100 грамм смерти (СИ) - Слуницкая Мария. Страница 39

— Не особо, но… подлог? — он выглядел потрясённым. — Тебе не кажется, что это попахивает конспирологическим бредом?

— Я не говорю, что проблема продолжения рода была фикцией, вовсе нет. Мы все знаем, что после Кровавой Войны сбой действительно наблюдался. И всё-таки беременности пусть и редко, но случались. Это даже в Хрониках городской газеты записано. А когда беременности прекратились совсем?

— Когда учёным удалось вывести и поставить на поток… Стоп. Не думаешь ли ты?..

— Первые дети из Центра Жизни уже успели вырасти. И столько же времени не случается естественная беременность. Помните, как все радовались, что учёные успели вовремя? А может не всё так просто на самом деле?

— Но это чудовищно, Эйрик!

— А вы только посмотрите на это с позиции власти. Они и так поделили нас и заставляют вступать в брак только с представителем своего класса. Теперь представьте… Центр Жизни по заказу Регентства может выращивать людей в нужном количестве и нужного качества. Конечно, я ничего не утверждаю. Как вы знаете, без доказательств это только слова. Я хочу наведаться на Водонапорную башню. Потому-то я и нашёл вас. Мне нужна помощь.

Глава 25. Возвращение

Ужинать я сегодня буду одна. Фолк с Пиппой топчутся возле Хуаны, упрашивая дать им еды на вынос. Каждый раз глядя на них, меня накрывает волна жалости. Жалеть себя последнее дело, но ничего не могу поделать. У них только всё начинается, их чувства расцветают, подобно цветам на лугу, мои же давно отцвели и пожухли.

Я словно старуха, которая прожила свою жизнь и от прежних чувств остались одни воспоминания, припорошенные пылью и сожалением. Их не возродить и не вырвать из души, потому что корень остаётся внутри — безжизненный, но болезненный. Да, я старуха. Телом молода, а внутри — труха.

Отворачиваюсь, не в силах смотреть на чужое счастье. Своё я разрушила собственными руками.

И куда бы я ни пошла, меня преследует Дин — плечи поникли, в глазах — боль, а в голосе — тоска. Он спрашивает меня раз за разом, почему я его предала.

И всё, что я могу ответить — три несчастных слова.

Всё было по-настоящему.

Наконец, Хуана сдаётся и вручает им небольшую миску и пару ложек.

— Помяни моё слово, Рубен, от них будут неприятности! — произносит она сквозь зубы, забирая у старика пустую тарелку.

— Вот и проверим! — качает головой Рубен, отхлёбывая травянухи.

Я давно приметила — здесь каждый второй за ужином употребляет. У Магнуса с этим было куда строже. Пробую суп — он пресный, но горячий. Тут со всей едой так — главное не вкус, а то, что помогает согреться. Быстро сметаю всю порцию и, убрав за собой посуду, отправляюсь в домик. Завтра нам с Фолком предстоит вернуться в Крепость и как знать, чем обернётся наш поход?

***

В этот раз земля под ногами не хлюпает, а прихваченная морозом застыла нелепыми кривыми узорами, так что мы хотя бы не утопаем в грязи. И туман не такой густой — я даже вижу край Мутного оврага, но заглянуть вниз не решаюсь — просто разбегаюсь и прыгаю. И даже обхожусь без помощи Фолка. Чико так вообще преодолевает препятствие чуть ли не зевая — точно перед нами не пропасть, а мелкая лужа.  К ни го ед . нет

Без происшествий мы добираемся до хижины, но надолго не задерживаемся — каждая минута на счету. Фолк только оставляет у печки запас дров и пару одеял, чтобы мы могли отдохнуть и погреться на обратном пути. Быстро перекусив, отправляемся дальше.

— Знаю, как тебе сейчас сложно… — начинает было Фолк, но я гляжу на него волком, и он замолкает.

— А что у вас стряслось внизу, амиго? — встревает Чико, нагоняя нас.

— Скажем так… — Фолк подбирает нужные слова. — Я кое-кому насолил…

— Ты? Да не может этого быть! — явно потешаясь, не соглашается тот. — И что ж ты такого натворил?

— Вовремя не умер…

Слова Фолка разносятся вокруг и, отразившись от скал, вторят ему:

— Не умер… умер… умер…

— Как же так вышло?

