Режиссер Советского Союза - Тенгриханов Александр. Страница 40

Когда уже поднимался на свой этаж, перед моим мысленным взором опять промелькнули стройные ножки товарища Капитоновой. Хороша, спору нет. Но за дверью меня ждет не менее интересная женщина, а в некоторых местах и более аппетитная. Сегодня я точно не собираюсь спать на диване, даже если у кого-то болит голова.

Глава 19

Капитонова позвонила через два дня. Про интервью сказала, что редакторы будут думать и советоваться, так как слишком много получилось острых вещей. Но в целом народу понравилось, так как беседа свежая и непохожая на большинство советских интервью. И еще она обозначила дату и адрес, где меня вроде как ждет хозяйка местного литературного салона. Далее потрепались о всяких мелочах, Светлана обещала держать в курсе дела, и на этом разговор закончился.

Долго размышлять не было времени. Сходить на сборище представителей разных направлений советского искусства не помешает. Хотя бы для того, чтобы понимать, чем дышит интеллигенция этого времени. Все-таки мой круг общения ранее ограничивался шапочным знакомством с актерами одного театра и по мелочам. Значимые фигуры молодого помощника режиссера всерьез не воспринимали и с откровениями не лезли. А с учетом венецианского приза и успеха плакатов с календарем, я теперь сам по себе фигура, пусть пока и мелкая. Поэтому схожу – себя покажу и пообщаюсь.

Но сейчас нет времени думать о подобных глупостях, надо работать. Мы наконец-то закончили просмотр всего отснятого материала. Долго спорили и даже сильно поругались с Моисеичем. Здесь еще и Пузик влезла на правах соавтора, с ней тоже поорали друг на друга. Надо сказать, что наша бобруйская царевна пообтесалась и начала показывать характер с коготками. Я лично это полностью приветствую, потому что надо уметь отстаивать свое мнение.

Самое интересное, что разногласия между тремя сторонами конфликта были совершенно разные. Зельцер напирал на то, что надо оставить наиболее гладкие моменты, убрав всю остроту, дабы пройти приемные комиссии. У нашего старшего товарища все еще присутствует суеверный страх перед разного рода начальниками, которые хорошенько били в молодости его по рукам. Пузик же больше напирала на романтическую линию, грозя превратить социальную драму в любовный елей. Я был примерно посередине, еще и пытался продвинуть наиболее эпатажные моменты. Не секс, его у нас в картине не было. Просто отсняли несколько достаточно резких кадров на предмет одиночества и мыслей сорокалетней женщины. Сейчас это еще не очень принято. В итоге попаданец и белорусский комсомол победили старого ретрограда!

Далее начался самый настоящий ад. Сидеть по двенадцать часов в небольшой и душной комнате перед маленьким экраном – то еще занятие. Хорошо, что мужики сдержали слово и пахали наравне с нами, только курили как сумасшедшие. На одном из перекуров я задал вопрос Андрею.

– Это не мое дело, конечно, – произношу тихо, чтобы не услышали остальные. – Только буду откровенен. Не понравился мне ваш Михаил, который по свету.

– Ну, ты прям глаз-алмаз, Анатолич, – хохотнул монтажер. – Мишаня – известный стукачок, только меру знает. Если ты там чего криминального или особо политически неправильного скажешь, то сдаст. А так – бухает с нами и нормально общается, хотя держит народ в тонусе. Подобных типов лучше держать поближе, ибо всем спокойнее. Трудовую дисциплину нарушали вместе, так что не переживай.

М-да. Странные у них здесь обычаи. Хотя вспоминаю работу в стройкорпорации. Будучи начальником отдела, сам удивлялся, откуда в людях столько дерьма. Было такое впечатление, что почти весь коллектив стучит друг на друга. Утрирую, конечно, но в людях я тогда сильно разочаровался. Времена меняются, а народ остается прежним.

В мое время этого дома на пересечении Каретного Ряда и Садово-Каретной уже нет. Поднимаясь по ступенькам обшарпанной лестницы на третий этаж, я начинаю вспоминать про саму хозяйку квартиры и сообщество, которое здесь обитало. Я все-таки не такой знаток советской богемы (или как правильно называются эти люди?), но многое вспомнил.

