Слово Ветра (СИ) - Гордеева Алиса. Страница 68

— Давай, я! — бурчит старик и опускается на корточки рядом с внучкой. — Волнуешься, как перед свадьбой! — потешается надо мной Иван Денисович, а я лишь кусаю губы и бессмысленно киваю. Да и какой толк спорить? Мы ждали этого дня целых полгода: подгоняли время, молились небесам, а ещё боялись… Все, без исключения.

— Не надо было от компании Сола отказываться, — старик ловко справляется с шапкой и даже завязывает крохе шарф. — Вот что мне с тобой делать, если в обморок свалишься?

— Не свалюсь! С чего бы?

— Ты себя в зеркало видела? Бледная, как поганка!

— Это… никак… не связано с вашим внуком, — бормочу смущённо, и дабы Чертов закрыл столь щекотливую тему, поскорее ныряю в объёмный пуховик.

— Каким именно?— потешается Иван Денисович, позабыв, что мы опаздываем.

— Ни с каким, — ворчу себе под нос, негодуя, что своими разноцветными глазами старик порой замечает слишком много лишнего!

Беру Марусю за руку и по мощёной дорожке спешу к ожидающему нас автомобилю. Помогаю малышке занять место в автокресле, а потом сажусь рядом. Правда, всю дорогу до аэропорта так и не могу успокоиться: мы не виделись с Владом долгих пять месяцев, за время которых всё изменилось безвозвратно.

— Напоминаю, Марьяна, — чем ближе мы подходим к зоне прилёта, тем острее ощущаю нарастающее беспокойство старика. — Никаких резких слов, новостей, решений. Влад ещё до конца не окреп, а потому и волноваться ему не стоит…

— Знаю, — сжимаю ладошку Руси. — Буду действовать по старой схеме, — смеюсь, а старик хмурит брови и коситься в мою сторону.

— Вам же тоже нельзя было волноваться, забыли?

— Это другое!

— Разве?

— Ладно, Марьяна, любишь ты языком почесать! Смотри, кажется, рейс Влада…

И я смотрю. Среди десятков чужих шапок и незнакомых лиц выглядываю Осина, и в какой-то момент перестаю дышать. Влад! Золотисто-русые локоны, на щеках колючая борода и этот взгляд, пропитанный нежностью и теплом, окутанный радостью и надеждой, искрящийся, как весеннее солнышко и безумно любимый.

— Влад! — забываю, что давно вышла из детского возраста, и начинаю прыгать, размахивая руками, чтобы парень нас заметил. — Влад!

С моих губ не сходит улыбка, а в уголках глаз невольно начинают поблёскивать слёзы. В памяти острыми вспышками проносятся моменты нашего чёрного сентября: выстрел, авария, пожар, бесконечные слёзы и тупое отчаяние…Разве могла я тогда представить, что буду вот так запросто встречать Влада с самолёта, обнимать его крепко, растворяться в его тепле и бархате нежных слов, пусть бессмысленных и обманчивых, но самых долгожданных и родных. Я люблю Влада! Сильно, отчаянно, на разрыв. Не так, как Саву, иначе. Но это лишь подтверждает тот факт, что любовь многогранна и имеет безумное множество оттенков.

Влад ни капли не изменился. Выглядит отдохнувшим и свежим. Словно и не было всех этих страшных событий, будто не он висел на волосок от смерти. Всё тот же голос, заразительный смех… только забавная борода добавляет парню пару лет сверху и немного солидности.

— Яшка! — колючая щетина Осина щекочет щеку, по которой уже таясь бегут проворные слёзы. — Как я же мне тебя не хватало!

— Привет! — сорванным голосом шепчу в ответ. — Мне тоже! Я так боялась за тебя!

С трудом выпускаю Осина из объятий. Понимаю, как скучал он по дочери, да и Иван Денисович, как ни силится казаться отрешённым и суровым, вижу, сходит с ума от желания заключить парня в кольцо своих рук.

Я долго не могла понять их отношений: равнодушие Чертова сводило меня с ума, а Влад всегда так боялся деда, что не позволял иным чувствам поселиться в сердце. Я разгадала ребус совсем недавно. И пусть проболтавшийся Ветров взял с меня слово молчать, теперь немного лучше понимаю старика: ему было сложно любить неродного внука и знать, что где-то там, за океаном, живёт свой, похожий на него как две капли воды парень, а он бессилен хоть что-то изменить. Сейчас всё иначе. Отыскав Сола, Иван Денисович с удивлением обнаружил, что в его сердце вполне себе хватит любви на обоих парней! Именно поэтому он и разделил свою империю поровну между ними, а Владу запретил продавать свою долю, чтобы ребята навсегда остались его внуками и шли по жизни плечом к плечу.

