Шесть убийственных причин - Спейн Джо. Страница 27

— А несчастный случай, блин, совсем исключается? — огрызнулась Клио.

Роб вздохнул.

— Джеймс набросился на Адама. Адо того он разругался и с Райаном? А что произошло между Райаном и твоим отцом? Ведь между ними были довольно сложные отношения, так?

Клио смотрела на Роба. А то ты, блин, не знаешь!

— Я думала, тебя Джеймс интересует, а не Райан.

Роб снова улыбнулся. Она попалась в его ловушку, он загнал ее в угол.

— Давай. Рассказывай про Джеймса.

— Да нечего рассказывать. Ты сам не знаешь, чего ищешь. Это идиотизм, Роб. Кэйт, Райан, Джеймс, все остальные. Это не мы. Никто из нас не стал бы его убивать. Ты что, хочешь сделать себе имя? В этом все дело?

— Кэйт Кинг-Конг, — неожиданно произнес Роб.

Клио изумленно вытаращилась на него.

— Что?

— Так твой папа называл твою сестру. Ты сама как-то раз мне сказала. Правда, называл не в глаза. Но ты ведь не сомневалась, что она это слышала? Ты сказала: «Кэйт похудела из-за Фрейзера». Как отец может так называть собственную дочь?

— Я не… не помню уже.

— А Джеймс разорился? — продолжал Роб. — Твой отец сегодня начал спор о деньгах?

Клио почувствовала подступающий приступ тошноты. Роб не отвяжется. Разве она не поняла это еще вчера, когда столкнулась с ним в деревне? Он полицейский, чего еще от него ожидать?

Джеймс

Джеймс мог уехать с Сандрой и Беллой. Наверное, так было бы проще: уехать подальше от семейства и ощущения, что бомба вот-вот взорвется. Но это дало бы облегчение лишь ненадолго.

Утром снова звонила финансовый директор. И в очередной раз повторила, что источник иссяк. Она уже связалась со всеми основными инвесторами, с теми, кто выручал их раньше. Потом с теми, кто раньше отказывал, в надежде… на что? Ни на что. Все равно стоило попытаться. Потом начала обзванивать наудачу венчурные фонды, независимых инвесторов — надо отдать должное ее упорству. Инициативы и настойчивости ей не занимать. Однако она все равно осталась с пустыми руками.

После их разговора накануне вечером она переговорила с юристом. В начале года Джеймс перезаложил свой дом, чтобы внести первичный пай. Здесь ничего уже не получишь. Джеймс навел справки, нельзя ли заложить квартиру Сандры — ее личный проект. В какой-то момент она возомнила, что ее призвание — делать деньги на недвижимости. Способностей к этому у нее не оказалось.

Юрист объяснил, что, поскольку квартира технически является негативным активом — Сандра купила ее на самом пике бума, по наивысшей цене, и бухгалтеры сомневались, что ей когда-либо удастся вернуть потраченные деньги, — банк даже не будет рассматривать ее. К тому же просьбу Джеймса в случае согласия банка оформить все бумаги на его имя просто высмеяли. Хотя деньги для получения кредита на квартиру Сандра взяла у него, сам кредит выдан был именно ей.

Вариантов у Джеймса оставалось все меньше. Точнее, только один, позволяющий спасти этот проект и все вложенные в него средства. Только сценаристу пришлось заплатить почти двадцать тысяч за сценарий шоу и черновики первых двух эпизодов. Членам группы, которую Джеймс постепенно собирал, тоже приходилось платить. Как-то раз Джеймс подвел именно этого режиссера на другом провалившемся шоу — к счастью, без огласки. Пришлось дать ему двадцать тысяч задатка только за согласие. Причем Джеймс пошел на это лишь потому, что французы требовали именно этого режиссера.

Если этот проект не состоится, его карьере конец. Он уже должен всем, кому только можно, способов заработать не осталось, а на этот раз он потеряет еще и дом.

Фрейзера он нашел в спальне, где тот прикладывал к белой рубашке галстуки, выбирая, какой надеть вечером.

— Извини, папа, — Джеймс слегка постучал по открытой двери. — Не уделишь мне пять минут?

Фрейзер взглянул на отражение Джеймса в зеркале и кивнул, а потом вернулся к висящим в шкафу галстукам и выбрал очередной, в темно-синюю полоску.

— Ну что у тебя, Джеймс?

