Троянская война - Кулидж Оливия. Страница 20

Потеряв своего военачальника, воины, противостоящие амазонкам, отчаянно голося, обратились в бегство. Однако они были зажаты между амазонками и подходящими к месту сражения греческими силами, и поэтому многие из них погибали от ударов в спину или вынуждены были встречать врага лицом к лицу незащищенными, так как в панике побросали свои щиты. Напрасно Диомед устремился вперед и отнял жизнь у какой-то воительницы, когда группа амазонок пронеслась мимо него. Напрасно свежие воины спешили на подмогу. К этому времени основные силы троянцев уже соединились с амазонками, и их натиск было невозможно остановить. Греков оттеснили назад к их лагерю, большой белый конь Пенфесилеи скакал во главе преследующих.

Как только звуки сражения докатились до греческого лагеря, Ахиллес и Аякс, взволнованные шумом, выскочили из ворот, словно два разъяренных льва, и выступили против наступающего противника. Греки воодушевились и набросились на амазонок, вскоре смешавшихся с массой воинов, на которых их отчаянная доблесть наводила испуг. Ахиллес и Аякс прокладывали себе дорогу через толпу к Пенфесилее, убивая всех, кто попадался им по пути. Она, выхватив одну пику, метнула ее в Ахиллеса, но увидела, как она сломалась на кусочки о щит, который был выкован богом. С быстротой молнии царица выхватила вторую и направила ее в Аякса, но второпях плохо прицелилась. Оружие отскочило от его серебряного наголенника, а великан злорадно рассмеялся, когда она, разогнавшись, проскакала во весь опор мимо него, чуть не растоптав троянцев, которые оказались сзади.

Ахиллес метнул копье и поразил Пенфесилею прямо в грудь. Она качнулась в седле, ощупью ища свой меч. Однако не успела его выхватить, герой нанес удар взвившейся на дыбы лошади с такой силой, что копье прошило животное насквозь и вошло в наездницу. И конь и всадница с грохотом рухнули на землю.

Троянцы развернулись и в отчаянии обратились в бегство, их недолгая храбрость полностью покинула их. Ахиллес, однако, не стал их преследовать.

– Глупая женщина, – сказал он, переступив через тело умирающей царицы. – Кто убедил тебя, что ты достаточно сильна, чтобы бороться с мужчинами?

Он грубо сорвал с нее шлем, а потом в изумлении замер, держа его в руке. Царица лежала, прекрасная и свежая, словно дикая роза, на залитом кровью поле брани. Ее красивые губы слегка приоткрылись, как если бы она все еще дышала, а мягкие волосы разметались по плечам, засверкав на солнце. Ахиллес медленно распрямился, не сводя с нее глаз.

– Жаль, что такая красавица должна была умереть такой молодой, – сказал он. – Если бы мне было предназначено судьбой вернуться домой с мирмидонянами и стать царем вместо моего отца, разве есть девушка лучше этой, с храбростью воина и красотой нимфы, которую я мог бы посадить рядом с собой на трон? Я мог бы полюбить ее, но вместо этого я ее убил. Цена славы действительно высока, ведь слава всегда покупается смертью.

Последний бой Ахиллеса

Яркая богиня Рассвета, дочь туманов Ночи, широко распахнула небесные врата для колесницы Солнца. Ее розовый свет бледно сиял в это серое утро, когда ее сын, Мнемнон, царь Эфиопии, отправлялся на войну. Давным-давно, когда Приам был еще юношей, его брата, Тифона, полюбила богиня Рассвета, которая унесла его далеко, чтобы он поселился навсегда в ее многоцветном доме. Мнемнон, их дитя, теперь правил всеми чернокожими народами Дальнего Востока на самом краю мира. Так далеко было его царство от Трои, что только на десятом году войны он мог прийти на помощь своему дяде. Теперь наконец он прибыл с могущественной армией, чтобы подбодрить приунывших троянцев мыслью, что и у них тоже есть герой, рожденный богиней.

В глубине угрюмого моря тихо сидела Фетида посреди морских дев. Мудрость, которую она унаследовала от отца, подсказывала ей, что за спиной Ахиллеса стоит смерть, и она боялась гигантского сына богини Рассвета.

