Плохиш для хорошей девочки (СИ) - Селезнёва Алиса. Страница 32
«Буду привыкать к линзам постепенно, – рассуждала она, делая махи ногой и обходя Никиту по кругу, – по несколько часов в день, и так через пару недель я смогу избавиться от очков навсегда…»
Когда две минуты положенного времени истекли, и танец закончился, Никита снова отошёл от неё, не проронив ни звука. Агату такое положение вещей вполне устраивало. Во время отдыха он её не трогал, а значит, не трогал и Данила, что, разумеется, уменьшало шансы на возникновение драки между ними прямо на глазах у судей.
– Почему он тебя сегодня весь день лапает? – проворчал Данил, протягивая ей бутылку с водой. Агата чуть приподняла тщательно подведённые брови и, сделав несколько маленьких глотков, аккуратно вытерла губы.
– Никита? Он меня не лапает. Все так танцуют.
Данил дёрнул плечом. Агата давно заметила, что он всегда дёргает плечом, когда ему что-то не нравится.
– Я много за кем наблюдал. Так далеко не все танцуют.
Скорчив сердитую гримасу, Агата пожала плечами. На самом деле ей было приятно видеть Данила ревнующим. Не только же ей, в конце-то концов, губы кусать.
Одна из участниц с интересом посмотрела в их сторону. Это была Лариса из Оренбурга, с которой Никита и Агата познакомились на весенних соревнованиях. От количества знакомых у них порой рябило в глазах, но это считалось вполне обычным явлением. Все те, кто занимались танцами давно и часто выезжали на соревнования, хоть отдалённо да знали друг друга.
Проследив за взглядом девушки, Агата придвинулась ближе и быстро чмокнула Данила в губы. Он ухмыльнулся, но на поцелуй ответил, успев при этом погладить её по правому бедру.
– Что это с тобой сегодня? Ты обычно не очень-то любишь целоваться на людях.
Агата многозначительно взмахнула тяжёлыми ресницами.
– Чтобы не думали, что ты мой брат, или кузен, или просто друг, а то вон уже все шеи повытягивали. Жирафихи недоделанные. Весь день на тебя глазеют.
Данил засмеялся и прижал Агату к себе. После пятиминутного отдыха «конферансье» объявил румбу. Из всей латины Агата больше всего любила именно её. Румбу она вполне заслуженно называла танцем любви. На втором месте её личного рейтинга стоял пасодобль. За эмоциональность и кастаньеты. К самбе и ча-ча-ча Агата относилась одинаково равнодушно. И только джайв всегда вызывал в ней негатив. Наверное, из-за афроамериканского происхождения. А может, потому что он был самым быстрым, содержал огромное количество прыжков и всегда исполнялся последним. Именно по нему судьи отслеживали физическую подготовку участников.
Самба, румба и ча-ча-ча прошли, на удивление, замечательно. Агата дышала легко и свободно. Данил стал источником её невероятной удачи и хорошего настроения. Он умудрился снять каждый танец, и ей не терпелось их посмотреть.
– Поднимай ноги выше и улыбайся, – скомандовал Никита, когда она взяла стойку на джайв. – Ольга Викторовна шепнула мне, что видела таблицу. Мы в фаворитах.
– По стандарту?
Это Агату удивило мало. В европейской программе они всегда показывали высокие результаты.
– В обоих номинациях.
– В обеих, – мысленно поправила его она, но вслух конфликтовать не стала. – Ты взял свои два очка?
– Думаю, что сегодня я возьму больше.
Агата понимающе хмыкнула. Одна ее половина всем сердцем радовалась за партнёра. Новый класс означал новые перспективы. Для них обоих. Поддержки, снятие ограничений по фигурам, возможность принести в танец что-то своё. Но на другой чаше весов лежали новые изматывающие тренировки. Постановка более сложных танцев требовала больших усилий и времени. А это означало – меньше учёбы и самое главное – меньше Данила.
На десятый раз музыка сработала без промедлений. Включили «Американо», и Агата синхронно Никите задрыгала ногами. Первый прыжок прошёл успешно. Второй она даже не почувствовала.
– Вот увидишь, сегодня мы станем абсолютными чемпионами, – выдохнул Никита, и Агата явственно ощутила в его дыхании сильный запах кофе.