Джеймс присел на краешек кровати и оглядел комнату. Здесь все осталось в точности как он помнил. Отец не менял обстановку, хотя большая ее часть принадлежала еще дедушке и бабушке Кэтлин. Из-за мебели красного дерева, почти черной, как и в кабинете, эта комната была самой темной в доме. Платяной шкаф, радом с которым сейчас стоял Фрейзер, кровать с пологом на четырех столбиках, комод у окна, прикроватные столики и чисто декоративный письменный стол все угрожающе громоздкое. Здесь Джеймсу всегда вспоминались черно-белые фильмы 1950-х в стиле нуар, особенно Хичкок.

Джеймс ненавидел эту комнату. Не удивительно, что мать перебралась в другую, поменьше, когда они с Фрейзером перестали делить супружеское ложе.

— Ты не собираешься немного оживить обстановку, когда Ана сюда переедет? — спросил Джеймс, не спеша переходить к своей просьбе.

Фрейзер приподнял бровь.

— С чего ты взял, что она сюда переезжает? — переспросил он. И, не дав Джеймсу ответить, добавил: — В любом случае, качество — вот что важнее всего. А что может быть качественнее этой мебели? Взять, к примеру, этот шкаф, а?

Фрейзер провел пальцами по резьбе на дверце.

— Сделал местный краснодеревщик в двадцатые годы, ручная работа, резьба. Удивительно, правда, что человек может сделать руками? Вот настоящая работа, сын.

Джеймс глянул в окно: в саду уже темнело, и от берез падали длинные тени. По дороге проехала машина, уже с включенными фарами. Фрейзер в своем репертуаре.

Настоящая работа. Джеймс перестал обращать внимание на эти намеки, когда понял, что отец и сам немногого добился. Всю жизнь управлял состоянием, заработанным кем-то другим, — похвастаться особо нечем.

— Ты весь день за мной таскаешься, — сказал Фрейзер, разглядывая Джеймса.

— Я не таскаюсь. Просто хочу с тобой поговорить.

— Может быть, лучше поговорить в кабинете?

Джеймс стиснул зубы. Вечно этот кабинет. Ты с одной стороны, Фрейзер с другой: директор и провинившийся школьник. Видимо, на лице у него проступила злоба, потому что отец улыбнулся.

— Эй, не раскисай. Я просто подкалываю. Давай выкладывай.

Джеймс сглотнул. Сколько можно?

— Я готовлю к производству сериал, — заговорил он. — Должен получиться хит. Я уже договорился о трансляции в Ирландки, и французская компания подключилась. Думаю, сначала выпустим в эфир здесь, а потом будем продавать дальше. Срубим бабло. Это о…

— Ну ты же знаешь, Джимми, я телевизор не смотрю.

Джеймс сжал руки, так что ногти впились в ладони почти до крови. Отец много лет не звал его так. Уменьшительно-ласкательно, как говорил сам Фрейзер. Однако в его тоне не слышалось ни малейшей ласки.

— Нет, но ты разбираешься в финансах.

Фрейзер не ответил. Джеймс сделал глубокий вдох.

— Французская компания — они очень заинтересованы, но не могут вложить достаточно денег, чтобы запустить сериал.

— Стало быть, — Фрейзер наклонил голову набок, — ты должен вложить больше сам. Не идеальная ситуация, но, если действительно, как ты говоришь, будет успех, это небольшой риск ради крупного выигрыша.

— Да, — с энтузиазмом заговорил Джеймс. — Именно так. Вот только в данный момент у меня нет возможности привлечь дополнительные средства.

Фрейзер повернулся к нему с удивленным выражением на лице.

— Ноу тебя же отлично идут дела, сынок, — сказал он. — Недавно читал твое интервью «Таймс». Очерк об успешном продюсере. Разве у тебя проблемы с деньгами?

Джеймс весь внутренне съежился.

— Нет, конечно, нет.

Он к этому готовился. Он знал, с какой стороны подойти к отцу, и не ждал благотворительности.

— Тут важно соблюсти декорум, — сказал он. — Если я инвестирую большую часть суммы, создается впечатление, что остальные партнеры не заинтересованы, что для них это не приоритетный проект. Телекомпании обращают внимание на такие вещи. Но если есть сторонние инвесторы…

— Но я-то не сторонний, — прервал его Фрейзер. — Ты же к этому ведешь? Ты знаешь мою позицию насчет денег, Джеймс. Дедушка с бабушкой оставили вам щедрое наследство. Как вы им пользуетесь — дело ваше. Но больше ничего нет. От меня вы ничего не получите.