Мама, это ты? (СИ) - Соломахина Анна "Fjolia". Страница 37

Глава 20. Поездка в полицию

Князь Олег Степанович Репнин

Вслед за Катериной я тоже выпил успокоительное, так как эмоции били через край. Не так сильно, как у жены, но потряхивало меня изрядно. Я с трудом представлял, как мне заканчивать экспертизу, учитывая новости, а ещё какая-то мысль вертелась в голове, но никак не желала оформиться. Мысль, поймав которую, я лишу себя того времени, что отведено для работы над картиной.

— Слушай, раз ты общалась с матерью, будучи призраком, значит должна знать, куда она могла деваться, — выдал я Катерине, когда мы сели в машину.

Всё-таки удалось поймать эту вёрткую мысль за хвост.

— Да, когда настало время обряда, она приехала в Волховицы, сняла дом в городе и собиралась встретиться со мной после вселения, — Катя наморщила лоб, явно пытаясь вспомнить подробности. — Но так и не пришла. Три месяца прошло, а она не объявилась, потом я уехала в Невоград, так и не вспомнив о наших договорённостях.

Она тяжело вздохнула, но плакать не стала, спасибо успокоительному.

— То есть либо она не выдержала обряда, либо с ней случилось что-то ещё. — Задумчиво погладил свою красавицу по руке. — Но ведь с ней были слуги, в случае чего они наверняка связались бы со мной, благо, номер телефона им известен.

— Потому-то я и боюсь, — вздохнула она. — Похоже, с ними тоже что-то произошло.

— Ничего, мы обязательно всё выясним и найдём их! — Ободряюще улыбнулся. — Но сначала обвенчаемся. Сегодня же!

Она изумлённо уставилась на меня, хлопнула глазами, а потом покачала головой.

— Посмотрим, если мы узнаем что-то конкретное о маме, то не стоит терять время.

— Нет, дорогая, это вопрос принципа, — настаивал я на своём. — Наверняка нам потребуется куда-то поехать, и я хочу, чтобы в документах был полный порядок. Мало ли…

— Ох, Репнин, ты всегда был тем ещё упрямцем, — усмехнулась Катерина. — Твоя взяла, но переодеваться я не буду. Быстро всё сделаем и порядок. Свидетели, правда, нужны.

— Возьму своего помощника из департамента и кого-нибудь из бухгалтерии, — отмахнулся я. — Клавдию Семёновну, она у нас – кремень.

— Клава, — Наконец-то губы Катерины тронула лёгкая улыбка, а то она что-то совсем расстроилась. — Давай, Клава – отличная женщина.

На том и порешили.

Сами не заметили, как за разговором добрались до полиции, где нас уже ждал майор Терлеев. Высокий худощавый мужчина, он смотрел на мир цепким взглядом, курил трубку и носил пенсне. Разумеется, не простое, а нашпигованное множеством функций, хотя с виду оно казалось совершенно обычным. Стоило соответствующе.

Коротко поприветствовав нас, он приглашающим жестом махнул в сторону своего кабинета. Усадил за стол, за которым уже сидел его помощник. Подле рыжеватого парня стояла печатная машинка, ясно говорившая, что за Катериной будут записывать. Кстати, надо не забыться и перепутать имена!

К счастью, сама Катерина тоже вспомнила об этом нюансе и представилась, как надо – Полиной Андреевой. Коротко изложила события того самого утра, которое, казалось, было очень давно. На деле же не прошло и недели. Да, всё случилось в понедельник, а сейчас пятница. Надо же, по ощущениям кажется, будто прошла как минимум половина месяца, а то и целый.

После того, как показания были напечатаны, прочитаны и подписаны, мы двинулись на опознание, точнее очную ставку. Не знаю, для чего они решили её устроить, ведь я взял его на месте преступления, но майор настоял. Шепнул лишь, что ему надо его раскачать, заодно поблагодарил за сыворотку, которую я таки привёз для него. Сыворотку правды. И у неё имелись свои нюансы.

Во-первых, на разных людей она действовала по-разному. Кто-то начинал выкладывать подноготную сразу, кого-то требовалось эмоционально раскачать, а ещё попадались уникумы, которых не брало ничего. Таким при определённых обстоятельствах проводили весьма неприятную процедуру. Ментальную. После неё человек уже никогда не оставался прежним.

