его Двуликим. Нет, все было не так плохо, как в фильме про Бэтмена, но все же неподготовленные граждане при виде левой «темной» стороны Стаса первое время впадали в ступор, а потом и вовсе старались туда не смотреть. Или принимались нести всякую чушь. Или, что было совсем невыносимо, начинали его жалеть. Самому Стасу на внешний вид было плевать. Чего там разглядывать: все жеванное-пережеванное, сгоревшее и зарубцевавшееся. «Неправильной» стороной он пользовался, когда ему не терпелось избавиться от собеседника. Работало всегда. Если не срабатывало, характер Стаса довершал дело, теми самыми «словами» через рот, которые убивали вокруг все живое. Стас быстро и успешно избавился от друзей, сердобольных бывших коллег и от девушки Оли, собиравшейся высокопарно пожертвовать своей жизнью ради него, даже если он был категорически не согласен с такой постановкой вопроса. Меньше всего на свете Стасу хотелось, чтобы вокруг все страдали. Он и сам успешно и в одиночку справлялся с этой почётной миссией. А от новых контактов типа этого развеселого соседа Антона всегда успешно избавляла «неправильная» сторона…

— Ого! — вылетело из Антона, а сам он вылетел из кресла. Вот только жаль не в дверь, а ближе к Стасу, и не успел тот разинуть рот, как рука легла на его щеку. — Больно было?

Стас дернулся, поскольку это, мать-перемать, был запрещенный прием! И не потому что болело, нет. Оно уже давно не болело, а словно со сгоревшей кожей ушел защитный слой и нельзя было там больше трогать! И смотреть нельзя, Стас и сам не смотрел, даже когда брился. Да там и брить больше было нечего. Стас перехватил руку соседа и не то чтобы сжал, но удержал подальше от лица, пока ебучий оптимист снова расплывался в улыбке, на сей раз сочувственной.

— Не бойся, я аккуратно, — пообещал тот, второй раз за короткий визит призывая Стаса не бояться, словно Стас был из дерганных. Да и кого там бояться? Выхоленного гея и тощую одноглазую мышь, выдающую себя за кошку? Словно по заказу, к левой ноге что-то тяжело и жарко привалилось и завибрировало. Стас, не выпуская руки Антона, скосил глаза вниз. Камбала воспользовалась распахнутой для Антона на выход дверью, как входом, и обожравшись на неделю вперед, сыто и нагло жмурилась на него, свернувшись в аккуратный кренделек и положив лапы прямо ему на тапок.

— Ласковая, — услужливо объяснил Антон.

— Да вы заебали оба… — подвел итог Стас. Тряхнул ногой, освобождаясь от Камбалы и заодно вышвыривая ее снова на крыльцо, потом рукой дернул, выпуская перемотанное запястье Антона. Веским тычком в спину выпроводил гостя за Камбалой и захлопнул за развеселой гоп-компанией дверь. Привалился взмокшей спиной и зашарил в кармане в поисках полурастерзанной пачки таблеток, но вместо нее выудил твердое зеленое яблоко. Посмотрел на него не видя и машинально откусил, тут же кривясь и выплевывая твердый кусок на пол. Яблоко было кислющее. В маленькое тусклое окошко рядом с дверью забарабанили:

— На стол выложи на газетку! Дозреют, будут сладкие! — нос Антона расплющился о стекло, а Стас, достигнув последней отметки кипения, запулил яблоком прямо на ненавистный голос, в последний момент машинально уведя замах в сторону, чтобы не выбить окно, но знатно напугать. Яблоко гулко стукнулось о стену, стекла вздрогнули.

— Да съебись ты наконец! — прорычал Стас, но за окном уже было тихо и пусто. Только качнулась ветка яблони.