Хозяйка – действительно милая девушка. Не знаю, почему современники считали ее безумно красивой. Я бы сказал, что Алена умеет себя подать. И есть в ее облике что-то такое готическое, но без излишней мрачности.

– Алексей? – собственно, Басилова и открыла дверь. – Заходите. Можете не разуваться, только протрите ботинки.

Здороваюсь, вручаю Алене пакет с вином и выполняю необходимые процедуры. На кухне, откуда несло запахом табака, раздался мужской смех. Хозяйка приветливо улыбнулась и повела меня за собой. В весьма необычной комнате с черными стенами сидело человек семь. Поздоровался со всеми и был представлен звонким голосом Басиловой. Из присутствующих узнал только Губермана и Окуджаву. Первого, потому что читал его в свое время и видел фото. Второго можно узнать и в этом достаточно молодом возрасте.

Чуть позже в комнату ввалилась компания из четырех человек, с которыми я тоже вежливо поздоровался. Солировал среди них совсем молодой чернявый парень. Судя по тем взглядам, которые он бросал на хозяйку квартиры, товарищ здесь не просто гость. Ну, дело молодое, тем более что Алена тоже смотрела на брюнета влюбленными глазами.

В общем, я потихоньку начал вписываться в новую компанию. Разговоры велись самые разные, больше о поэзии, оно и немудрено. Несколько присутствующих входили в достаточно известное, даже гремевшее в прошлом году, объединение поэтов СМОГ. Прежнему Алексею подобное направление было не особо интересно, мне нынешнему – подавно. Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Один из парней громко возмущался, что их группировку прикрыли. И вообще, кругом козлы, а они одни хорошие. Но наконец-то накал немного спал, и народ начал обсуждать последние новости искусства. Я как-то за всеми делами совсем отстал от мира. А Москва бурлила во всех направлениях. Выставки, новые театральные постановки и многое другое.

– Молодой человек, – вдруг обратился ко мне лысоватый мужчина в очечках, – каково это – быть обласканным властью?

Он, Окуджава и еще один неряшливый бородач были гораздо старше присутствующей здесь публики. Заметив мое недоумение, лысый продолжил:

– Разрешите представиться, Оскар Рабин, – видя, что я никак не реагирую на объявленное имя, товарищ сморщил свое лицо и продолжил: – Я был в Историческом, на вашей выставке. Что я могу сказать? Плагиат в чистом виде, еще и под советским соусом. И знаете, ваши плакаты никогда не купят на Западе.

Что за наезд, я так и не понял. Кто такой Рабин тоже вспомнить не удалось, хотя что-то крутилось в голове.

– Я не совсем понял, при чем здесь мои работы совместно с Сергеем Самсоновым и власть? Что касается плагиата, то я не скрываю заимствования из пин-апа. Недавно мы давали большое интервью и там честно рассказали, откуда растут ноги наших работ.

– Да, – вдруг воскликнула Басилова, я обратил внимание, что все присутствующие слушают только нас. – Алексей с соавтором недавно дали интервью нашей Светочке. Она рассказывала, что это нечто! И мальчики действительно ничего не скрывали.

– О, Светочка! – притворно закатил глаза один из молодых людей. – Когда же она посетит сию скромную обитель?

– Ты же знаешь, Володя, что наша принцесса ходит только в сопровождении жуткого чудища по имени Николя, – под смех мужчин и осуждающий взгляд Алены произнес ее молодой человек.

Я бы тоже не отпустил Зою в эту специфическую компанию. Так что Николая понимаю и полностью поддерживаю. Хотя сомневаюсь, что кто-то из присутствующих способен охмурить товарища Капитонову. Это скорее она всех здесь заставит ходить строем и выполнять любую ее команду. Когда смех прекратился, Рабин продолжил:

– Здесь присутствует Толя Зверев, – Оскар кивнул на неряшливого мужичка, который жадно поглощал принесенное мною вино. – Его работы выставляются в Париже, Лондоне, Нью-Йорке и многих городах мира, где пользуются большим спросом. А в своей стране ему разрешили принять участие лишь в студенческой выставке почти десять лет назад. Потому и спрашиваю, как вам удалось пробиться в главный зал Москвы?