Троянская война - Кулидж Оливия. Страница 25

– Энона! – повторили четверо хором, сначала робко, а затем, когда не последовало никакого ответа, кроме эха, более громко, пока по холмам не зазвенело:

– Энона!

Внезапно она появилась из грота и посмотрела на них с противоположного берега. На ней было блестящее платье, которое он помнил, ее изящные руки и ноги покрылись легким загаром, волосы – роскошного каштанового цвета. На ее губах, обычно улыбающихся, улыбки не было.

– Парис! – сказала она резко. – Было время, когда ты был пастухом и полагал, что нимфа достаточно хороша для тебя, чтобы быть твоей невестой. Теперь ты – сын великого царя и тебе ровня лишь самая красивая женщина в мире. Где Елена и почему ты здесь?

– Энона, – умоляюще прохрипел Парис, – Филоктет привез лук Геракла в Трою и ранил меня стрелой, как и было предначертано богинями Судьбы.

– Где Елена? – повторила Энона с горечью. – Разве ее бело-розовая красота столь нежна, что не может перенести вид человеческих страданий?

– Она не может излечить меня, – сказал Парис. – Прорицатели говорят, никто не может спасти мне жизнь, кроме Эноны, которая любила меня когда-то.

– Никто не властен над ядом Геракла, кроме меня, но почему я должна спасать тебя?

– Имей сострадание, – сказал он, с трудом пытаясь приподняться. – Я умираю в мучениях, а ты ведь любила меня когда-то.

Зеленый с золотом свет падал сквозь ветки на его прекрасные волосы и гладкие щеки, румяные от лихорадки. Парис умоляюще улыбался ей и выглядел столь же прекрасным, каким был в расцвете своей юности. Энона сделала шаг вперед и вышла из грота на солнечный свет.

– Посмотри на меня, – нетерпеливо потребовала она. – Разве я не такая красивая, как Елена, в конце концов?

Парис открыл было губы, чтобы согласиться с нею, но не смог.

– Елена, – сказал он мечтательно, смакуя каждый звук ее имени. – Красота Елены ослепительнее самого солнца.

– Тогда пусть она тебя и лечит! – закричала нимфа. – А я не буду!

Она закрыла лицо руками и, рыдая, побежала в грот.

– Поднимите меня и идите домой, – сказал Парис своим носильщикам. – Если мне суждено умереть, то я хотел бы увидеть Елену еще хотя бы раз.

Они повернули и стали спускаться вниз со склона теперь гораздо медленнее. Хозяин больше не торопил их, он втягивал в себя дыхание уже менее резко, когда кто-то из них спотыкался о камень. Теперь его синие глаза закрылись, хотя дыхание было напряженным и хриплым.

Пока они спускались с Идских гор, солнце село уже совсем низко, а когда они окликнули стражу у ворот, стало совсем темно. Охранники принесли факелы, чтобы осветить их путь через ворота.

– Что-то ваш хозяин затих, – сказал один. – Наверное, Энона наложила какую-нибудь траву на рану, чтобы оттянуть яд, похоже, что он заснул.

– Он умер! – резко воскликнул один из носильщиков. – Он, должно быть, умер еще за воротами, в темноте.

Маленькая процессия вошла в город, а охрана вернулась к воротам.

– Итак, он мертв, – сказал тот, что говорил прежде. – Это положит конец длинной войне.

– Не совсем, – возразил другой. – Елена-то все еще у нас.

– Ах, Елена, – сказал его товарищ с благоговейным трепетом. – Кто не умер бы ради такой женщины, как она?

– Только не Парис! Он вернулся к Эноне, чтобы та его исцелила, но, похоже, она его выгнала.

– Лучше бы ему не родиться!

Кто-то постучал в ворота снаружи.

– Впустите меня! – сказал женский голос. – Я – нимфа Энона. Я принесла травы для лечения ран Париса.

– Парису не нужно никаких трав, – грубо ответил охранник, – и без пароля я не могу открыть ворота.

– Я спасу ему жизнь, – умоляла она. – Пойдите и скажите царю Приаму, что я здесь, чтобы спасти его сына, которого я любила когда-то.

– Парис мертв! – закричал страж. – Лишь несколько минут назад носильщики пронесли его тело через ворота.