— Как же ты выросла, Маруся! — Осин подхватывает дочь на руки и с трепетной тревогой поправляет на носу крохи очки. — Узнаешь меня, дочка? — вижу, как боится он забвения.

— Да, — немного смущённо улыбается Руся, а я продолжаю грызть зубами губы от волнения и немыслимой радости. — Ты мой папа! — произносит кроха спустя мгновение, а потом тянется ко мне. Так ей пока привычнее, но это только пока…

— Твоя фотография стоит возле её кровати, — пытаюсь успокоить Влада. – Да и мы постоянно о тебе говорили. Как тут забудешь? Да, Руся?

— Ага! — стесняется егоза и зарывается носом в пушистый воротник моего пуховика.

— Дай мне её, Марьяна! — внезапно начинает суетиться Чертов. — Маруся тяжёлая! Ты с ума сошла её поднимать?

Старик практически выхватывает из моих рук ребёнка, а заметив мой недоумённый взгляд, лишь недовольно качает головой. Чудаковатый он сегодня какой-то!

— Ладно! Наобнимались и хватит! — продолжает брюзжать Иван Денисович. — Домой поехали! — командует он и, не дожидаясь нашей реакции, спешит с внучкой на руках к выходу.

— Дьявол в своём репертуаре! — усмехается Влад и, подхватив чемодан за длинную ручку, протягивает мне ладонь. — Идём?

Киваю, но продолжаю стоять. Привычный жест, но я уже другая. Чужая. Далёкая. И только по документам всё ещё Осина.

— Марьяш, — Влад подходит ближе и большим пальцем смахивает слёзы с моих щёк. — Я всё знаю, родная! Отец рассказал. Хотя я и без лишних разговоров всегда знал, что так будет. Помнишь наш уговор?

Не в силах произнести ни слова, снова киваю.

— И я помню. И никогда о нём не забывал. Друзья?

— Друзья!

Ближе к вечеру мы собираемся за столом. Галина Семёновна суетится по кухне: специально к приезду Влада она запекла утку, и сейчас безумно волнуется, понравится нам или нет. Чертов сидит во главе стола. Серьёзный, как депутат перед избирателями и какой-то не на шутку задумчивый. Своих внуков он посадил рядом с собой, а вот мне отчего-то предоставил свободу выбора… Правда, я никак не успеваю ей воспользоваться: то догоняю Русю, которой ни в какую не хочется есть, то помогаю Галине Семёновне разложить приборы.

— Марьяна! — бурчит старик, когда в очередной раз мне приходится отвлечься на Марусю. — Нам долго тебя ещё ждать?

— Дед! — хором заступаются за меня мои мальчики. Впрочем, на этом их единение и заканчивается.

Взъерошенные как воробьи, они сверлят друг друга пристальными взглядами и сидят точно на иголках — дай повод, и сорвутся в драку!

— Как дела у отца, Влад? — сам того не ведая, Чертов снижает градус напряжения между парнями. — Вы виделись?

— Да, — кивает Осин, жадно отпивая воды из бокала. — Мама решила задержаться в Израиле, чтобы и своё здоровье немного поправить, а отец прилетел составить ей компанию.

— Вы поговорили?

— Да, — Влад улыбается и смотрит на меня.

— Кхе-кхе! — нарочито громко кашляет Савелий, а смеюсь про себя. Ревность моего Ветра не знает границ, и сегодня, похоже, достигла своего апогея.

— Мы много и долго говорили, — Осин возвращает взгляд к деду. — Было о чём… , — добавляет спустя время, мысленно уносясь в прошлое.

— Ты смог простить его? — освободившись я наконец иду к столу.

— Да, — кивает Влад. — Я ему за многое благодарен. И тебе, Сава, тоже!

Ветров сжимает челюсти и сухо кивает.

— Жаль, только чтобы понять друг друга, нам с отцом пришлось многое потерять.

— Он так и не удержался на плаву?

— Ты про бизнес, дед?

— Разумеется, Влад!

— Нет, — покачивает головой Осин и вздыхает. — Булатов подставил ему слишком серьёзную подножку.

— Вот, су…! — старик алчно сжимает губы, прожёвывая окончание, видимо, вспомнив о Марусе. — Моя бы воля, этот нехороший человек сейчас не в тюрьме мотал срок, а под землёй!