100 грамм смерти (СИ) - Слуницкая Мария. Страница 41

— А ты всё никак не можешь забыть тот случай? — голос Фолка вкрадчивый, будто он разговаривает с нерадивым ребёнком. — Ну так извини, что не доставил такого удовольствия и не помер.

— Тебе просто повезло, что отец тебя пожалел после твоей выходки! А ты отплатил ему тем, что убил!

— Хватит, Дин! — всхлипывая, прошу я.

— А ты… ты… Предала меня! И отца предала!

— Это вы предали меня, Дин! — кричу я, выпуская облачка пара. — Сначала изменили результаты сканирования, а потом избавились, как от ненужного мусора.

— Мы спасли тебя… Привели в Дом. И вот чем ты отплатила…

— Ну так, а Фолк спас меня из Кульпы. Один-один.

Я смотрю на Фолка. Тот внимательно слушает нашу перепалку, ловя каждое слово.

— Мы подарили тебе свободу! — рычит Дин.

— Ваша свобода держится на страхе…

Осторожно выглядываю из укрытия. Дин стоит чуть впереди. Кто-то заботливый накинул ему на плечи куртку… Остальные пристроились за его спиной, встав в шеренгу, и молчат.

— Неправда! Люди доверяют мне!

— А ты спроси у них, Дин, что они думают на самом деле! — ору, срывающимся голосом. — О падальщиках. О твоих планах уничтожить город. Уверена, многим твои методы не нравятся!

— Ну так пускай уходят! Я никого не держу! — гремит Дин. — Эй, если кто-то считает мои методы жестокими, уходите сейчас! У вас есть последний шанс. После — с предателями разговор будет короткий.

Ощущение, что Магнус восстал из могилы — так сильно слова Дина напоминают отцовские. Суровая интонация и чудовищное содержание. Никогда не думала, что они на самом деле так похожи.

Воцаряется тишина. Все замерли в ожидании. Никто не спешит сделать шаг вперёд, хотя я и знаю, что среди свободных найдутся те, кто не желает участвовать в массовом убийстве. Но чтобы выйти и открыто об этом заявить нужна смелость, а она нынче в дефиците.

Но вот я замечаю какое-то движение. Из толпы нерешительно выходит маленькая фигурка. Голубая пилотка. Книжка подмышкой.

Крэм…

Двенадцатилетний мальчик, в чьём сердце храбрости оказывается больше, чем в сердцах многих взрослых.

— Крэм согласен с Карой! — тоненький голосок звенит, разносясь по полю. — Мы потеряли свой Дом… А теперь хотим разрушить чужие. Это неправильно… Крэм уходит, а вы как хотите…

— Что ж. Ты сделал свой выбор… — громко произносит Дин и кивает в нашу сторону, — иди…

Крэм с высоко поднятой головой шагает в нашу сторону. Среди свободных нарастает гул — поступок мальчика обсуждают все, только Дин застыл подобно статуе Либерти. Глазам своим не верю: когда маленький Крэм достигает середины поля, ещё несколько человек отделяются от толпы, готовые уйти к нам. А спустя секунду в воздухе гремит гром…

Вскрикиваю в испуге, боясь, что это небо опять пошло трещинами и вот-вот снова обрушится на нас. Поднимаю взгляд вверх, но голубая гладь спокойна и безмятежна, а пышные облака словно прибиты к небу гвоздями. Полный штиль. Но откуда тогда взялся этот страшный звук?

И тут раздаётся чей-то сдавленный крик. Перевожу взгляд на Крэма и вижу, как он сначала покачнулся, потом сделал несколько шагов и, будто не сумевшая взлететь птица, замахав руками, упал на спину.

— Нет! — кричу я, срываясь с места.

— Кара, стой! — это Фолк.

Но всё, о чём я думаю — мальчик, что лежит сейчас раненый на мёрзлой земле. Мчусь вперёд, а в глазах голубой кляксой расплывается пилотка, слетевшая с его головы. Не сразу понимаю, что из-за слёз всё выглядит размытым и нечётким. Поворачиваю голову и даже не удивляюсь, увидев бегущего рядом Фолка.

— Спрячься за меня! — командует он, и я понимаю, что мы сейчас представляем собой отличную мишень.

— Нет! Не надо подставляться вместо меня!

— Значит, погибнем оба… — судорожно дыша, выдыхает он, — потому что твой Дин теперь целится в нас!

От его слов мои внутренности сворачиваются узлом.

Твой Дин? Теперь? Целится?

