Красная Орхидея - Ла Плант Линда. Страница 62

Льюис постучал пальцем по фотографии Эдварда и Доминики Виккенгем:

— Я бы сказал, он очень даже к этому причастен, если развлекался с мачехой!

Ленгтон кивнул и указал на другие снимки:

— Посмотрим, может, удастся установить личности этих вот господ.

Далее они обсуждали, надо ли брать ордер на обыск Мейерлинг-Холла. Ленгтон сказал, что получить-то его они могут в любое время, но сперва лучше заручиться вескими уликами. Совещание закончилось, и детективы перебрались в комнату следственной бригады. Ленгтон велел Анне зайти к нему в кабинет. Она спросила, не следует ли ей сначала отпечатать отчет, на что он пожал плечами и вышел с Льюисом.

Когда, уже с рапортом в руках, она отправилась к шефу, дверь оказалась приоткрытой, и ей ясно был слышен их разговор:

— …Приперлась в аэропорт! Эта проклятая баба просто вездесуща! Хотя, впрочем, это пошло на пользу делу: она выяснила кое-какие подробности о миссис Виккенгем в бытность той стриптизершей. Должен сказать, очень хитрая дама. Если ей надо, из камня кровь выжмет! Представляешь, она затащила меня с ней поужинать. Причем пожелала отправиться к Бебелю на Виа Сан-Марко. Это ж сумасшедшие деньги! Хотя хорошая работа того стоила. Так что мои расходы резко возросли.

Итак, Анна все же ошибалась насчет Ленгтона и профессора Марш — это действительно было совпадение. Она постучала в открытую дверь, и Льюис обернулся.

— Увидимся позже. — Он прошел мимо Анны.

— Закрой дверь, Тревис, — сказал Ленгтон, распуская галстук.

Анна в нерешительности застыла у стола.

— Хочу, чтобы ты еще раз навестила Эмили Виккенгем. Совершенно очевидно, что она буквально на грани сумасшествия, но она должна знать нечто такое, что нам поможет.

Я сделаю тебе копии фотографий, — возможно, она опознает тех мужчин в джакузи.

— Хорошо, — кивнула Анна.

— А с тобой…

— Прошу прощения?

— С тобой все хорошо?

Она в смущении нахмурилась:

— Да, а что? По мне разве не видно?

Он пожал плечами:

— Ну как тебе сказать… На тебе та же одежда, в которой ты давеча вернулась из Милана, волосы не уложены, а на колготках дырка.

Анна покраснела до корней волос.

— Так что, ничего не хочешь мне сказать?

— Я проспала.

— Это и так ясно, ведь ты опоздала! Но как-то, знаешь ли, необычно, на мой взгляд, когда женщина два дня подряд носит одно и то же.

— У меня не было времени найти другой костюм.

— Слушай, перестань! На тебя это совсем не похоже — ты всегда свеженькая, как маргаритка. А нынче с утра помятая, как…

— Благодарю. Сегодня лягу спать пораньше.

Он кивнул и так спустил галстук, что узел свесился на грудь.

— Ты по-прежнему встречаешься с тем журналистом?

— Нет.

Повисло молчание. Он посмотрел на часы, затем поднял на нее взгляд и улыбнулся:

— Ну, до скорого.

Анна вернулась к своему столу, чувствуя себя так, будто получила кувалдой по голове. Она рылась в портфеле в поисках запасных колготок, когда к ней подлетел ухмыляющийся Баролли:

— Удача! Установлена личность неизвестной звонившей.

Анна подняла глаза:

— Подружка Эдварда Виккенгема?

— Так вот сразу! Ну, скажем, мы практически уверены, что это она.

— Собираетесь ее допросить? — спросила Анна.

— Да нет, шеф не велит. Но хорошая новость, а?

— Да.

— У тебя все в порядке?

Она терпеливо вздохнула:

— У меня все отлично!

— Просто вид у тебя какой-то неважный. Признаться, это дело всех нас уже вымотало. Бедный старина Льюис вообще как выжатый лимон: у сына режутся зубы и он ночами с ним нянчится.

В дверях показался Ленгтон:

— Черт подери, может, хватит уже чесать языками! У нас есть результат?

— Есть! — ухмыльнулся Баролли. — Голос сличили.

Анна проводила их взглядом до кабинета Ленгтона, схватила новые колготки и поспешила в дамский туалет.

