Цена измены (СИ) - Шолохова Елена. Страница 42
Никиту она не выгнала, а извинилась и попросила уйти, потому что понимала, что иначе сейчас скандал будет грандиозным. А там гости, там родственники и главное - там дети. Зачем и кому нужна была бы такая безобразная сцена?
Мать она не привечала, а пожалела. В предыдущей главе было сказано, что она перестала с ней общаться. Но потом дала ей шанс после того, как ту бросил отец Инны. Потому что понимала, как матери сейчас плохо и больно. Пожалела. А как мать не пожалеть?
Но на этой сцене - отмечу, не потому что случилась беда с Никитой, а именно из-за ее нападок на него - она с ней порвет окончательно. Порвет даже до того, как узнает про аварию. Просто для нее возможен такой разговор только наедине, не при Никите, не при гостях тем более.
Кто-то написал: посмотрим, как автор будет ее реабилитировать. Я не собираюсь ее реабилитировать, тем более в угоду, я продолжу писать только то, что с самого начала было задумано и именно такой, какой она задумана.
Кто-то еще написал: если простит после аварии и вернется к нему - это будет жалость. Нет, это не жалость. Это критический момент, когда человек понимает, что для него действительно имеет значение, что для него важно и ценно, а что - второстепенно. Именно об этом речь. Хотя, конечно, каждый видит что-то свое и это ваше право.
Если позволите, расскажу одну историю из жизни. Когда мне было 19 лет, мы лежали в больнице вдвоем в палате с молодой женщиной. Леной. Она меня была старше лет на 8. И в тот момент она как раз переживала измену мужа. Он изменил ей незадолго до этого, глупо, случайно, в пылу ссоры, напился и с кем-то переспал. Потом пришел домой, покаялся. Лена его выгнала. Но он все ходил, просил прощения. Она не могла простить. Ее муж и в больницу к нам приходил. Каждый день почти. Топтался виновато у порога. Лена с ним не разговаривала практически. Могла сказать: "Зачемпришел? Уходи. Мне ничего от тебя не надо". Потом плакала. Мне она говорила, что очень любит его, страдает, но переступить через измену не может. Все время думает об этом. Говорила, что никогда его не простит.
И я ее понимала. Я сама тогда только-только вышла замуж и была убеждена, что никакую измену простить невозможно, категорически. Никогда, без вариантов. У Лены, кстати, мама была тоже скандальная. Потому что один раз пришла одновременно с этим мужем, а тот принес Лене красную розу. Она эту розу выхватила и ею же отстегала его. Той же ночью он заявился снова пьяный. Орал под окнами: "Лена, прости. Лена, я тебя люблю. Жить без тебя не могу". Полночи орал. Лена к окну не подходила, только рыдала в подушку. А на другой день он не пришел. И на следующий тоже. Сотовые телефоны в то время были еще большой редкостью. Поэтому новость о нем Лена узнала не сразу, а только через день. А оказалось, той же ночью, когда пьяный орал под окнами, он потом разбился на машине насмерть. Никогда не забуду, как страшно кричала Лена...
Мы потом как-то с ней встретились случайно, спустя несколько лет, посидели в кафе. Она сказала, что больше всего жалеет, что не простила, и с этим ей жить до конца. Поэтому, хоть я и взяла ту давнюю историю за основу книги, но для Никиты и Инны мне хочется другого финала. Буду рада и благодарна, если вы его примите. И прошу прощения, если кто-то категорически против их воссоединения и будет разочарован.
С бесконечным уважением, ваш автор.
глава 39
Прижимая букет к груди, Инна вернулась в квартиру. Прошла на кухню и сразу – к окну. Через минуту внизу появился Никита. Он быстро сел в машину и прямо-таки сорвался с места.
В груди болезненно кольнуло. Его джип уже скрылся, а она еще несколько секунд стояла, глядя во двор.
Как же скверно получилось! Как отвратительно! И как обидно…
Отмечать свой день рождения Инна поначалу отказывалась. Ну какие ей праздники, какое застолье, когда в душе – сплошная тоска? Ещё и как назло, накануне вспомнился прошлый год. Тогда она тоже категорически не хотела никаких празднеств – последние недели беременности протекали тяжело. Живот был огромным, гораздо больше, чем с Митей. Инна передвигалась с большим трудом, не могла наклониться, не могла даже лечь нормально. Постоянно мучили то изжога, то одышка. Ломило поясницу, отекали ноги. Сама себе Инна казалась грузной, неповоротливой, беспомощной. Хотелось только тишины и покоя.
