Разведи огонь (СИ) - Конд Хельга. Страница 25

Нервно отвожу взор, осознавая, что без Коли, теперь вообще перемещаться по огромному коттеджу не буду и на этой ноте, мелодия заканчивается, мы возвращаемся. Мишка протягивает мне мой бокал, а я, принимая, выдаю нечто похожее на книксен. Ни раньше, ни позже, к нам присоединяются Василина с Ульяной и… Соболев. Девочки целуют в знак приветствия Зуева в щёку, чему я не особенно рада, а «Разведи огонь», обойдя полукруг, становится со мною рядом.

Играет новая мелодия и я, заметив краем глаза, что Илья, поворачивается в мою сторону, вновь, повиснув на Николае, громко и радостно предлагаю тому:

— Потанцуем? — ловлю его непонимающий взгляд, уж слишком неожиданным, кажется, моё резкое предложение, наряду с тычками вбок, кокетливо щурюсь, — Хочу-хочу!

Знаю, перебарщиваю с приподнятым настроением, а как иначе? И мой партнёр вновь ведёт меня в танце. Илья, поджав уголок рта, уже не скрывая, смотрит на нас, на меня. Замечают его взгляды все, кто стоял с нами рядом, в том числе и Чёрная с Веретено.

— Ты точно не знакома с Ильёй? — начинает вести допрос Николай, и мне становится не по себе.

— Я его знаю только по бассейну, даже здороваемся через раз, потому что он меня просто не всегда может узнать, — пускаюсь я в объяснения и Зуеву, внимательно наблюдающему за мною в период отмазки, становится смешно.

— Полина, прекрати, — говорит он, проведя кистью по моим волосам, останавливая повествование, — я тебе верю. Ощущение складывается, что ты передо мною оправдываешься.

Мне становится стыдно за собственную фальшь и, чтобы хоть как-то скрыть заполыхавшее краской лицо, я утыкаюсь лбом в плечо партнёра. Взгляд невольно устремляется напрямки и сталкивается с пронзительным стальным блеском карих глаз Соболева. Увожу свои голубые в сторону и невольно выхватываю агрессивную физиономию Василины, взгляд на меня Ильи её взбесил, сто процентов.

Было бы неплохо, конечно, узнать, что он всё-таки хочет мне сказать, НО… я помню, как этот парень безукоризненно и аккуратно поставил меня на место, поэтому… плашмя лягу, а не предоставлю ему шанса поговорить со мною. Много чести! Пусть мучается…, так же как я…, недавно… выхватывая и просчитывая время для разговора…, для признаний ему. Пока в голове мельтешат подобные мысли, наблюдаю, всего лишь краем глаза, как Соболев, не отрывая взгляда от меня, хватает Василину за руку и выволакивает её на свободное рядом с нами место, прижав к себе. Облизываю пересохшие губы, понимая, что все недавно запинаные в возницу памяти прошлого чувства начинают вновь искриться. Что-то произошло за эти примерно полчаса, а может, больше, пробуждая во мне, как спящего медведя, снова чувственность по отношению к этому человеку. Последние ощущения заставляют злиться на себя. Я невольно сглатываю, пытаясь освободится от навязчивого чувства любви, прижимаюсь как тогда, в бассейне к утке, к Николаю и чувствую в ответ объятия, но моя кисть вдруг соскальзывает, её перехватывает чужая, не Зуева, рука.

— А теперь, Коль, меняемся партнёршами, — слышу, с ужасом над ухом и за запястьем тянется всё моё тело, ему в объятия.

Соболев рывком, можно сказать, разворачивает меня к себе и во время этого действия, замечаю, как недоумённо смотрит Зуев на нас по очереди. Василина, скрывавшая внутри себя зверя, наконец, даёт ему волю выйти наружу, разве что из ноздрей пар не идёт.

— Илья! — громко в приказном тоне произносит она, но Соболев отводит меня от неё подальше, а Коле ничего не остаётся, как по-джентльменски её успокоить, обвить руками.

— Ну вот ты и попалась, — шепчет Илья мне на ухо, с застывшей улыбкой на лице, а я с ужасом, понимаю, что лёд, вновь трогается, но не могу, не хочу позволить пройти себе тот путь, что уже прошла, во второй раз.

— Это ты так думаешь! — бунт внутри меня, война противоположностей чувств, выплёскиваются наружу и в моём голосе, воинственность налицо.

Не желаю больше уступать меланхоличной терпимости своей нежности к нему, аморфности восприятия его образа.

— Хм, — видимо, ожидая другой реакции от меня, отзывается Илья и добавляет, — а ты довольно бескомпромиссна.

