Бои младенцев (ЛП) - Эссиг Роберт. Страница 16

Это был более крупный мужчина, бородатый мужчина, который казался более настороженным, чем другие. Он увидел её на полу и уставился на неё глазами, которые, казалось, вот-вот вылезут из их орбит. Его кожа была красной, как будто он провёл слишком много времени на солнце, и он тяжело дышал. Его рот открылся, словно собираясь что-то сказать, а затем снова закрылся, это действие повторялось снова и снова, как рыба в воде или какая-то механическая поломка. В его руках было два младенца. Он положил их на пол, не осторожно, но и не слишком небрежно.

Одним из младенцев был Хантер.

Всё изменилось в тот момент. Мэдисон была на грани того, чтобы сдаться, просто лежала на полу в этой комнате с младенцами, над которыми издевались, и сдавалась. И тут она увидела своего маленького мальчика.

Человек умчался по коридору, тёмный мрак дверного прохода поджидал её, словно выход в какой-то ад. Мэдисон двинулась к Хантеру, морщась от боли в ногах, но ей это удавалось. Если кости не сломаны, она заставит себя встать, просто чтобы выбраться оттуда с ребёнком.

— Хантер, — сказала она.

Он посмотрел вверх, и его мир ожил. Улыбка на его лице была всем для Мэдисон в тот момент. Это был ураган воспоминаний о годе их совместной жизни, захлестнувших тяжёлыми дозами чистых эмоций. Когда Хантер полз по полу к мамочке, бородатый мужчина по имени Ченс снова вошёл в комнату с ещё двумя младенцами на руках. Он положил этих младенцев на пол и закрыл дверь.

Когда Ченс показал шприц, Мэдисон скривилась.

Это ещё не был конец.

Ченс резко вдыхал воздух, его грудь вздымалась, как будто он был на грани гипервентиляции. Его движения были отрывистыми, но он знал, что делал, или ему так казалось, когда он схватил первого ребёнка и дал ему маленькую дозу из шприца.

Мэдисон смотрела в ужасе.

— Что ты делаешь? — спросила она, тут же пожалев об этих словах.

Ченс поднял взгляд, его тело дёргалось всем весом, его движения были отрывистыми. Он явно был на чём-то.

— Ублюдок больше не будет заниматься этим дерьмом, — сказал он. — Больше ни хрена.

Слюна текла изо рта, когда он говорил. Мышцы его лица дёргались. Он был похож на бездомного, который весь день боролся против вшей в своей голове.

— Позволь мне уйти, — слова сорвались с губ Мэдисон ещё до того, как она успела понять, что говорит.

Они были более инстинктивными, чем она когда-либо думала, когда смотрела фильмы ужасов и насмехалась над слабыми женщинами, молящими о своей жизни. В этот момент она поняла, что это не имеет ничего общего со слабостью. Это был инстинкт выживания. Что-то, чем отвлечь психопата.

Лицо Ченса исказилось в замешательстве.

— Я не могу. Я… я не могу. Отпустить тебя.

— Ты не хочешь этого делать. Я вижу.

Ченс стиснул зубы и зарычал.

— Этот огонь в моих венах! — он схватил другого ребёнка и сделал ему инъекцию.

Затем ещё одного.

Мэдисон приготовилась, когда Ченс приблизился.

Утёнок вошёл в дом, зовя Ченса.

— Ты, грёбаное животное, где ты?

Ответа не было.

— Хорошо, — сказал Утёнок, поднимаясь по лестнице. — Я сам найду тебя, гнилой кусок дерьма. Ты пожалеешь. Ты дорого заплатишь за это, слышишь?

Ничего.

Ченса было легко контролировать. Он был прирождённым последователем, тип человека, рядом с которым Утёнок процветал. Утёнок не считал Ченса угрозой, они с Райаном оба были такими неудачниками. Утёнок решил, что таким парням, как они, нужен лидер. Оказалось, что им нужно было нечто бóльшее, учитывая, чем Райан занимался в свободное время. Теперь ещё оказалось, что у Ченса есть сердце. Кто бы знал? Все они совершали ужасные вещи, но чем больше Утёнок размышлял, почему это происходит и как это началось, тем больше он понимал, что Ченс был вовлечён всё меньше и меньше. Он присутствовал на каждом бое, делал заметки, но не получал удовольствия от насилия, как всегда получали Утёнок и Райан, и продолжал это делать.

