Тьма знает - Индридасон Арнальд. Страница 21

– Он не хотел, чтоб пастор видел, кто к нему пришел, – заметил Конрауд и быстро промотал запись с камеры при входе в больницу с задней стороны здания, где раньше было отделение «Скорой помощи» и ездили машины.

– Почему ты думаешь, что эта женщина имеет какое-то значение? – во второй раз спросила Марта. Эти записи она раздобыла по просьбе Конрауда, но с неохотой. Она была не в восторге от того, что Конрауд собирается вести собственное расследование и этим мешать работе полиции. Однако они с ним годами работали вместе, и Марта понимала, что от помощи Конрауда в любой форме будет польза.

– Я же тебе говорил. Хьяльталин рассказал, что во время пропажи Сигюрвина был у замужней женщины. А вдруг это она?

– Но ведь это была его самая большая ложь?

– Не один он лгал нам, – ответил Конрауд, думая про Лео.

– Ты считаешь, они с тех пор так и поддерживали отношения?

– А почему бы нет? – сказал Конрауд. – А может, они много лет назад расстались, и ей захотелось в последний раз проститься с ним.

– И поблагодарить его? Он через слишком многое прошел, чтоб вовсе про нее не упоминать.

– Вот именно. Поблагодарить его за все. Он этого заслуживал. Ты когда-нибудь разговаривала с Хьяльталином обо мне, когда он в тот раз сидел в КПЗ?

– Конечно, – ответила Марта.

– Я имел в виду, о личном, – уточнил Конрауд. – Ты ему что-то подобное рассказывала?

– Нет. Совсем нет.

Конрауд поглядел на Марту: она сонно сидела у экрана. Она принадлежала к следующему после Конрауда поколению в отделе расследований, делала свои первые шаги под его руководством. Тогда она еще не встретилась с той женщиной с Вестманнаэйяр и утверждала, что жить одной хорошо. А Конрауд считал, что лучше знает, – что и подтвердилось в тот день, когда эта уроженка Вестманнайяр переехала к ней. Марта ходила радостная и говорила, что обрела счастье. Много лет спустя Конрауд горевал над тем, какая участь постигла ее любовь. Марта не любила жаловаться, но часто звонила Конрауду поздно вечером, особенно зимой, и подолгу болтала о том о сем, что было у нее на сердце, – и тогда он чувствовал, как же она одинока. Коллеги обычно хорошо отзывались о Марте, хотя она порой бывала жесткой и нетактичной с людьми. Конрауд не соглашался с саркастическим замечанием, которое кто-то высказал когда-то: «Под грубой оболочкой бьется каменное сердце».

Конрауд поставил на просмотр новую запись и спросил Марту, как дела. Она ответила, что хорошо, и поинтересовалась, почему он спрашивает. Конрауд сказал, что ему показалось, что она как-то устало сидит на стуле, и он захотел узнать, все ли в порядке.

– Да просто отлично, – ответила Марта. – Ты, наверное, и сам устал.

– По-моему, тебе острая пища вредна.

– Ничего подобного. Она ужасно полезная.

– Из этого вашего нового расследования что-нибудь вышло?

– Оно совсем пустяковое, даже не знаю, стоит ли про него рассказывать тебе – который взялся сам расследовать это дело по каким-то непонятным личным причинам. Вредно к такому слишком личностно относиться. Принимать близко к сердцу. Ты ведь и сам меня этому учил, насколько я помню.

– А ты это соблюдала? – поинтересовался Конрауд.

Когда-то он говорил Марте: «Нельзя брать работу с собой домой». Они оба знали, что соблюсти одиннадцатую заповедь полицейского тяжело.

– У меня такое ощущение, что мне это было легче, чем тебе, – заметила Марта.

– Тебе так кажется?

– Да, кажется.

На экране то входили, то выходили врачи, нянечки, медсестры, санитары и толпа народу – по-видимому, посетители.

– Что она прячет? – спросила Марта.

– Кто?

– Вот эта, – Марта указала на женщину, стоявшую у лифта. – Отмотай-ка чуть-чуть назад.

Конрауд отмотал, и они увидели женщину в длинном пальто, с платком на голове. Она юркнула в двери и подошла к лифтам, стоя спиной к камере. Миг – и она скрылась в лифте.