Расправляя юбку, Анна заметила на боку пятно и поскребла его ногтем. Смочив клочок туалетной бумаги, она попыталась оттереть его, но тщетно. Выпрямившись, она вгляделась в свое отражение в зеркале и оторопела: волосы грязные, косметики ноль, а белая блузка, которую она второпях схватила утром, явно не первой свежести.

— Господи, какое безобразие! — пробормотала она с досадой. На ней даже были ужасные старые спортивные трусики. — Вот что ты превратилась? — Она опустила взгляд на свои туфли: они были удобные, но старые и потертые — неудивительно, ведь она таскала их с самого колледжа.

«Запустила ты себя, вот что», — подумала Анна. Она вернулась к своему месту с угрюмой уверенностью: в обед запишется на стрижку с укладкой, затем, вернувшись домой, соберет всю свою старую одежду и отвезет в Красный Крест.

— Отправишься с шефом? — спросил Баролли, надевая плащ.

— Что?

— Ну, опрашивать подружку Виккенгема.

— Нет, мне надо к его дочери.

— А он, знаешь ли, звал тебя несколько минут назад. — И Баролли направился к выходу.

— Шеф тебя ищет, — буркнул Льюис и поспешил за ним.

— Господи! Я всего лишь сходила в туалет, — выдохнула она и собиралась пойти в кабинет Ленгтона, когда он появился сам:

— Где ты была?

— В дамской комнате! — сердито всплеснула она руками.

— Ладно. Хочу, чтобы ты отправилась со мной: ты с ней говорила по телефону, так что будешь там не лишней.

— А как же Эмили Виккенгем?

— Куда она денется! Повидаешься с ней, когда вернешься. — И Ленгтон зашагал на выход.

Парикмахерская явно откладывалась.

На улице лило как из ведра. Прикрыв голову портфелем, Анна бегом пересекла парковку, но к тому моменту, как она забралась в машину вслед за Льюисом, все равно промокла насквозь.

— Боже всемогущий, прям сезон дождей! — проворчал Майк, вытирая мокрые волосы.

Ленгтон — с виду абсолютно сухой — сидел впереди, рядом с водителем, в коричневом плаще с огромным, на ширину плеч, капюшоном. Льюис, вытирая лицо носовым платком, подался вперед:

— Вас как будто и не замочило?

— Ага, есть такая штука, парень, — зонтик называется!

— Спасибо, блестящая мысль. А то я мокрый как мышь, и Анна тоже.

Ленгтон с усмешкой обернулся к ним, ткнул пальцем в свой плащ:

— Вот такой надо было брать: чтобы ниже колен и с большущим капюшоном. Прибарахлился по случаю на рынке Камден — продавал путешественник из Австралии.

— Там дожди, что ли? — сказал Льюис, расправляя вымокший воротник рубашки.

Проведя рукой по волосам, Тревис почувствовала, что они закудрявились. Она знала: высохнув, ее прическа вздыбится курчавой копной, как у куклы Кэббэдж-Пэтч. Так частенько дразнил ее отец, когда Анна была ребенком.

— Ну что, сделаем снова финт ушами? — сказал Ленгтон, когда они выкатились с полицейской парковки.

Он не стал напрямую связываться с Гейл Харрингтон, а, как и в прошлый раз, убедился, что она дома, поговорив с экономкой. Едва ли в такой ливень она куда-то ушла бы или отправилась на прогулку верхом.

— Сколько ж там воды — уму непостижимо! — сказал Льюис, глядя, как хлещет дождь в ветровое стекло.

— Форменный кошмар! — подтвердил Ленгтон и повернулся к Анне. — Итак, Тревис, давай-ка воспроизведем ваше общение с мисс Харрингтон, когда она звонила в участок.

Анна пересказала их диалог, полистав блокнот в поисках пометок, которые она тогда черкнула. Ленгтон задумчиво следил, как она перелистывает страницу за страницей своей маленькой квадратной книжечки, испещренной аккуратными записями. Потом, опершись на локти, внимал, как она пыталась уговорить женщину, ныне известную как мисс Харрингтон, назвать свое имя и, главное, имя человека, которого та подозревала в убийстве Красной Орхидеи.

— Она не сообщила собственного имени, но выдала его — доктор Чарльз Генрих Виккенгем.

Некоторое время они ехали в молчании, затем Ленгтон задумчиво произнес:

— Мы так сосредоточились на Луизе Пеннел, что едва не забыли про Шерон Билкин. А я много о ней думаю.