Наши взгляды встречаются, и я отвожу глаза первой.

— Всегда была такой, — отвечаю резко, — заметил только сейчас?

Пытаюсь вырваться, но Соболев прижимает меня к себе столь же сильно, сколь я проявляю желание уйти.

— Полина, — начинает Илья и у меня, чувствую, ползут от того, как он произносит фразу, мурашки по телу, — давай поговорим в более спокойной обстановке?

А я понимаю, что на глаза наворачиваются слёзы, которые тот видеть не должен. Они, вероятно, получились в ходе обуреваемых разномастных эмоций, что сейчас в душе так рьяно боролись друг с другом и… начинаю вырываться. Этих слёз, от меня Соболев не увидит никогда! Не могу вновь перед ним предстать слабой и беззащитной! Кому сейчас нужны его разговоры?! Хочет благородство изобразить? Попросить прощение? Мишка, видимо, в нём что-то человеческое разбудил своими обвинениями…, раз засуетился, но, по сути, нужны ли они мне теперь?

— Если бы знала, что приедем к ТЕБЕ на день рождения, никогда бы не согласилась на подобное! Понял меня?! — срываюсь я на него, вновь пытаясь освободиться, уже более яростно. — Кстати, всё, что тогда тебе наговорила, это глупости полные, выкинь из головы, а теперь, отпусти меня! Отпусти, говорю!

Илья столбенеет, поскольку мой голос звенит на всю гостиную, ведь музыка прекратилась. Люди оборачиваются в недоумении, взирая на нас, а я, подтянув полы платья, воспользовавшись ослабленной в этот момент хваткой партнёра, выворачиваюсь и мчусь к выходу, ощущая, как катятся по моим щекам слёзы. Триумфа при этом не ощущаю, как желала, но наконец, сказала то, о чём некоторое время назад мечтала. Пусть не думает, что всё ещё бегаю за ним!

Слышу быстрые шаги у себя за спиной, в страхе оборачиваюсь, но успокаиваюсь, поскольку рядом с собою вижу Николая.

— Полина, что случилось? — слышу удивление в его голосе. — Илья обидел тебя?

Немного придя в чувство, хмыкаю, перед этим оторопело вытерев следы слёз.

— Скорее я его, — уводя взгляд в сторону привратника, отвечаю бегло, а потом, смотрю в Колины глаза, где до сих пор маячит непонимание, и объявляю, — я возвращаюсь домой.

Всю дорогу мы ехали молча. Зуев ни разу не сделал попытки выяснить причину моего внезапного бегства и, более того, несдержанности по отношению к его другу. Оттого, наверное, я расслабилась, откинувшись на сиденье. На разговоры меня тоже не тянуло, поэтому и сама не заметила, как уснула. Разбудил меня Николай довольно странно, склонившись над моим лицом. Мелькнула мысль, когда открыла вдруг глаза, ощутив дыхание у губ, что тот хочет меня поцеловать.

— Коль, ты чего? — с нажимом на последнее слово произношу я и отстраняюсь, насколько возможно это сделать в автомобиле, от него.

Зуев останавливается, опустив низко голову. Наблюдаю, как поджимаются в растерянности его губы, но дальше этого, эмоции не идут. Он возвращается на своё место, не глядя на меня, и пропускает обречённый взгляд сквозь лобовое стекло. Воспользовавшись моментом, я выскальзываю на улицу со словами: "Спасибо и до завтра!". Слышу, уже заходя в подъезд, как провернулись на месте шины его круизёра, оборачиваюсь, наблюдая, как авто Николая уносится и становится не по себе. Вожу парня за нос, сколько времени, а пора махнуть ручкой, но как решиться на этот шаг? Как такое можно сообщить, чтобы не обидеть?

Глава 29

С момента дня рождения Ильи прошло два дня. Наступил предпоследний день учёбы. Я ношусь с остатками рефератов и контрольных работ, которые должна была ещё сдать во время своей болезни. Соболева за эти дни видела только раз, когда собирались выйти из универа вчера, в фойе. Мы перекрестились с ним мимолётными взглядами и разошлись. Заметила, что ровно такими же косяками обменялись они с Зуевым. Коля теперь меня сопровождает везде и всюду, подобно Мишке, негласной Динкиной тени. Нравится ли мне подобный канвой, не задумываюсь. Стараюсь всеми силами изобразить от этого радость, но получается, всё равно, выдавливать эмоцию с великим натягом. Почему-то думала, что Зуева обидела, ан-нет… Гораздо проще, конечно было, когда оставалась одна. Теперь же, чувствую, теряю себя настоящую, уходит лёгкость и радость бытия.