Рыжик в капкане (СИ) - Арро Агния. Страница 17

Это мы еще посмотрим, кошка! Мы еще посмотрим…

— Арина, уходи, — тихо прошу женщину. Понимаю, что сейчас здесь будет. Не хочу, чтобы переживала. Она упрямо стоит на месте. — Уйди. Пожалуйста, — отталкиваю ее от себя.

— Черт, успел, — выдыхает влетевший в дом Гордей. — Отец, ну хорош. Чего ты завелся? Ему ведь не пятнадцать.

Братишка примчался меня спасать. Зачем? Я все равно никому не нужен. Если отец сегодня грохнет меня, вряд ли кто-то расстроится. Если только Арина.

— Объясни мне, сопляк, почему я слышу, что ты напиваешься в клубе и снимаешь телок на мои бабки?! Сын прокурора! Это через два часа будет во всех газетах!

— Отец... — все еще пытается тормознуть его Гордей.

— А ты не лезь! Защитник хренов! Что, сопляк, — снова мне, — больше не взрослый? Сам за себя не отвечаешь? Прикрываешься старшим братом...

— Я никем никогда не прикрывался в отличие от тебя. Мне теперь из дома выйти нельзя? Вдруг я и этим опорочу твоё святое имя.

— Не надо, брат, — Гордей теперь и меня пытается остановить.

Но такие конфликты с отцом всегда заканчиваются одинаково. Он накалялся с той самой ночи, когда родитель притащил в дом потрепанную кошку и вот сейчас пик достигнут. Вся скопившаяся энергия требует выхода. Буйство тестостерона и адреналина во всей красе.

— А может расскажем Соне, кто врезался в ее машину той ночью? — бью в самое уязвимое на сегодня место.

— Ты мне угрожаешь?!

— Интересуюсь. Ты и в суде такой? Двойные стандарты в действии. Меня за посиделки с друзьями в клубе на казнь, а тебя за то, что покалечил человека, а второго вообще убил, похвалить надо?! Ты же благодетель, бедную девочку приютил! Учебу ей оплатил, ведь грант ее слетел к херам за то, что документы вовремя не подала! Не много ли лжи и лицемерия вокруг прокурора? М, папа?!

— Слышишь ты?!

Два шага ко мне и удар кулака в лицо разбивает губу. Голова взрывается резкой вспышкой боли, в глазах на секунду темнеет. Хорошо прилетело…

Арина не ушла, вижу боковым зрением, как стоит, зажав рот ладошкой, и всхлипывает.

На футболку попадает несколько капель крови, во рту до тошноты омерзительный привкус сладости и металла.

Не любит папа, когда ему правду в лицо говорят.

— Тихо, тихо, — Гордей удерживает меня от ответки. — Тормози. Все, — шипит мне в ухо. — Не нарывайся дальше. Это плохо закончится.

— Если бы не я, — отец трясет в воздухе рукой, которой разбил мне лицо. Приятно, что ему тоже больно. — Ты бы сдох, где-нибудь в приюте! Надо было бросить тебя, — его верхняя губа дергается в оскале. — Да твоя мать бы мне этого никогда не простила, — от упоминания о ней, он остывает, голос меняется, вздрагивает.

— Отец, — снова вступается Гордый, — это ведь неправда. Ты любишь его. Я своими ушами слышал… — тщательно подбирает слова, говоря это больше для меня, но и отца еще немного отпускает. — Хватит, пожалуйста, — гасит наши эмоции Гордей.

Не в первый раз он встает арбитром в наших конфликтах.

Из своей комнаты выныривает сонная, взъерошенная кошка. Красивая до одури. И плевать что не в своем этом провокационном платье. Она такая уютная, теперь совсем домашняя. Сейчас бы затискать ее под одеялом и уснуть, уткнувшись носом в шею. А эта зараза меня отшила... Кошачий взгляд замирает на моем лице. Соня встает как вкопанная. Отвожу взгляд. Не могу больше на нее смотреть. Больно…

— Я просил вас обоих посидеть тихо, пока в городе идут проверки! — отец убирает руки в карманы. — Что вы жрать будете, засранцы, если меня с поста снимут? Две недели никуда не влезать, нигде не светиться!

— Да мы поняли уже, — Гордый плавно задвигает меня себе за спину.

Отталкиваю его руку и встаю рядом. Не надо меня спасать!

— Не вижу! — вновь рявкает отец. — И еще, — выдыхает сквозь зубы, — Платон, я твои посещения психолога поставил на жесткий контроль. Не будешь ходить, я тебя в клинику закрою до тех пор, пока в тебе дури не убавится. Не создавайте мне проблем и у вас с братом их тоже не будет.