– Это… что это? – спросила Марта.

Конрауд пересмотрел этот эпизод снова, потом в третий раз. Было очевидно, что женщина не хочет привлекать к себе внимание. У него возникло ощущение, будто она знает, что в больнице ведется видеонаблюдение, и пыталась не попадаться в объективы камер.

– А мы увидим, как она входит? – спросила Марта.

Конрауд включил другую запись. Они записали время, в которое эта женщина вошла, и для них не составило труда найти нужное место с записи камеры над входом. Они увидели, как она приближается, но держалась она на самом краю поля зрения камеры, – пока не проскользнула во входную дверь, прикрывая лицо рукой. Им показалось, что своим платком она закрывает его нижнюю часть.

– Кто это? – просил Конрауд.

Он отыскал запись с камеры на третьем этаже, где помещалось онкологическое отделение. Они стали смотреть, как открываются двери лифта. Оттуда вышли двое санитаров, а следом за ними – та женщина в платке. Она поспешила в онкологическое отделение. Тогда было одиннадцать часов вечера. Именно в том часу больничный пастор застал у Хьяльталина незнакомую женщину.

– Это и есть та женщина, которую мы ищем? – спросила Марта.

Конрауд стал быстро мотать вперед. Возле онкологического отделения никого не было, только один раз туда вошел пастор.

– Это твой приятель? – поинтересовалась Марта.

– Да. Пьетюр. Хороший человек.

Конрауд стал мотать дальше – пока не открылись двери и женщина в платке не вышла в коридор. Конрауд замедлил воспроизведение. Женщина подошла к лифтам, нажала на кнопку вызова, однако решила не ждать на площадке, а пошла прямиком вниз по лестнице. Все время она втягивала голову в плечи и прикладывала одну руку ко лбу наподобие козырька, так что ее лицо толком невозможно было разглядеть.

Конрауд снова включил запись с камеры у задней двери и выставил нужное время. Они увидели, как та женщина идет по коридору к дверям. Она нагнула голову к груди и по-прежнему прикрывала лицо рукой. И вдруг женщина как будто испугалась чего-то и на миг отняла руку от лица, а платок соскользнул на плечи.

Конрауд поставил изображение на паузу. Постепенно он сообразил, что раньше видел эту женщину, хотя и давно.

– Это она? Возможно ли?

– Кто? – недоумевала Марта.

– Что там делает Линда?

Он не мог оторвать глаз от экрана.

– Кто? – спросила Марта, приподнимаясь с сидения.

– Просто не верю, – прошептал Конрауд.

– Чему?

– Ведь это его жена?

– Чья? – не поняла Марта.

– Это Линда. Это же его жена! Зачем жена Сигюрвина пошла навещать Хьяльталина?

– Так это она? – Марта наклонилась вперед.

– Какого черта ей нужно было от Хьяльталина? – прошептал Конрауд, не сводя глаз с женщины на экране.

На следующий день Марта в сопровождении еще одного полицейского отправилась в гости в Линде, чтоб расспросить ее, что ей было нужно от Хьяльталина в Центральной больнице. Сначала она отрицала, что вообще ходила туда, но когда на нее нажали, заявила, что, по понятным причинам, хотела держать этот визит в тайне, оттого и затеяла эту игру в прятки. Она сказала, что, мол, слышала, будто Хьяльталин лежит при смерти в онкологическом отделении больницы, и просто-напросто хотела спросить, причинил ли он вред Сигюрвину, – вот и все. Она считала, что на смертном одре Хьяльталин скажет правду. Но он так и не сообщил ничего нового, так что она попрощалась с ним и поспешила прочь. Она знала, что там везде камеры наблюдения, поэтому тщательно избегала их, но ей это явно не удалось как следует.

Линда попросила Марту не подвергать огласке ее визит в больницу.

Марта пересказала Конрауду суть дела в коротком телефонном разговоре.

– И это все? – спросил Конрауд.

– Это все, – ответила Марта.

– И ты ей веришь?

– Сложно сказать.

– Ты велела просмотреть телефонные звонки?

– Да, когда информация поступит, я перешлю ее тебе. А это будет скоро. По-моему, не мешало бы тебе поговорить с ней самому. Ты ведь тоже причастен к этому делу.