Клевета - Фэйзер Джейн. Страница 26

К поручням подошел Гай и, заразившись настроением Магдален, с наслаждением глядел на чаек, круживших возле корабля, вдыхал соленый запах прибоя и всем телом ощущал мягкий подъем и мягкий спуск корабля на спокойных лазурно-зеленых волнах Солента. Он чувствовал себя обескураженным тем, как Магдален восприняла весть об исчезновении Эдмунда. Она со спокойной уверенностью заявила, что не верит в гибель мужа, а потому не собирается убиваться по этому поводу, но в создавшейся ситуации будет вести себя сообразно долгу. Гай же не понимал, как ему вести себя в такой ситуации, думал, думал и в конечном итоге решил, что лучше не спорить с ней. Настанет время, и с фактами придется считаться.

После случившегося на турнире он, однако, отметил, что в отношениях между ними наметилась дистанция. Если бы он мог держаться с ней, как раньше, относиться к ней так же легко и добродушно, как взрослый к ребенку, все было бы просто и ясно. Но, как раньше, теперь не получалось. Магдален де Бресс уже не ребенок, и он осознавал силу ее женственности и с замешательством и с трепетом ловил на себе пристальный взгляд ее ясных серых глаз, так смело изучавших его.

Сейчас же ему казалось, что свежесть морского воздуха, столь живительная после лондонской влажной духоты, как будто легче дышалось и он был способен на то, на что до сих пор не осмеливался. Гай положил руку ей на плечо, и она взглянула на него с улыбкой.

— Боже, как чудесно! Как легко дышится!

Совпадение их ощущений было настолько полным, что он звонко рассмеялся.

— Смотри, это остров Уайт, — он указал на сливавшиеся с волнами очертания земли на горизонте. — Сегодня после полудня мы пройдем Нилд Рокс. Эти скалы повидали много кораблекрушений на своем веку.

— Но вряд ли нам стоим их особо бояться, — сказала Магдален, безуспешно пытаясь скрыть тревогу в голосе. Чем дольше наслаждалась она свежим воздухом и необычностью открывшегося ей зрелища, тем сильнее ей почему-то начинало казаться, что Бог создал человека не для того, чтобы тот путешествовал по воде. — Погода обещает быть хорошей, не правда ли?

Гай взглянул на небо, затянутое дымкой; солнце светило сквозь нее, как фонарь сквозь тонкое полотно.

— Не просто хорошей, а отличной, — подбодрил он ее. — Но в любом случае лучше пройти Нилд Рокс засветло и быть очень осторожными в открытом море.

Магдален, доверчиво выслушав его заверения, протянула руку де Жерве и увлекла его за собой. Чтобы пассажиры могли наслаждаться морским воздухом, у входа в каюты под полосатым тентом было сооружено какое-то подобие навеса; там же сидел менестрель и бренчал на лютне жалобную мелодию.

Особых дел, кроме как дышать морским воздухом, совершать приятные прогулки по палубе, то есть бить баклуши, не было. Обед, поданный ближе к полудню, состоял из запеченной оленины, гусятины свежего белого хлеба и бульона из собранных в самый канун отъезда в полях за Портсмунтом грибов. Поскольку в море им предстояло находиться не более трех дней, самое большое неудобство, с которым они могли столкнуться — зачерствевший белый хлеб. Магдален выглядела довольной. Она потягивала вино из высокой оловянной чаши, подставив закрытые глаза свету; тепло касалось век и сквозь них сочился розовый свет. Музыкант продолжал медленно перебирать струны лютни, и Магдален погрузилась в сладкую дрему, а потом уснула.

Когда она проснулась, дул свежий бриз и лорда де Жерве больше не было рядом. Почувствовав озноб, она села.

— Эрин, принеси мне плащ, что-то сильно похолодало.

Эрин спустилась в тесную каюту, отведенную для Магдален и двух ее служанок. В кованых сундуках хранились одежда, фарфор, стекло и домашнее белье из приданого Магдален. Прямо на полу были расстелены два соломенных тюфяка для прислуги, для Магдален же была приготовлена постель на деревянной полке, вделанной в переборку под крошечным бортовым иллюминатором.

Отыскав подбитый мехом плащ, Эрин вынесла его на палубу и укутала госпожу. Вскоре появился лорд де Жерве. Он встал около палубных поручней, и с каждым взлетом и падением корпуса корабля, рассекавшего пенистые гребни волн, складка между его бровей становилась все более резкой: небо приняло оранжево-розоватый оттенок.