— Себе психолога найми, — огрызаюсь, получаю толчок локтем в ребро от старшего брата.

— Я предупредил. Умойся, — бросает с пренебрежением, уходит, кивнув рассекреченной кошке.

Хорошо, что она пришла к концу и практически ничего не видела. А главное, не слышала. Сделать ей так больно в ответ я не хочу. Вообще никак не хочу.

Пока меня не вывернуло от скопившейся во рту слюны с кровью, бегом поднимаюсь на второй этаж. Дергаю за ручку ванной, смотрю на себя в зеркало. Нормально. Надо у Арины лед попросить, чтобы отека не было, а мою разбитую рожу в лицее уже видели, так что похрен.

Периферийным зрением замечаю движение. Кошка, чтоб ее!

— Что смотришь? — рявкаю на Соню.

— Очень больно? — подходит ближе мой рыжий кошмар.

— Приятно, — сплевываю кровь в раковину.

Она только глаза закатывает, открывает зеркальную дверцу шкафчика над раковиной, достает оттуда аптечку. Наблюдаю за ее ловкими пальчиками, откручивающими крышку дезинфицирующего средства. Смачивает ватный диск, тянет руку ко мне. Я почему-то позволяю ей обработать ссадину на губе.

— Ш-ш-ш, — только шиплю, морщась от неприятного пощипывания.

— Потерпи, почти все, — сосредоточенно продолжает меня лечить.

От ее рук пахнет лекарством и сиренью. Легко, приятно, по-весеннему и это среди мерзкой ноябрьской слякоти.

— Платон, ну ты как? — старший брат врывается без стука и все портит.

— Жить буду.

— Говорил же тебе, не нарывайся! — рычит на меня Гордей. — Сонь, иди в свою комнату, — переводит взгляд на девушку. — Не для твоих ушей разговор.

Она молча убирает все в аптечку, ставит ее на полку и уходит.

— Спасибо, кошка! — кричу ей через плечо брата.

Дверь хлопает и запах весны распадается, словно иллюзия…

Старший брат читает мне лекцию, а я, не слыша его, стараюсь, как одержимый идиот, сохранить в своих легких те крупицы кошкиного аромата, что еще остались в моей ванной. Я же говорил, что любить больно. Почему люди решили, что это может быть приятно?

Саднящая губа ничего не значит в сравнении с ощущением от того, что я потерял нечто очень важное для себя.

Гордей оставляет меня одного. Падаю спиной поперек кровати, широко раскинув руки в стороны. А кошка все же прикоснулась… Пришла ко мне. Сама пришла! Сколько я звал, ни в какую, а сегодня сама… Нарваться на кулак отца стоило только ради этого.

Пустоту в груди начинает заполнять опасное чувство — надежда. Не все еще потеряно?

Отлепляю свою тушку от кровати. Иду в спальню брата.

— Гордый, как извиниться перед девушкой, чтобы опять все не испортить? — заряжаю с порога.

Глава 20. Напряжение

Платон

После разговора с братом, я умудрился вырубиться в его комнате. Такой интересный бросок в далекое детство, когда Арина укладывала нас спать вместе, а потом растаскивала по кроватям. Откуда я это помню? Черти когда ведь было.

Братишка сидит за компом в наушниках. Постукивая ногой в такт музыке, резво жмет на клавиши уходя от погони на виртуальном байке. Выходной сегодня. Дома все и надо бы пойти, поговорить с Ариной. После инцидента с отцом до нее я так и не дошел.

Благодарно хлопнув брата по плечу, иду к себе. В ванной смотрю в зеркало. Синяк все же отсвечивает. Красавчик! Отека нет, а то зрелище было бы вообще огонь!

Никого не обвиняя, спускаюсь на первый этаж в поисках Арины. Женщина, как всегда, суетится между кухней и персоналом. Увидев меня, мрачнеет.

— Все хорошо, — подхожу к ней, быстро обнимаю. С беспокойством осматривает мое лицо. — Арин, ты слышишь? Все нормально. Честно. Сам виноват.

— Да где же нормально? — ее глаза наполняются слезами. — Пойдем, я обработаю и синяк помажу, — тянет меня за руку к ванной на первом этаже, где обычно обитает кошка.

— Сядь, — Арина нажимает на плечо. Высокий я для нее стал, неудобно.

Подчиняюсь и стоически терплю неприятный запах лекарств, пощипывание и теплый, заботливый поцелуй в лоб.