Мать тогда по привычке рассчитывала на ресторан и была, конечно, разочарована, но в кои-то веки давить не стала. Приехала днем, поздравила и уехала. А вскоре пришел с работы Никита – освободился пораньше. Принес цветы, гелевые шары и всякие вкусности. Вот тогда, вопреки ее апатии, неожиданно получился чудесный вечер – простой, но уютный и романтичный. Они потом полночи лежали в обнимку и болтали о том о сем, говорили друг другу нежности, представляли вслух, как у них всё будет через год, через два и так – чуть ли не до самой старости. Они бы тогда даже не поверили, узнав, что ничего этого не будет, вообще ничего. Горько было от этих мыслей.
Если бы не мать, то в этом году Инна предпочла бы даже не вспоминать про свой день рождения. Но тут уж мать насела вовсю:
– Понимаю, что нет настроения. У меня, думаешь, есть? Меня тоже твой папаша предал! Сердце болит, таблетки горстями пью… Ночами не сплю. Но никто этого знать не должен. А я как подумаю, что всё наше семейство обсуждает, как с нами обошлись муженьки… Особенно Галя, мерзавка, злорадствует… А мы должны всем показать, что у нас все прекрасно. Что мы тут не плачемся, бедные-несчастные брошенки, как она думает. Надо заткнуть всем рты! Да и самим не мешало бы развеяться. А то так погано на душе, сил нет. И этот вроде… твой папаша… помалкивал вечно, не видно его и не слышно, а так пусто стало дома… порой даже находиться там невмоготу.
Мать горестно всхлипнула, но тут же встряхнулась, взяла себя в руки.
Что говорят родственники – Инне было плевать. Но мать стало жалко. Она ведь сама в этом варилась и по себе знала, как трудно выносить это ощущение внезапной пустоты. Потому и уступила, но отмечать согласилась только дома.
А сейчас жалела. Даже до прихода Никиты жалела, что они всё это затеяли. Смотрела на гостей с вежливой улыбкой, а сама ждала, когда же все уйдут. А еще все время украдкой поглядывала на телефон. Ждала, что Никита хотя бы напишет. А он приехал…
Внешне Инна казалась спокойной. Абсолютно невозмутимой. И не скажешь, что внутри ее всю колотило от захлестнувших чувств. Лишь едва заметная дрожь в руках могла бы ее выдать, да влажный блеск в глазах. Но на кухне она была одна.
Сейчас ей казалось, что она одна и в целом мире, хотя из гостиной доносились голоса.
– Алла, ты это про кого сейчас рассказывала? Кто мерзавец? – спросила материна двоюродная тётя, глуховатая, любопытная старушка.
– Да бывший этот, – отозвалась мать, стараясь говорить тише. – Иннин бывший муж.
– Бывший? – ахнула та. – Инночка развелась? А я помню его. Кажется, это был чей-то юбилей. И Инночка с ним приходила, да? Симпатичный такой молодой человек. Мне очень понравился.
На старушку тут же накинулась мать, уже не пытаясь сдерживаться. Забыла собственные слова: «Все должны думать, что у нас всё замечательно». Словно ненависть к Никите затмила для нее свои же установки.
– Да что там может нравиться, тетя Зоя! Вы издеваетесь? Вы знать его не знаете. А этот подонок, между прочим, моей дочери всю жизнь сломал! – затем она перешла на шепот. За стеной раздались ахи и причмокивания.
– Ну надо же! – приглушенно восклицали родственники. – Бедная Инночка…
– И вот этот мерзавец посмел еще сюда заявиться после всего! Мы его выгнали, конечно. Хватит. И так уже нахлебались…
В гостиную забежал Митя, и пересуды прекратились:
– А где мама? А скоро будет торт?
Инна наполнила вазу, поставила цветы в воду, бережно поправила нарядную упаковку и на минуту задержалась взглядом на нежных розовых бутонах, на белых чашечках лилий.