***

Работал он теперь в мастерской по изготовлению ключей. Народу было мало, график удобный, добираться недолго, а Стас как раз учился ценить в жизни простые и понятные вещи. Странно, но шум станка или, скажем, шлифовальной машинки не раздражал, а люди не беспокоили, поскольку для разговоров не задерживались. Немолодой, простовато-крестьянского вида мужик — владелец мастерской, при виде лица претендента на вакантную должность покачал головой и пробурчал что-то типа «всех клиентов мне распугаешь», однако, понаблюдав с часок, отстал — Стас работал не поднимая головы, а люди, приходившие в мастерскую, в ожидании заказа больше пялились в телефон, а не по сторонам. Так что его оставили. Он притащил в каморку маленький туристический чайник на одну чашку, рафинад, коробку дешевого печенья и теперь коротал время, перечитывая по сотому кругу Маркеса, который идеально лег на его затянувшийся на остаток жизни сплин. Все это Стас определил для себя уютным словом «переживем», словно все происходящее и правда имело шансы закончиться или наладиться. Оно все бы ничего, если бы не головная боль, которая не отпускала и в лучшем случае нисходила до «почти не болит». Таблетки, рецепты на которые молча выписывал хмурый Краснов, он расходовал аккуратно, не наглел. Сразу после работы рывком молнии застегивал куртку как футляр, натягивая воротник по самые уши и привычно отворачивая «неправильную» сторону от взглядов, и трясся в электричке домой. Шел по тихим улицам с морскими названиями, заранее нащупывая в кармане тяжелый старый ключ, к которому после некоторых колебаний все же прицепил маленький якорек-брелок — Эйфелеву башню, забытую кем-то в мастерской. Шел медленно, баюкая головную боль как капризного младенца, заснувшего-таки после бессонной ночи. Важно было донести черепную коробку до подушки и уложить здоровой щекой на прохладный ситец наволочки, пока не очнулся беспокойный грызун, почти все время подтачивающий своими острыми зубками беззащитную мякоть мозжечка. И лежать… лежать в тишине. Ничего не делая, только слушая, как изредка падают на землю яблоки за окном.

— Переживем… — бормотал он, открывая дверь, перекладывая в другую руку пакет с молоком-батоном-колбасой и нашаривая выключатель. — Вот же ж блядь!

Камбала мирно спала в облюбованном Антоном кресле. При появлении Стаса она вывернула ухо под немыслимым углом к источнику возни, но глаза, а точнее глаз, так и не открыла.

— Ты как сюда попала, блин? — поморщился Стас, оглядывая комнату в поисках бреши в обороне.

— Через окно, — раздался у него за спиной голос Антона. Стас вздрогнул и чуть не выронил пакет. — Ко мне тоже постоянно приходит. Один раз просыпаюсь среди ночи, а она у меня прямо на башке тарахтит, прикинь?

— Ты чего приперся? — набычился Стас вместо приветствия. Швырнул ключи на стол, пакет аккуратно пристроил на стул и уже взялся за борта куртки, чтобы стянуть, но передумал и пошел прямо к креслу. Двумя пальцами прихватил животину за птичий хребет и повторил процедуру выдворения, жалея, что с соседом нельзя поступить точно так же. Камбала, очутившись на крыльце, не особо удивилась. Только прогнулась, обнаруживая неимоверную гуттаперчевость, громко поскребла когтями отполированные доски и успела глянуть на Стаса задумчиво единственным глазом, пока тот не захлопнул дверь, не давая ей просочиться обратно. Теперь предстояло разобраться со второй проблемой, то бишь с Антоном, который уже занял нагретое Камбалой кресло и теперь беззаботно болтал в воздухе одной тапкой.

— Соли не займешь, сосед? — с готовностью осклабился парень.

— Нет у меня соли! — буркнул Стас, стоя перед креслом и размышляя, как поступить. Можно было вздернуть Антона и выпихать к Камбале на крыльцо, но тогда бы пришлось как минимум вступить в телесный контакт, а Антон опять был без майки и его торс покрывали какие-то то ли блестки, то ли гель, Стас не разбирался, но прикасаться не спешил. Поэтому выбрал меньшее из зол — ухватил Антона за запястье, на котором на этот раз не было браслетов, а только яркие сине-бело-красные тряпки. Патриот, бля. Он уже хотел дернуть Антона, но тот вдруг в мгновение ока сменил улыбку на болезненную гримасу, которая больше была похожа на звериный оскал. Стас вздрогнул, замешкался и момент оказался упущен. Он поспешно выпустил запястье Антона, а тот съехал обратно в кресло задницей и как ни в чем не бывало бесцеремонно потыкал в неправильную сторону Стаса пальцем.