Кольцо с шипами Карина Рейн (СИ) - Рейн Карина. Страница 33

Судя по тому, что ворчания Анны Никитичны звучали всё глуше, она покидала комнату, но я сосредоточилась на голосе мужа.

— Как же так вышло, сынок? — вопрошает папа.

— Видимо, перепутали названия яхт — в тот день в море вышел не я один; а может им просто был нужен сюжет: у какой-нибудь лодки заглох мотор, а они раздули их мухи слона и приплели моё имя — прессе ведь наплевать на чужую личную жизнь… К тому же, мало кто знает о том, что я женат — очевидно, решили, что такие новости никому не навредят. В любом случае, я это так не оставлю.

— Да, в море ты и впрямь был не один, — открываю глаза.

И, хотя мне хочется обидеться, я не могу — слишком сильно рада тому, что он жив.

— Со мной была не только Ева, Ульяна, — устало вздыхает Демид. — С нами был и мой брат — муж Евы — и Николай с Александрой.

А, то есть, он всех своих бывших собрал… Интересно, как друг к другу отнеслись девушки?

Улыбаюсь.

— Наверно, был тот ещё отдых.

— Это была деловая поездка, — качает головой. — И ты была бы в курсе, если бы не вела себя, как ребёнок.

— Правильно, давай обвиним меня во всём, что происходит! — повышаю голос. Я здесь за него переживала — чуть не умерла от горя! — а у него хватает наглости упрекать меня в чём-то! — Сам гарем развёл и делает вид, что всё в порядке! Да если б не ты, я бы и не ушла никогда!

Обнимаю руками свой живот — мой малыш успокаивает меня лучше любых седативных средств — и взгляд Демида смягчается.

— Ну почему ты такая… упрямая? — Он на секунду зажмуривается, а потом укладывает ладонь поверх моих рук. — Даже мой сын скажет, что ты ведёшь себя глупо.

Его предположение снова вызывает у меня улыбку.

— А если это девочка, то она из женской солидарности поддержит маму.

Пригожин улыбается и резко наклоняется, запечатлевая на моих губах поцелуй; я настолько не готова к этому, что застываю, широко распахнув глаза, а после прихожу в себя и отстраняюсь.

— Не смей целовать меня, пока не разберёшься с тем, кто из женщин останется в твоей жизни.

— Если бы ты умела слушать, то давно поняла бы, что в моей жизни есть только ты — упрямая, дерзкая, своевольная, глупая девчонка.

Прокручиваю в голове все те моменты, когда рядом с Демидом оказывались другие девушки: я приревновала его к Александре, хотя он даже не смотрел в её сторону, а после — к Еве, хотя с ней он тоже не флиртовал — просто улыбался.

А я хотела, чтобы он смотрел и улыбался только мне.

Мало того, что я собственница, так ещё и ревнивая.

Самой противно.

— И чтобы ты чувствовала себя совсем уже глупо — глупее некуда — я скажу, что ни с Евой, ни тем более с Александрой никогда не встречался. — Губы мужа растягиваются в мягкой саркастичной улыбке, а тёплая ладонь ложится на мою щёку. — Я познакомился с первой незадолго до их с братом свадьбы, а со второй — когда они с Николаем уже были женаты. Но я не встречаюсь с замужними женщинами: в мире достаточно свободных, чтобы я пятнал свою репутацию такими грязными «знакомствами».

Вот теперь я действительно чувствую себя дурой.

— Знаешь, а ведь Александра сказала мне совершенно противоположное, — вспоминаю нашу с ней беседу в туалете ресторана.

— Ну, Александра, может, и была мной увлечена, но безответно: меня никогда не привлекали женщины постарше, — фыркает Демид, и я окончательно выдыхаю.

Всё-таки я очень доверчивая.

— Не буду мешать, — тихо роняет отец и, поцеловав меня в лоб, выходит из комнаты.

— Зачем ты переписал на меня свою компанию?

Как бы мне ни хотелось сейчас кинуться мужу на шею, сначала нужно расставить все точки над «i».

Демид хмурится.

— Ты вдруг стала такой холодной — перестала отвечать на моих звонки, даже не смотрела в мою сторону после того вечера, и я решил, что должен как-то убедить тебя в том, что ты мне небезразлична. Ну и не придумал ничего лучше, кроме как переписать на тебя то единственное ценное, что было в моей жизни — не считая тебя и ребёнка, конечно. Я хотел сделать это сам, после возвращения, но ты сказала, что виделась с Евой, и я понял, что ты отдаляешься всё больше, поэтому пришлось менять планы и действовать быстрее.