На мгновение установилась тишина, а затем послышалось рыдание. Охранник, вглядываясь со стены, не мог ничего разглядеть, несмотря на то что взошла луна и место перед воротами было освещено.

– Убирайся домой, лесной дух! – закричал он в ужасе и метнул копье в направлении звука.

Рыдания резко прекратились, и тишина окутала Трою. Далеко, где-то на склонах Идских гор, у покинутого грота завыл волк.

Взятие Палладия

Лук Геракла выполнил задачу, ради которой боги принесли его в Трою, убив Париса, но война все же продолжалась, поскольку Деифоб и Гелен, соперничая за власть над троянцами, оба стремились взять Елену в жены. Деифоб, который был более опытным воином, в конце концов победил, после чего Гелен сбежал в Идские горы в страхе за свою жизнь.

Греки, которые надеялись, что смерть Париса положит конец длинной войне, впали в уныние. И снова Одиссей придал им храбрости, возглавив отряд на Идские горы, чтобы захватить Гелена.

– Гелен, как и его сестра-близнец Кассандра, обладает даром пророчества, – заметил он. – Из зависти к Деифобу или из опасения за свою жизнь он скажет нам, как взять Трою.

– Я знаю только одно – Троя не может быть взята, пока в цитадели находится Палладий, – объявил Гелен с легкой улыбкой, ведь он думал, что грекам вряд ли удастся заполучить Палладий без того, чтобы сперва не захватить город.

Палладий представлял собой небольшой деревянный образ, грубо вырезанный в форме женщины с копьем в руке из ствола дерева. Он был очень стар, и говорили, будто он упал от неба еще в дни Ила, деда Приама, как символ особой благосклонности богов к Трое. Палладий стоял в небольшом деревянном храме Афины в самой середине цитадели, а жрицы, которые служили ему, были из самых благородных семей Трои.

Греческие вожди безучастно переглянулись в замешательстве от слов Гелена. Одиссей ничего не сказал, чтобы их подбодрить, и некоторое время вообще не появлялся в лагере. Когда на следующее утро врата Трои открылись, чтобы пастухи загнали туда скот для принесения в жертву, старый нищий грек прихромал к воротам.

Старик был крепким на вид, но хромым и в жалких лохмотьях. Он был ужасно избит, если судить по синякам на его полуобнаженных плечах и руках, а глаза его были красны, словно огонь, от слез. Однако он был быстр на язык и скоро уже показывал следы от побоев наполовину любопытствующей, наполовину сочувствующей толпе, выпрашивая милостыню и рассказывая свою историю.

Он поведал, что был одним из воинов Паламеда и поэтому навлек на себя особый гнев лукавого Одиссея. Некоторое время после смерти Паламеда Аякс защищал его. Теперь, однако, его враги выгнали его из хижины и довели до нищеты, так как он слишком стар и увечен, чтобы защитить то, что принадлежало ему по справедливости. Он шатался по лагерю греков, помогая то слугам, то пастухам в обмен на еду, и не пренебрегал кражей еды у других солдат, когда больше не мог терпеть голода. Это его и сгубило, поскольку он был пойман итакцами и Одиссей в наказание прогнал его из лагеря.

– Пожалейте бедного старика, – жалобно скулил он, – который когда-то сражался вместе с героями. Мой отец был другом царя Тиндарея, который доверил мне обучение его юных сыновей Кастора и Поллукса. Тогда я убил человека в ссоре, потому что в те дни у меня в жилах текла горячая кровь, и сбежал, спасая жизнь, к Паламеду, который сделал меня капитаном среди его воинов.

– Если ты знал Кастора и Поллукса, – сказал кто-то из толпы, – их сестра, Елена, с удовольствием подаст тебе милостыню. Слухи об их смерти добрались до нее, но она не знает, как и когда они умерли.

– Спасибо, любезный горожанин, – раболепно отвечал старик. – Ты не дашь что-нибудь бедному человеку, чтобы Елена могла видеть, что ее друзей хорошо принимают в Трое?

– Елена живет в доме Деифоба, – сказал горожанин спокойно. – Это у цитадели, самый близкий дом к дому Гектора, и любой покажет тебе туда дорогу. А что касается милостыни, Елена сама может вознаградить тебя по заслугам.