Посмотри, наш сад погибает - Черкасова Ульяна. Страница 63

– Что ты такое говоришь, Мельця? – чувствуя, как из глаз брызнули слёзы, выдохнула она. – Это же…

Она не смогла договорить, снова рассмеялась. Скренорцы, суетившиеся на берегу, начали заглядывать в их полог.

– А Змай тогда что? Он же высоченный.

– А потому и на голову слабоват. Пока до него дойдёт, – пожала плечами Мельця. – Увы, дорогая моя, мужики – народ туповатый. Слава Создателю, есть на этом свете мы, женщины…

Она поднялась, отряхнула одежду, поправила волосы и огляделась, чтобы проверить, смотрел ли в её сторону Арн. А он смотрел.

– Нужно собираться, дорогая, – задумчиво произнесла чародейка.

Велга дождалась, пока та выйдет из шатра, опустила полог навеса и приблизилась к Грачу. Остановилась в паре шагов, опасаясь, что, даже закованный, он оставался опасен.

– Зачем ты тогда пришёл в наш дом?

Больным, замутнённым взглядом чародей оглядел её с головы до ног:

– Меня попросили.

– О чём?

– Вывести вас с братом в безопасное место.

– Кто?

– Добрые люди, которые хотели увести вас подальше от Белого.

– Мой жених? – она наклонилась чуть ниже, заглядывая ему в лицо.

Обычно жалобный взгляд Велги растапливал сердце любого мужчины. По крайней мере, её отца и уродца-князя. Но Грач только громко втянул большим носом воздух:

– Твой жених – добрый человек?

– А зачем тогда ты повёз Кастуся на север?

– Я не собирался везти его на север. Я нанял судно, чтобы нас довезли до Зуева. Чтобы все, в том числе Белый, узнали об этом. Оттуда я собирался… а, не твоё дело. Кстати, кто подсказал тебе назваться Вильхой? Белый, что ли? Какой же он тупой. – Лицо Грача с глубокими синяками под глазами покрывал пот, но он засмеялся над своими словами, как над самой весёлой шуткой на свете.

– Откуда ты знаешь Белого? Вы правда братья?

– Кто-то может назвать нас братьями, – усмехнулся Грач. – Как думаешь, мы похожи?

Не переставая хохотать, он присел, задрал голову, чтобы Велга могла лучше разглядеть его лицо, а она невольно попятилась. Колдун просто издевался. Она поджала губы, отвернулась и села рядом с Кастусем спиной к фарадалу. Чтобы он не видел выступивших против воли слёз. Она так устала плакать. Она так устала быть слабой.

Нужно было доплыть до Щижа по реке, что вытекала из Змаева Ока. И нужно было наконец понять, кто друг, а кто враг.

Щиж

Поредели лысые, покрытые мхом ели, и из-за деревьев выглянули невзрачные землянки. Хлюпающее месиво под ногами затягивало похуже трясины, и мужчины громко пыхтели, увязая под весом ладей.

На подходе к городу пришлось снова тащить судна волоком. Волов продали на одном из волочков, и теперь скренорцы разделились: одна часть осталась сторожить товары, вторая отправилась за лошадьми. Идти пришлось по размытой дороге долго, тяжело. Кусали комары и слепни, а солнце пекло точно как посреди лета.

Велга с отвращением вытягивала ноги из грязи. Как можно было тут жить? В Старгороде везде проложили мостовую и даже на окраине старались засыпать дорогу. А северяне, точно свиньи, тонули в грязи. Не люди, а дикари.

Отец рассказывал о северянах не то же, что мать, и совсем не так. Матушка говорила о буйном море, о ледяном ветре, величественных камнях и сильных, могучих людях. Батюшка называл северян дикарями и свиньями. Они жили там, где ни один честный человек не осмелился бы поселиться: на про́клятых землях, среди духов. Они молились тварям Нави и старым языческим богам.

И первый северный город, что увидела Велга, был мрачным, гнетущим. Он склонялся над убогими, прижавшимися к земле предместьями, точно наблюдал незримым грозным оком за каждым, кто приближался к его вратам.

В стороне от дороги, на самом краю предместий, их встретил накренившийся, покрытый мхом идол. Дерево потемнело от времени, дождя, ветра и морозов, и нелегко оказалось разобрать, что пытался изобразить резчик.

