Клевета - Фэйзер Джейн. Страница 27

Там, подождав, пока глаза привыкнут к темноте, он разглядел извивающиеся на полу тела, услышав их призывы к милосердию и мольбы об избавлении. Магдален лежала на своей полке, и оттуда не доносилось ни звука.

Спотыкаясь на опрокинутые вещи и тревожно прислушиваясь к позывам собственного желудка, он прошел к ней. В это мгновение корабль подняло вверх, и Гай рухнул на колени, успев ухватиться за край полки, на которой лежала Магдален. Гай увидел ее: вцепившуюся в деревянную миску как в спасательный круг. Глаза девушки были пусты и безжизненны.

Он дотронулся до ее щеки. Кожа была холодной и влажной, но в ответ на его прикосновения Магдален встрепенулась.

— Я истекаю кровью, — еле слышно пробормотала она. Слабое тело ее дергалось в конвульсиях, хотя рвота, видимо, уже не шла.

Какое-то время до Гая не доходил смысл сказанного ею, но когда она слегка сдвинулась к стенке, он увидел на простыне огромное липкое пятно. В памяти тут же возникла Гвендолин, и Гая охватил ужас. Он обернулся было к двум женщинам на полу, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять: толку от них никакого. Обе служанки сами были еле живы, и им сейчас явно не до госпожи.

— Я истекаю кровью, — повторила Магдален. — Этому не будет конца.

Гай метнулся к груде сундуков, лихорадочно открыл крышку и начал перерывать. Только в третьем сундуке он наконец обнаружил простыни и, схватив их, вернулся к койке. Осторожно приподняв Магдален, он как мог перевязал ее, чувствуя, что руки стали липкими от крови.

— Неужели это ребенок? — прошептала она.

— Наверное, — сказал он мягко. — Постарайся лежать как можно спокойнее.

Он приподнял ей голову и подставил миску, но ее желудок был уже пуст, и Магдален, дергаясь всем телом, упала на койку. А корабль все швыряло из стороны в сторону.

У нее свело сильной судорогой желудок, и на лбу выступил пот.

— Я умираю.

— Ты не умрешь! — почти выкрикнул он, пытаясь заглушить одолевавший его ужас. — Я тебе помогу, и все будет хорошо.

— Не покидай меня! — она отыскала его руку, и голос ее сорвался при мысли, что она вновь останется одна в кромешной темноте, истекающая кровью, с выворачивающимся наружу желудком, причиной чего была не одна только качка. — Не покидай меня! — умоляюще повторила она.

— Только на минуту, — пообещал он и с усилием встал на ноги.

Он отсутствовал не более пяти минут, но вернувшись, застал ее плачущей от боли и ужаса, что тело ей не повинуется.

— Выпей немного вот этого, — он отвинтил крышку фляги и приложил горлышко к ее губам. Почувствовав резкий, неприятный запах, она отвернулась, но Гай настаивал, и Магдален приоткрыла губы. Огненная жидкость обожгла гортань и, спустившись в пустой желудок, разлилась там, как расплавленный свинец.

— Еще! — потребовал он. — Она снова глотнула. Наконец, ее измученное тело становилось все менее болезненным, и на Магдален навалился сон.

Гай не отходил он нее всю ночь. Она то засыпала, то просыпалась, а он менял ей промокшие простыни и полотенца, вливал ей в рот спирт всякий раз, когда ее начинал одолевать очередной приступ морской болезни. Гай не имел представления, опасен или нет крепкий спирт в таких дозах и при таком состоянии, но ему было ясно одно: если она так мучается, некогда думать о последствиях.

К рассвету шторм все-таки выдохся. Матросы с величайшим трудом взяли рифы, судно повернуло нос к ветру, и теперь можно было перевести дух после ночного сумасшествия. Гай безжалостно растолкал Эрин и Марджери, впавших в тяжкое забытье. Те, шатаясь, с бледными лицами, с ужасом посмотрели на свою госпожу, вытянувшуюся, как мертвец, на испачканных кровью простынях.

— Воды, милорд, — хрипло сказала Эрин. — Нам нужна горячая вода!