Нет, быть такого не может! Неужели… Узел внутри меня затягивается ещё больше, когда я вижу в руках Дина ружьё, которое уже направлено на нас. Дуло зияет чёрной дырой, не могу от него отвести глаз. Снова гремит гром. Жду вспышки боли, но её нет. Я всё ещё жива… Или Дин промахнулся, или…

— Давай, поднажми! Это Чико… — кричит Фолк.

Не знаю, откуда у меня берутся силы, но я действительно делаю рывок и бегу ещё быстрее.

Но время тянется, почти как тогда, в темнице. Только в тюрьме оно копилось, заполняя собой всё пространство, а сейчас больше походит на решето, сквозь которое утекают драгоценные секунды.

Спустя вечность, мы с Фолком одновременно оказываемся рядом с Крэмом. Я падаю возле на колени. Его лицо неестественно белое, почти прозрачное, глаза закрыты. Он дышит надсадно, хрипяще, но главное — дышит.

— Крэм, миленький…

— Боль…но…

— Дай мне… — Фолк аккуратно поворачивает его на бок, ощупывая спину.

— Сделай что-нибудь… Сделай, я прошу тебя! Прошу… — твержу, как заведённая, словно Фолк от моих причитаний превратиться в великого лекаря.

Фолк снова переворачивает Крэма на спину, опускает на землю, и смотрит на меня. Говорить ничего не нужно, всё ясно без слов. В его взгляде — приговор.

— Нет, нет… Пожалуйста…

— Попрощайся с ним… — шепчет Фолк, встряхивая меня за плечи. — Пусть знает, что ты с ним до конца.

Я снова склоняюсь над Крэмом.

— Крэм, миленький… Открой глаза.

Маленький мальчик с трудом разлепляет веки и смотрит на меня удивлённо.

— Что слу…чи…лось? — с усилием выдавливает он, глотая слоги.

— Ничего… Ничего, всё хорошо, Дружок! — вру я самым бессовестным образом.

— Ты пла…чешь? — закашливаясь, спрашивает строго мой маленький друг.

Крэм — такой Крэм… Даже сейчас пытается меня защитить. Вытираю слёзы рукавом куртки. Шмыгаю носом. Не хочу, чтобы он видел мои слёзы.

— Нет, всё нормально… — глажу его по волосам, потом наклоняюсь и целую в щеку.

— Не плачь…

— Не буду… — обещаю я, до крови прикусывая щеку изнутри.

Я не стану плакать. Пусть потом прольются водопады слёз, но сейчас Крэм не должен видеть меня сломленной. Я обязана исполнить его последнее желание.

Краем глаза вижу, как Фолк подбирает пилотку и нежно нахлобучивает ему на голову.

— Эй, малыш… Вот твой головной убор.

— За…щити Кару… — серьёзно произносит Крэм, а потом устало закрывает глаза. Последний хрип затихает, и я даю волю своему горю.

Когда я вырасту, обязательно женюсь на тебе…

Уже не вырастет.

Поцеловав Крэма в лоб, поднимаюсь и нетвёрдо шагаю в сторону свободных. Те стоят как вкопанные. Дин больше не целится в нас, ружьё направлено в землю. Но это не имеет никакого значения — свобода Дина запятнана кровью. Кровью невинного ребёнка.

— Кара… Стой!

Фолк догоняет меня и хватает за руку, но я вырываюсь и бреду дальше.

— Возвращайся назад, Фолк… Это моё дело.

— Ошибаешься, чёрт тебя дери! — он снова хватает меня и тянет в сторону развалин. — Они же убьют тебя…

— Они всех убивают во имя своей свободы… — захлёбываясь, кричу я.

— И чёрта с два я позволю убить им тебя.

Фолк уже тащит меня к руинам ветхого здания. Ещё пара шагов и мы уже под защитой развалин.

— Ты меня всё равно не удержишь!

— Я — нет, но Крэм — да. Ты обязана проводить его в последний путь.

Крэм. Чудесный маленький мальчик. Снова начинаю рыдать.

— Тшш… — Фолк крепко прижимает меня к себе, убаюкивая, как когда-то Марна своего карапуза. — Я с тобой… Тш…

Из дневника Эйрика Халле. Последняя запись

И всё же я не удержался и пролистал свои записи, сделанные много лет назад. Сколько воды с тех пор утекло, сколько жизней разрушилось, сколько боли было пережито…

Оглядываясь на себя прежнего, не могу не думать, как сложилась бы наша жизнь с Эм, не угоди я в Кульпу. Мне хотелось бы назвать виноватых — Регента, его свиту, даже мою милую Эм, но правда в том, что вина лежит на мне и лишь на мне.