— А ты знаешь, что я почувствовала, когда услышала о твоей смерти по телевизору — особенно после того, как ты переписал свою компанию на меня? — упрекаю. — Ты как будто знал, что с тобой что-то случится, и заставил меня чувствовать себя виноватой за те слова, которые я тебе наговорила при последней беседе.

— Ты переживала?

Он удивлён?

— Конечно, переживала! Ты ведь отец моего ребёнка.

На его лице мелькает разочарование — он ждал другого ответа?

Погодите-ка…

— Стой, что значит «небезразлична»? — запоздало вспоминаю его ответ.

Его горячая ладонь касается моей щеки.

— А ты всё ещё не поняла?

Не поняла что? Что он меня… любит?

Это невозможно.

— Ты мне не веришь… — Демид устало потирает шею. — И как же мне переубедить тебя?

— Ты разве не помнишь, при каких обстоятельствах мы с тобой поженились? Я была всего лишь средством погашения долга.

— Это лишь та часть истории, которая тебе известна, — слышу неожиданно.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что я влюблён в тебя уже очень давно — но в то время ты была ещё совсем юной и вряд ли согласилась бы встречаться с человеком, который на семь лет старше тебя. К тому же, я не хотел портить тебе жизнь — вокруг тебя всегда было много парней твоего возраста — но время шло, а ты по-прежнему ни с кем не встречалась. А потом твой отец подкинул мне идею, и я решил — «Почему бы и нет?».

Растерянно всматриваюсь в его лицо.

— Что? Папа придумал всё это? Хочешь сказать, что он не проигрывал наш дом в карты? — Я чувствую, как в груди закипает раздражение. — Вы — два самоуверенных эгоиста! Зачем было разыгрывать весь этот спектакль, когда можно было просто познакомиться со мной, как нормальному человеку?!

— Тогда ответь мне честно: ты стала бы встречаться со мной, если бы я сделал всё, как ты говоришь?

Я прокручиваю в голове нашу первую встречу — этот человек не понравился мне с первого взгляда: слишком властный, слишком мрачный, слишком самоуверенный — я уже молчу про его подавляющую волю ауру. Хотя, если бы он пришёл с чистыми намерениями, вряд ли вёл бы себя точно так же, как в тот день — всё-таки, у него были бы другие планы. Правда, тут я не могла сказать наверняка: даже после свадьбы наша совместная жизнь напоминала чёрте что.

— По глазам вижу, что нет, — фыркает Демид. — А я не хотел рисковать — в тот вечер я должен был выйти из твоего дома, уже зная, что ты станешь моей, потому что ждать дольше уже попросту не мог.

Голова начинает идти кругом — слишком быстро переписывается сценарий событий.

— Ты прав только наполовину: если бы ты дал мне возможность узнать тебя и не вёл бы себя со мной, как последний идиот, то всё сложилось бы по-другому.

— Может быть. Но сейчас ты моя, у нас скоро родится ребёнок, и я счастлив, чёрт возьми — даже зная, что ты меня ненавидишь.

— Это не так, — исправляю тихо, укладывая свою ладонь поверх его руки на своём животе. — Всё поменялось в тот вечер, когда мы впервые встретились с Александрой; я чувствовала такую сильную ревность и злость, но не могла понять, почему. А потом ты напился, и эта наша совместная ночь в одной постели, после которой ты был таким нежным, что я попросту не могла тебе сопротивляться. А потом, когда я окончательно убедилась, что влюбилась в тебя, ты танцевал с этой стервой и так ей улыбался, что мне хотелось убить вас обоих.

Демид смеётся.

— Тебе просто надо было сразу поговорить со мной, а не додумывать то, чего нет.

Действительно.

Вот теперь, когда между нами больше не осталось недопонимания, я даже не пытаюсь сдержать свой порыв и кидаюсь обнимать мужа. Если бы все семейные пары умели слушать друг друга, а не упрямиться и делать собственные неправильные выводы, сколько браков удалось бы спасти. Мы, девушки, в самом деле склонны домысливать, а после жалуемся на судьбу. Демид прижимает меня к себе так сильно, будто и не надеялся, что это когда-то случится, и я хоть и улыбаюсь, всё равно не могу сдержать слёзы.