— А это Каре надо сказать спасибо…

— Так ты не шутил, когда сказал, что она спасла тебе жизнь? — Чико даже присвистнул. — Я думал, ты образно… А зачем же теперь вас туда понесло? Дважды обычно так не везёт…

— Типун тебе на язык… — щетинится Фолк, подавая мне руку. — Осторожно, Карамелька, если тут свалиться, лететь будешь долго.

— Зато быстро окажусь внизу… — фыркаю я, высвобождая пальцы. Прикосновения Фолка слишком живо напомнили о тех, других.

Преодолев очередной перевал, мы, наконец, оставляем туман позади. Здесь всё иначе — нет, не теплее — воздух такой же холодный, но в нём нет той сырости — ты им дышишь, а не глотаешь его.

Небо скисло. Будто забродившее вино, оно пузырится над верхушками гор алыми тучами.

«Совсем как кровь, — с тоской думаю я, разглядывая небеса. — Лишь бы ничего не случилось…»

Нагнав Фолка, дёргаю его за рукав.

— Что? Что такое? — он останавливается и смотрит на меня с тревогой.

— Обещай… — прошу с надрывом. — Обещай мне, что не возьмёшь с собой в Крепость оружие, а Чико будет стрелять в крайнем случае и только в воздух. — тревога Фолка испаряется. — Обещай мне…

— Ёпта, но это ведь глупо… — Его серые глаза темнеют, будто небо перед грозой. — Думаешь, они будут стрелять в воздух?

— Я отвечаю за себя, а не за них. И меньше всего я хочу, чтобы кто-нибудь пострадал… Пожалуйста, Фолк…

— Ладно… — серые облака в его глазах сменяются грозовыми тучами. — А теперь извини, мне нужно сходить за оружием. Если, конечно, от него теперь будет толк.

Фолк сворачивает с тропы и скрывается за деревьями.

— Надо же… — удивляется Чико. — Впервые вижу, чтобы он пошёл у кого-то на поводу. Обычно он поступает по-своему.

— Люди меняются.

— Только не он. Этот экземплярчик всегда был сам по себе.

— А ты всегда делаешь то, что говорит Фолк? — не могу удержаться, чтобы не поддеть его.

— Ну нет… Все решения я принимаю сам.

— И зачем тебе тащиться с нами? Рисковать жизнью?

Чико сначала долго молчит, ковыряя ногой камешек в земле, а потом, будто спохватившись, всё-таки отвечает:

— Ты не представляешь, какая скучная в деревне жизнь. Работа, туман и никакого просвета… За всю мою жизнь ты единственный новый человек, который появился у нас. Не считая Магнуса, конечно… Но после его ухода мы не досчиталась двоих своих, так что… — он пожимает плечами. — Да, я рискую, но лучше уж так, чем гнить там. Понимаешь?..

Понимаю ли я? Конечно. Моя жизнь в городе, может, и не была такой же унылой, но и я с радостью променяла её на участь свободных. Жить по указке, не иметь права говорить то, что думаешь, вечно гнаться за эйдами… Другое дело, что на Либерти моё мнение тоже оказалось не у дел, но это уже совсем другая история.

— Понимаю… И спасибо, что ты с нами.

— Да не вопрос…

— Ты только сильно не усердствуй, ладно? Стреляй в воздух.

— Давай лучше верить, что стрелять не придётся, си?

От его слов на душе становится спокойнее — может и правда все обойдётся, и мы сумеем провернуть все тихо?

Возвращается Фолк с ружьями — по одному в каждой руке.

— На тебя даже брать не стал…

— У тебя там что, целый склад?

— На наш век хватит. Я запасливый… — миролюбиво сообщает Фолк. — Надо поторопиться.

Мы спускаемся с гор только к ночи. Небо уже затопила темнота. Ни звёзд тебе, ни луны. Передвигаться в таких условиях сложнее, но зато безопаснее.

— Как раз перед рассветом будем на месте. — Прогнозирует Фолк.

Моё сердце пропускает несколько ударов. Чем ближе мы к Крепости, тем труднее дышать.

Но прогноз Фолка не сбылся. Уже начинает светать, когда мы, наконец, добираемся до места. Вокруг мрачно и тихо, только ветер завывает над верхушками развалин, словно последний затерявшийся житель Диких земель. Мы шагаем по пустынным улицам, меж заброшенных домов, словно три призрака в темноте ночи.

— Почти пришли.

Фолк глядит на небо. Тонкая полоска у горизонта окрасилась багровым.