– Ну и урод, – протянул презрительно Змай, косясь на идола. – Мне теперь, верно, всегда будет не по себе от одного вида ящериц и змей?

– Забавно, что это сказал человек по имени Змай, – заметила Мельця.

– Меня так матушка назвала за личные качества.

– За поганый характер? Хитрость?

– Или за то, что у тебя в штанах змеище? – хохотнул скренорец, имени которого Велга так и не запомнила.

Скренорец хлопнул Змая по плечу, не переставая хохотать, как вдруг встретился с ним глазами и тут же запнулся и как-то неловко, смущённо отошёл.

Чародей проводил его непонятным взглядом, выгнув бровь.

– Ну, хоть Змаем, а не Лягушкой, – усмехнулась Мельця.

Она держалась куда лучше остальных, ступала легко, едва ли не пританцовывая, словно и не устала совсем. К груди чародейка прижимала Мишку, а тот довольно похрюкивал, когда она гладила ему пузико.

– Лягушек не боюсь, – закатил глаза Змай.

– И не целуй. В князя они не превратятся.

– Создатель, как же я устал от твоих глупых шуток…

Мельця склонила голову, прижала Мишку крепче одной рукой, а второй замахнулась, пытаясь дотянуться до затылка Змая, но тот, конечно же, увернулся.

– Договоришься у меня!

Их перепалка хоть на мгновение заставила Велгу улыбнуться.

Всю дорогу от Змаева Ока до Щижа она держалась ближе к брату. А он не приходил в себя, и порой казалось, вовсе не дышал.

И никто не знал, оставалась ли для него надежда.

На крышах изб в Старгороде зодчие ставили резные конские головы. Над воротами Щижа вились змеи. Въезжая в город, Велга закинула голову, не в силах оторвать взгляд от их переплетённых хвостов.

Их обоз почти сразу остановили, собрали налог за въезд и товар. Мельця и Змай заплатили за своих спутников, включая гребцов, без всяких споров. Но Арн принялся перечить и торговаться.

– Это надолго, – вздохнула Мельця. – Змай, ради Создателя, найди для нас постой.

– Лечу как ветер, – он чмокнул её в висок и убежал.

Белый Ворон с сестрой держались ближе к скренорцам. То ли из-за названого брата, то ли из желания затеряться в толпе. Они и вправду больше походили на северян, чем на рдзенцев.

Жителей Щижа Велга не могла принять ни за тех, ни за других. Слишком коренастые, слишком круглолицые. Их одежда и родовые знаки, даже некоторые слова их языка – всё было похоже и одновременно отличалось.

Мельця будто без всякого интереса прогуливалась туда-сюда и подслушивала разговор Арна со стражниками, а к воротам тем временем уже подошёл советник головы.

– Узнали про рабов, – ехидно улыбаясь, сказала Мельця.

– Их освободят? – Велга вытянула шею, пытаясь разглядеть Арна и советника.

– Нет, конечно, но за провоз рабов требуют больший налог.

Не в силах дольше стоять на ногах, Велга присела на телегу, оглянулась, беспокойно проверяя Кастуся. Ничего не изменилось: он был бледный, даже зеленоватый. Губы поджаты, между бровями залегла складка. Пусть чародеи утверждали, что он спал глубоким сном, но сон тот, верно, был беспокойный. Что видел теперь Кастусь? Их сад – вечный и прекрасный? Матушку и батюшку? Старших братьев? Как бы Велга хотела прилечь рядом, закрыть глаза и навсегда, навсегда уйти в сад.

– Не унывай, котёнок, – Мельця слегка толкнула Велгу плечом, вырывая из тяжёлых мыслей. – Всё будет хорошо.

– Ты не можешь этого знать…

Мельця поймала её взгляд и переменилась в лице. Лёгкая улыбка постепенно потухла.

– Смерть всегда где-то рядом, Вильха, – произнесла она, глядя на Арна, громко торговавшегося с советником. – Даже мы, чародеи, не можем её победить. Но, может, твоему брату не суждено умереть? Раз он до сих пор не сдался…

– Я… – Велга запнулась, не в силах больше выговорить ни слова. – Мои родители… они тоже умерли, – стоило произнести это вслух, как на глазах выступили слёзы. – Я думала, что и Кастусь тоже, а он выжил… и теперь я обязана о нём позаботиться, а я… а он… снова… я не выдержу…

– Ох, котёнок, – вздохнула Мельця и притянула её к себе.