«Теперь понятно, почему он такой возбуждённый. Весь день кофе лущит» – хмыкнула она и прыгнула в третий раз. Каблук, как назло, ушёл вправо и скользнул по паркету. Удержать равновесие уже не получилось, и, издав дикий вопль, Агата со всей силы ударилась об пол.
Глава 25
Агата сломала лодыжку, и в поезд Данил вносил её на руках. Никита семенил рядом. Ему отдали многочисленные сумки и пакеты с платьями. При каждом взгляде на партнёра Агата кривилась: в душе у неё так и кипела злоба. Если бы Никита перед джайвом не тараторил бы своё: «Поднимай ноги выше и улыбайся», она бы сейчас с гипсом не лежала. Данилу о своих мыслях она, конечно, не рассказывала, но он будто на подсознательном уровне чувствовал, кто во всём виноват, отчего рычал на Никиту с завидной регулярностью. Агата вообще никогда прежде не видела Никифорова таким злым.
– Пить хочешь? Могу сходить за чаем. Или воды принести? – Никита стоял в проёме и искоса поглядывал на Агату. Вид у него был пришибленный, как у щенка, которого недавно выбросили на улицу. Ну ещё бы! Абсолютными чемпионами после такого фееричного падения они, разумеется, не стали, но золото за стандарт всё же получили. Точнее, Никита получил. Причём за обоих. Агата на сцену подняться не смогла, а сразу после награждения Данил увёз её в травмпункт. Медаль так и осталась болтаться на шее у Никиты, её же – валялась где-то на дне сумки.
– Без тебя справимся! – рявкнул Данил, даже не оглянувшись. Агата еле заметно качнула головой и мягко сжала его руку. Лодыжка побаливала, и ей совсем не хотелось слушать чью-то ругань.
Мать Никиты снова вывела сына из купе и на всякий случай поставила на стол бутылку воды, пачку чая, коробку печенья и четыре принесённые от проводницы кружки. О еде и воде Агата не думала. Ей было плохо. Плохо прежде всего морально, и она не представляла, как с этим справиться.
– Приедем домой, – продолжил Данил, когда дверь за матерью Никиты закрылась, и в коридоре послышался её голос. Голос, кстати, у неё был очень красивым и мелодичным, отчего Агата сделала вывод, что мать Никиты, скорее всего, закончила какое-нибудь музыкальное училище и, может быть, даже раньше где-то пела, – свозим тебя к одному папиному другу. Он хороший ортопед. Меня ему тоже показывали, когда я в прошлом году руку сломал. Это ещё до перевода в центр было.
Агата не ответила. Ей не хотелось идти к новому врачу. Не хотелось проходить новое обследование. Она ясно помнила слова доктора, рассматривающего её снимок. Закрытый перелом. Без смещения, без осколков, но с разрывом межберцовых связок.
– Гипс наложим на четыре недели. Должно хорошо срастись. Возможно, пару недель похромаешь, а потом нормально будет. Но о беге, девочка, придётся забыть. А о танцах тем более. На ближайшие полгода точно.
«Полгода... – прикрыв глаза, мысленно простонала Агата. – Это почти весь танцевальный сезон. Мама меня убьёт…»
Анне Георгиевне до поры до времени было решено не говорить о случившемся. Агата, сжав зубы, ещё на вокзале позвонила ей и в красках рассказала о том, как они взяли золото в европейской программе. Мать Никиты и Ольга Викторовна дали слово лишнюю информацию ей не писать и только скинули несколько фотографий, которые успели сделать во время последнего танца.
Данил с ролью оператора справился блестяще. Правда, Агата отснятые видео смотреть не стала и на слово поверила матери, которая отослала кучу восторженных смайликов и даже не стала ругаться по поводу того, что Данил поехал в Екатеринбург без её спроса.
К полуночи боль в ноге усилилась. Наверное, заканчивалось действие обезболивающего, которое вкололи в травмпункте. Укрывшись с головой простынёй, Агата тихо стонала. К боли ей было не привыкать. В конце августа, после длительных каникул, у неё часто болели ноги. Тело будто забывало некоторые движения, а потом, выучивая их вновь, ругалось на своём собственном языке. Что-то похожее происходило и весной. Когда запасы организма были истощены, а суставы работали на пределе. Тогда обычно болели спина и шея. Ох, шея у Агаты по праву считалась настоящим агрегатом боли. Но всё же это была другая боль. Кость Агата сломала впервые.