— Сейчас вы ее получите, — Гай оставил каюту и вышел на палубу, с наслаждением вдыхая чистый морской воздух. Это было прямо-таки счастьем — глоток свежего воздуха. Капитан подсчитывал ночной ущерб; к его величайшему удивлению, были сломаны всего два рангоута. На сочувствие пассажирам у него не хватало времени, поэтому коку было приказано растопить в кубрике жаровню, а Гай дал распоряжение своему смертельно бледному слуге дождаться, пока согреется вода и затем отнести ее в каюту леди Магдален. Гай сел под тент на палубе, чтобы прийти в себя и привести в порядок свои расшатанные нервы.

Примерно через час его вывел из полудремы чей-то тихий голос. Обернувшись, он увидел Эрин, все еще бледную и дрожащую после пережитого кошмара.

— Ну? — Этот короткий возглас звучал сурово, почти грубо: Гай был на взводе и уже не мог себя сдержать.

— У миледи выкидыш, милорд, — сказала Эрин.

— Я опасался худшего. Как себя чувствует леди Магдален?

— Кровотечение замедлилось, милорд, и я не сомневаюсь, что она выздоровеет. Но она очень слаба.

Золотистое сияние вплелось в серый свет утра, море бездумно-летаргически плескалось после прошедшего шторма. Потеря ребенка — серьезный удар по планам Ланкастера. Однако в тот момент Гаю де Жерве было не до этих планов.

— Сейчас спущусь вниз и посмотрю, как она.

Магдален лежала в полотняной сорочке на чистых простынях, ее бледное лицо почти сливалось с подушкой, но дыхание стало ровным. Он встал над ней, заслонив собой мертвенно-серый свет, сочившийся из иллюминатора, и она открыла глаза.

— Милорд?

— Да, это я, — он взял ее руку. — Скоро тебе полегчает, девочка моя. Все это такая ерунда!

Ее пальцы слабо сжали его ладонь. После ужасных событий этой ночи между ними возникла какая-то новая тесная связь, но смысла ее Магдален пока что не понимала.

— Боюсь, что герцог сочтет это вовсе не ерундой, — прошептала она, голосом, осипнувшим от криков и стонов. — Этот ребенок должен был закрепить права Плантагенетов на земли де Брессов.

— Эти права и без того достаточно крепкие, — пожал плечами де Жерве. — Ты полноправная наследница земель своего мужа, — и ты из рода Плантагенетов.

— Да, наверное, вы правы, милорд, — ее глаза закрылись. Магдален слишком долго пришлось привыкать к мысли о рождении ребенка, но сейчас она испытывала не более чем разочарование. В конце концов… выкидыш — дело обычное. — Такое чувство, будто я не спала целую вечность.

— Тогда спи, — он наклонился и губами коснулся ее лба. Кожа была по-прежнему холодной, но уже не липкой, и он облегченно вздохнул. Потеряв Гвендолин, он не мог лишиться теперь и ее. Мысль эта явилась непроизвольно.

На шестой день плавания, в полдень, небольшая флотилия медленно вошла в гавань Кале. Гай отправил на берег своего оруженосца, чтобы тот подыскал жилье, а сам занялся тем, что попытался выяснить ущерб, нанесенный штормом. В результате паники, охватившей обезумевших лошадей, пять из них переломали себе ноги. Два конюха получили повреждения при попытке обуздать животных. Весь экипаж и пассажиры были изнурены после десяти часов сильнейшей морской болезни. Сходить с такой командой на берег казалось весьма рискованно.

Вернулся оруженосец. Он сообщил, что самое ближайшее место, где могли бы принять всех приплывших, — аббатство Сент-Омер, расположенное в двадцати милях.

Гай нахмурился; они не успеют преодолеть такое расстояние до наступления темноты. Правда, Магдален полностью пришла в себя. Выкидыш произошел в самом начале беременности, а потому не сопровождался осложнениями, а молодость и крепкий организм позволили девушке быстро восстановить силы. Но после той штормовой ночи она еще ни разу не выходила из своей каюты, и в любом случае Гаю не хотелось утомлять ее столь дальней поездкой по плохо мощеным дорогам в шаткой повозке.

— Прихвати с собой служанок леди Магдален и отправляйся на самый большой из здешних постоялых дворов, — приказал он оруженосцу. — Снимите для леди отдельную комнату, и пусть служанки хорошенько ее приготовят; у них должны быть с собой белье и портьеры. Потом отыщешь жилье для меня — все равно какое.

Остальные должны были позаботиться о себе сами. Они могли снять жилье у местных жителей — с согласия или без него, а кто не хотел, мог разбить палатки на побережье.