Русская басня - Степанов Николай Леонидович. Страница 34

ЗЕРКАЛО

Венецианского искусства труд чудесный,
Стояло Зеркало в палате золотой,
            И прямо против точки той,
Где солнце из-за волн спешит на свод небесный.
Уж первый луч его взливался на буграх
И нежным горизонт румянцем багрянился,
Пастух, что мучим быв любовью, пробудился,
Бродил глухой стезей с овечками в полях.
Уже настал тот час, что солнце выходило
                                  Из туч
                                  И, луч
В пространство устремив воздушное, открыло
                    Во тьме лежавший свет.
                           За ним вослед
Такой же солнца круг и в Зеркале явился,
И золотом кристалл горящим воспалился.
Сиянье Зеркало в кичливость привело,
И вот какую речь оно произнесло:
«Вселенной взоры днесь я с солнцем разделяю
                    И всё то презираю,
                    На что я ни гляжу:
Сиянья равного ни в чем не нахожу».
Но туча мрачная закрыла солнце с краю;
                           Весь блеск пропал;
                                 Кристалл
                           Сумрачен стал.
Лучами милости вельможа осиянный
Мечтает, что пред ним преклонится весь мир;
Но только станет ветр дыхать непостоянный —
Льстецы бегут, один останется кумир.

ИЗГНАНИЕ АПОЛЛОНА

На Феба некогда прогневался Зевес
            И отлучил его с небес
                    На землю в заточенье.
Что делать? Сильному противиться нельзя;
Так Аполлон тотчас исполнил изреченье:
В простого пастуха себя преобразя,
В мгновение с небес свое направил странство
Туда, где пенится Пенеев быстрый ток.
Смиренно платье, посошок
И несколько цветов — вот всё его убранство.
Адмету, доброму Фессалии царю,
Сей кроткий юноша услуги представляет.
И скоро царскими стадами управляет.
Находит в пастырях худые нравы, прю,
                    Сердец ожесточенье,
                    О стаде нераченье,—
Какое общество поборнику искусств!
Несчастлив Аполлон. Но сладостной свирелью
Старается еще открыть пути веселью,
Поет — и се уже владыка грубых чувств:
Влагает в пастырей незнаемую душу,
Учтивость, дружество, приятный разговор,
Желанье нравиться; к нему дриады с гор
И нимфы ручейков сбегаются на сушу.
                    Небесны боги сами,
                    Один по одному,
С верхов Олимпа вниз сходилися к нему,
И сельские поля сравнялись с небесами.
Зевес изгнанника на небо возвратил.
             Искусства исправляют нравы.
Тот первый варваров в людей преобратил,
Который выдумал для разума забавы.

И.И. Хемницер

МЕДВЕДЬ-ПЛЯСУН

              Плясать Медведя научили
              И долго на цепи водили;
              Однако как-то он ушел
              И в родину назад пришел.
Медведи земляка лишь только что узнали,
Всем пó лесу об нем, что тут он, промычали;
              И лес лишь тем наполнен был,
              Что всяк друг другу говорил:
              «Ведь Мишка к нам опять явился!»
                     Откуда кто пустился,
И к Мишке без души медведи все бегут;
              Друг перед другом Мишку тут
                                     Встречают,
                            Поздравляют,
                     Целуют, обнимают;
Не знают с радости, что с Мишкою начать,
              Чем угостить и как принять.
              Где! разве торжество такое,
                                Какое
                            Ни рассказать,
                            Ни описать!
              И Мишку все кругом обстали;
              Потом просить все Мишку стали,
Чтоб похожденье он свое им рассказал.
              Тут всё, что только Мишка знал,
                     Рассказывать им стал
              И между прочим показал,
Как на цепи, бывало, он плясал.
Медведи плясуна искусство все хвалили,
              Которы зрителями были,
И каждый силы все свои употреблял,
Чтоб так же проплясать, как и плясун плясал.
Однако все они, хоть сколько ни старались,
              И сколько все ни умудрялись,
                     И сколько ни кривлялись,—
                     Не только чтоб плясать,
Насилу так, как он, могли на лапы встать;
Иной так со всех ног тут ó землю хватился,
              Когда плясать было пустился;
                     А Мишка, видя то,
                     И вдвое тут потщился
И зрителей своих поставил всех в ничто.
              Тогда на Мишку напустили,
И ненависть и злость искусство всё затмили;
На Мишку окрик все: «Прочь! прочь отсель сейчас!
Скотина эдака умняй быть хочет нас!»
              И всё на Мишку нападали,
              Нигде проходу не давали,
              И столько Мишку стали гнать,
              Что Мишка принужден бежать.

КОНЬ И ОСЕЛ

                    Конь, всадником гордясь
                    И выступкой храбрясь,
                         Чресчур резвился
                    И как-то оступился.
                На ту беду Осел случился
И говорит Коню: «Ну, если бы со мной
                    Грех сделался такой?
Я, ходя целый день, ни разу не споткнуся;
            Да полно, я и берегуся».
                    «Тебе ли говорить? —
Конь отвечал Ослу.— И ты туда ж несешься!
           Твоею выступкой ходить —
                    И вóвек не споткнешься».