Пыль клубилась по Троянской равнине, когда темные войска Эфиопии ураганом ринулись в бой. Звуки их диких воплей эхом разносились по горным хребтам Иды, а далекие залы Олимпа в это время слышали лязг и грохот, когда ряд воинов встречался с рядом своих противников.

Смуглый Мнемнон был гигантом, под стать которому был только Аякс, но соперничал в скорости и в гневе с Ахиллесом. Большое копье, которым он вооружен, было настолько огромно, что одно его острие было в половину человеческого роста, однако Мнемнон размахивал им одной рукой, словно тростинкой. Он набросился на людей Нестора, которые оказались у него на пути, как лев на стадо овец.

Враги падали направо и налево от воина, пока он не пошел по трупам, а выжженная земля не намокла от крови. Юный Антилох, разъярившись при виде позорного поражения своих воинов, смело выступил наперерез великану, чтобы метнуть копье. Мнемнон не стал дожидаться момента, когда сможет отразить копье щитом, а сам бросился вперед, одним прыжком преодолев расстояние, равное двум человеческим ростам, и нанес удар. Он приземлился с такой ужасающей силой, что его копье проткнуло щит и нагрудную пластину и вышло на ладонь из спины юноши. Антилох упал замертво, даже не вскрикнув.

Старый Нестор, потеряв голову от отчаяния, вызванного гибелью своего старшего и самого любимого сына, выхватил кнут из колесницы и принялся стегать коней, правя в гущу сражения.

– Держись подальше, старый дурак! – крикнул ему Мнемнон. – Тебе не по силам бороться со мной!

Старик резко наклонился вперед в своей колеснице и бросил копье дрожащей рукой. Мнемнон рассмеялся, поскольку оно упало далеко в стороне, и отвернулся, направляясь в гущу сражения. Нестор мгновение колебался, чуть не плача о своем мертвом ребенке и от своей собственной слабости.

– Пусть Ахиллес отомстит за моего сына, – сказал он наконец, отворачиваясь, – ведь он всегда его любил.

Теперь бледная богиня Рассвета тяжело вздохнула, и легкие ветры, которые сопровождали ее колесницу, задрожали от страха. Фетида закрыла лицо, чтобы ее усталые глаза не видели смерти сына. Ряд за рядом бессмертные боги наблюдали со своих тронов на облаках, как сыновья двух богинь встретились, подобно двойному удару молнии, на равнине Трои.

Мечи героев вспыхивали, словно молнии, когда они осыпали друг друга таким градом ударов, что глаз не мог уследить. Дважды они сходились щитом к щиту, и их развевающиеся гребни из конских волос переплелись, пока они старались перерезать друг другу горло. Ахиллес выхватил глубоко вросший в землю пограничный камень, который в далекие счастливые времена отмечал границу пахотной земли. Ни один другой грек, даже Аякс, не мог бы поднять такой вес и бросить его в своего противника со скоростью камня, выпущенного из пращи. Заколдованный щит Мнемнона отразил камень, а сам великан устоял и даже не шелохнулся. На мгновение Ахиллес застыл в удивлении. И вновь с ревом герои набросились друг на друга, и искры полетели от их столкнувшихся шлемов.

Пыль поднялась и осела на сражавшихся. От пота она запеклась на их лицах. Темные брызги крови от шедшего вокруг сражения обагрили их члены. Рядом бой бушевал подобно шторму в море, а взбесившиеся кони топтали тела убитых. Однако вокруг этих двух сражающихся гигантов образовалась пустота, несмотря на близость сражения, потому что никто не смел вмешиваться в поединок между героями, рожденными богиней Рассвета и сереброногой морской нимфой.

Ветер отнес пыль сражения в сторону, и бессмертные боги с небесной высоты громко кричали, и крики их были подобны громовым раскатам, поскольку за Мнемноном стояла черная богиня Судьбы, а за Ахиллесом – богоподобная Слава. Мощным ударом меч Ахиллеса проткнул насквозь тело Мнемнона, и гигант рухнул, словно огромное дерево, его броня звякнула в пыли.

Богиня Рассвета закрыла свой светлый лик облаком, а блистательный Ахиллес нагнулся, чтобы снять броню с павшего. Легкие ветерки с тихими вздохами мягко слетели на землю в серебряном тумане и, подняв мертвое тело Мнемнона, унесли его прочь.