— Ченс! Где ты, чёрт возьми? — крикнул Утёнок из холла наверху.

Были звуки из детской комнаты номер один, реабилитационного отделения, где лечили детей с травмами в боях, чтобы сражаться в другой день.

Дверь в детскую номер один открылась. Утёнок не успел ничего сказать, как его схватила пара мускулистых рук. Он вырывался, но хватка была нечеловеческой, и Утёнка втянули в комнату. Упав на пол, Утёнок попытался встать и понять смысл нападения, когда мельком увидел Ченса, стоящего в коридоре у двери, закрывающего и запирающего её снаружи.

Хор шипения разразился вокруг Утёнка, как будто его бросили в змеиное логово, как в «В поисках утраченного ковчега», только это были не змеи. Они были младенцами, сидевшими на «ангельской пыли».

Утёнок отшвырнул первого быстрым движением ладони к его пухлому лицу, но наркотики текли сквозь их маленькие тела, как аккумуляторная кислота. Они были взволнованы и раздражительны. Шлепок почти ничего не сделал, и, прежде чем Утёнок успел подумать, на него накинулись ещё два помешанных на наркотиках младенца.

Отразить одного или двух не составило труда, но их было слишком много. Они пинали и наносили удары, которые были намного сильнее, чем любой маленький кулачок имел право быть. Они вцепились в его плоть своими дёснами, как питбули, кромсая мышцы, разрывая плоть.

Утёнок кричал и дёргался, но не мог их снять.

Их глаза были дикими, лица искажены. Те же взгляды, что он видел на ринге у бассейна. Они были под дозой, и наркотик был силён в их венах. Утёнок узнал некоторых из них по предыдущим боям. Он узнал заживающие раны. Опухшие глаза, уши размером с цветную капусту, их тела, покрытые разбитой, обветренной плотью.

Когда младенцы потянулись к мягким местам Утёнка, он отшвырнул их, осознавая их усилия, но им не было равных. Их число было слишком велико. Он почувствовал разрыв в боку, а затем взрыв боли, горячей и обжигающей, словно кто-то вылил уксус на открытую рану. Утёнок не мог смотреть вниз, учитывая, что у него на голове было два младенца, которые пытались выколоть ему глаза. Один засунул палец ему в ухо и толкнул с нечеловеческой силой, порвав барабанную перепонку. Утёнок взвыл и попытался отбить руку, когда другой набор крошечных пальцев поймал его руку и согнул несколько пальцев назад, кости хрустнули.

Утёнок издал ещё один болезненный визг, который, казалось, возбудил их. Они пришли в бешенство, издавая искажённые рычащие звуки, ища слабые места в теле Утёнка, в которые можно было бы проникнуть. Он почувствовал что-то рядом с собой, маленькую руку, проталкивающую источник боли, которого он не мог видеть. Он был уверен, что один из них начал играть с его внутренностями. Он слышал о мужчинах на войне, которых взрывали, и они сдерживали свои внутренности, обращаясь за медицинской помощью, но как долго можно было так прожить?

Наконец пара нетерпеливых пальцев, похожих на маленькие пухлые сосиски для завтрака, нашла его правый глаз и толкнула его не очень осторожно, разорвав глазное яблоко, пролив кровь и глазную жидкость по лицу Утёнка, как содержимое тухлого яйца. Крики Утёнка достигли новых высот. Он карабкался, но не мог видеть, куда сбегает, и в конце концов рухнул на пол, где маленькие ублюдки имели преимущество.

Когда Утёнок в следующий раз закричал, руки схватили его за щёки и дёрнули, разрывая плоть, обнажая дёсны и коренные зубы, блестящие красным, залитые кровью. Зубы выдёргивали и яростно вырывали, их грубое извлечение сопровождалось нелепым агуканьем. Один из них взял зуб и вонзил его корень обратно в челюсть, что вызвало что-то вроде электрического разряда через окровавленный рот Утёнка.

Когда Утёнок проиграл битву за свою жизнь толпе младенцев, подпитываемых наркотиками, он увидел, как из угла комнаты поднялась фигура.

Мэдисон наблюдала, как обезумевший бородатый мужчина что-то вводил младенцам. Она думала, что это что-то вроде эвтаназии, но она ужасно ошибалась. Препарат имел прямо противоположный эффект, превращая их в диких зверей.