— Кажется, происходит что-то скверное? — Магдален остановилась рядом с ним, кутаясь в плащ. — Что же?

— Ничего, — ответил он просто, не желая ее волновать. — Смотри, мы проходим Нилд Рокс.

Магдален взглянула налево и увидела вздымающиеся из волнующегося моря зубчатые башни на самой дальней оконечности острова Уайт. Ее била мелкая дрожь, и бессознательно сунув руку в карман плаща, она начала перебирать пальцами четки, пока губы ее шевелились в беззвучной молитве. Там, где скалы соприкасались с водой, она заметила вскипающие буруны; их вид наводил на мысль о преисподней и вечных муках, которые ожидают там не успевших раскаяться грешников.

Наконец скалы оказались позади; вместе с ними для кораблей исчезло естественное укрытие от ветров. Море впереди оказалось совсем другим: скорее серым, чем сине-зеленым, и волнение здесь было гораздо более заметным. Магдален вдруг почувствовала, что зря съела пирог с олениной.

— Пойду-ка я, пожалуй, в каюту.

Гай только кивнул головой. По всему было ясно, что с погодой происходит что-то неладное. Де Жерве прошел в носовой кубрик к капитану и рулевому, и взгляд его застыл на большом, растянутом, как барабан, квадратном парусе, с силой влекущем корабль через серые волны. Пальцы рулевого, сжимавшего штурвал, побелели от усилия.

— Что происходит? — спросил Гай.

Капитан покачал головой.

— Надвигается шторм, милорд. Это все, что я могу сказать. Мне приходилось плавать в шторм, но такого сильного еще не встречал — он движется прямо на нас. Еще час назад не было и намека на непогоду, а сейчас… То, что вы видите — это лишь слабое шевеление воздуха по сравнению с тем, что ждет нас впереди.

— Почему же мы не повернем обратно? — Гай услышал панические нотки в голосе корабельщика и через плечо взглянул на успокаивающе близкую громаду острова Уайт.

— Против нас прилив и ветер, милорд. Нам ни за что не обогнуть Нилд Рокс. Выбора нет, остается плыть как можно дальше в открытое море, затем брать рифы и пережидать шторм, надеясь, что нас не снесет на скалы. — Капитан резко повернулся и крикнул матросам, чтобы те задраивали люки. — Вам лучше спуститься вниз, милорд.

Гай еще немного постоял у поручней, наблюдая, как два других судна совершают те же маневры, что и «Элизабет». Ветер крепчал, волны изо всех сил били о борт, а брызги теперь скорее походили на ледяной душ, нежели на освежающее покрапывание. Еще минута — и стало темно, как ночью, хотя было всего лишь пять часов пополудни.

— Милорд, вам лучше спуститься вниз!

Настойчивый крик капитана потонул во внезапном порыве ветра. Море впереди забурлило, и волны, образовав воронку, и, с силой подняв судно, бросили его вперед, а потом вниз. У самого носа корабля, который теперь показался Гаю сделанным из легкой соломки, разверзлась серо-зеленая пропасть, «Элизабет» врезался в отвесную стену воды, и водопад обрушился на палубу, сбив Гая с ног. Ему удалось уцепиться за палубные поручни и повиснуть на них, пока вода не стекла с палубы. Но впереди уже надвигалась следующая водяная стена, и Гай со всех ног бросился к люку сходного трапа, сообразив, что на палубе проку от него никакого, а вот он рискует быть смытым за борт. Сквозь яростный вой ветра и рев воды он расслышат ржание и топот лошадей на соседнем судне: животные в панике стучали копытами по деревянным перегородкам. Но тут же эти звуки унесла буря.

Внизу ураганный вой ветра и грохот моря были чуть тише, но зато здесь царила абсолютная темнота; зажечь свечу в каюте судна, было просто невозможно. Вокруг он мог слышать крики, вопли и стоны — матросы и пассажиры взывали ко всем святым и молили ниспослать им избавление. Гай кое-как доковылял до своей каюты и упал на койку, сообразив, что только лежа ничком можно защитить себя от ушибов. Удивляясь самому себе, он понял, что легко переносит качку, хотя через тонкую перегородку мог слышать, как выворачивает наизнанку пассажиров-мужчин, как дико стонут, исходя рвотой, его сквайр и слуга. Примерно через час, когда буря еще бушевала, но крики вокруг стали слабее, отчасти — от изнеможения, но скорее — от отчаяния, он сполз с койки и пошатываясь направился в каюту Магдален.