Во-вторых, использовать в полиции сыворотку, добытую на стороне, строжайше запрещено. То, что своя здесь закончилась, так то финансирование неважное. Посему майор явно собирался списать внезапную откровенность задержанного на присутствие потерпевшей. Мол, заволновался, дал слабину, а там его и размотали…

— Боже, ну и ро.. лицо, — пробормотала Катерина, когда мы вошли в допросную.

Говорила она тихо, но была услышана, отчего получила полный презрения взгляд. Хм, странно для простого насильника. Стал бы он так долго держаться, если бы был рядовым преступником? Вряд ли. Возможно, я случайно обезвредил того, за которым потянутся ниточки к другим, весьма серьёзным преступлениям. Таким, за огласку которых умирают. Тем или иным способом.

Скупыми быстрыми движениями майор ввёл сыворотку в предплечье прямо через арестантскую робу. Столь же быстро он спрятал шприц в коробочку, а ту в карман кителя, и, словно ничего такого не произошло, сел за стол. Включил запись допроса, обозначив дату и время, а также объявив имена присутствующих.

Что характерно, преступник, оказавшийся Дмитрием Ногиным, даже не дёрнулся, лишь слегка звякнули наручники, сковывавшие его руки. На то, что ему ввели сыворотку, лишь презрительно хмыкнул, мол, я вам не слабак поддаваться на такое. Не выказал он особого удивления и относительно моего статуса. Подумаешь, князь, он и не таких грабил! Иногда даже убивал. Что-то вроде этого читалось на его лице.

— И как вам не стыдно на невинных девушек нападать? — Покачала головой Катерина после того, как подтвердила, что именно он на неё напал, и поведала, как именно это произошло. — Вы в курсе, что после смерти вы ответите за все свои преступления?

— И с большой долей вероятности она не за горами, — подлил я масло в огонь.

Его лицо слегка скривилось, но пугаться он не спешил. Видимо, не раз такое слышал, привык.

— Да, в тюрьмах не любят насильников, точнее любят, но той особенной любовью, после которой… — Майор многозначительно замолчал, бросив косой взгляд на Полину, мол, не озвучиваю подробностей лишь из-за присутствия дамы.

Но в том и не было необходимости, думаю, преступник и так всё понял. Не маленький.

— Насилия не произошло, — скупо проронил Дмитрий. — Доказательств, кроме домыслов, у вас нет. Я просто обознался, думал, что это одна девица, которая давеча меня обокрала.

Врал. Он нагло и безбожно врал, несмотря на сыворотку. Что ж, значит она пока не подействовала.

— Княжеское слово против твоего? — хмыкнул я. — А ещё я прекрасно помню, как ты называл девочку своей. Обычно так говорят во вполне конкретных случаях.

— Да плевать, — пожал плечами преступник. — Всё одно гореть в аду.

Катерина встрепенулась, а потом… потом посмотрела на него так, как никогда ещё ни на кого не смотрела. По крайней мере, при мне. Словно это и не она вовсе, а нечто гораздо большее. Её радужка стала темнеть, пока не окрасилась в лиловый, голос тоже изменился, стал низким и очень вкрадчивым.

— Ад – это ещё не самое страшное, — промурлыкала она. — После него, когда твоя душа в достаточной мере отстрадает за земные грехи, тебя ждёт перерождение. И в новой жизни будет несладко. Много испытаний тебя ждёт, пока ты не очистишься от скверны. И сейчас у тебя есть шанс хоть как-то уменьшить бремя…

Кажется, подействовало. Причём не совсем понятно, что именно стало главным толчком: сыворотка ли разошлась, слова ли Катерины подействовали, но, вероятнее всего, её взгляд и голос проник в самое нутро. Да даже у меня, того, на кого не оказывалось воздействие, поползли мурашки. Правда, я – не показатель, привык видеть супругу мягкой и ласковой, а вот майор не привык. Более того, много повидал на своём веку. Но тоже вздрогнул, как и арестант. Взгляд Дмитрия стал слегка стеклянным, а после он всё-таки заговорил. Сначала о том, как захотел поиметь Полину, а потом… потом и вовсе о том, чего слышать посторонним не следует.