Тьма знает - Индридасон Арнальд. Страница 22

– И обнаружил ее я, не забывай, – ответил Конрауд.

– Да-да, не надо из-за этого так надуваться, – сказала Марта.

Сразу тем же вечером Конрауд, как всегда, нетерпеливый, пришел домой к Линде. Она жила в новом особняке в Гравархольте, рядом с полем для гольфа. К дверям подошла она сама. Увидев Конрауда, она ни капли не удивилась. В последний раз они виделись давно, и все же она сразу узнала его и поняла, зачем он пришел. Казалось, она ждала именно его и никого другого. Палисадник перед ее домом был вымощен плитками и окружен клумбами, а в центре возвышалось голое дерево, в ненастной темноте выглядевшее довольно мрачно.

– Это из-за того, что я в больницу ходила? – с ходу спросила она, не дав ему даже поздороваться.

Конрауд кивнул.

– Я же слышала, что вы уволились.

– Так и есть, – ответил Конрауд, – но некоторых вещей так просто не бросают.

Линда посмотрела на него.

– Да, наверно, нет, – проговорила она. – Проходите.

Ее жилище было уютным, на столах красивые вещицы, на стенах картины. Вдали просматривался сквозь морось сияющий золотом город, а вблизи открывался вид на поле для гольфа. Конрауд задумался, не играет ли она в гольф, раз уж поле так близко, и спросил ее об этом.

– Я-то не играю, – ответила она, – а вот муж играет. Он в Шотландии, – поспешила добавить она, чтоб объяснить его отсутствие. – У них там бизнес какой-то.

Она сравнительно недавно повторно вышла замуж – за человека, заведующего небольшой фирмой по импорту в Коупавоге. Он был фармацевтом и до того жил один, с дочерью. Дочь уезжала в Данию изучать технологию, но сейчас вернулась в Исландию, и у нее был муж и двое детей. Долю Сигюрвина в фирме очень выгодно продали, и мать с дочерью унаследовали немного денег, которые Линда пустила в рост. Потом ее дочь использовала наследство для оплаты учебы и выплаты процентов за квартиру, и вдобавок к этому, они позволяли себе не беспокоиться о пропитании и немного баловать себя.

– Мне кажется, гольф – это спорт для семейных пар, – сказал Конрауд, не собираясь вмешиваться в их личные дела.

– В нашем случае – нет, – ответила Линда. – Я им никогда не увлекалась. А Тейтир его обожает.

Она предложила ему кофе или что-нибудь другое, и он выбрал имбирное пиво. Они сели в гостиной, и оба решили не делать из этого визита проблемы. Ей было лет шестьдесят, лицо – овальное, с красивыми чертами, фигура полноватая, волосы светлые, одета в удобную домашнюю одежду: широкие штаны и рубашку, без украшений.

– Она сюда сегодня приходила, эта ваша подруга, – сказала Линда, попивая имбирное пиво. В него она влила немного водки. Он отказался от нее, потому что был за рулем.

– А-а, Марта!

– Если уж ко мне пришли вы, значит, ее мои ответы не устроили.

– Я сам по себе пришел, – ответил Конрауд.

Он объяснил Линде, что работает на сестру одного человека, сейчас погибшего, но очень интересовавшегося исчезновением Сигюрвина. С ним однажды произошел случай возле цистерн на Эскьюхлид, который он сам считал как-то связанным с этим делом. Сам он жалел, что ничего не предпринял в этой связи, и его сестра, в память о нем, стремилась выяснить, что же происходило на Эскьюхлид в тот вечер, и как погиб ее брат.

– Она назвала нового свидетеля, эта Марта, подруга ваша, – сказала Линда. – А я и не знала. Но люди вообще так много говорили, и считают, что они так много видели, и слышали, и знают.

– Судя по всему, этот человек надежный, – сказал Конрауд.

– Да, я в этом и не сомневаюсь.

– К тому же меня попросили помочь полиции, когда арестовали Хьяльталина, и я считаю, что наша с ней договоренность все еще в силе, – улыбнулся Конрауд.

– Ну ладно, что вы хотите узнать?

– Зачем вы ходили встречаться с Хьяльталином? – спросил Конрауд.

– Я это сегодня объяснила вашей подруге. Я ходила спросить: не хочет ли он перед смертью облегчить душу. А он сказал: нет. На этом и все. Я у него не стала долго задерживаться.

– Вы хотели спросить, он ли убил Сигюрвина?

– А это разве не очевидно?

– А он это отрицал, как всегда?

– Да.

– Он не удивился, увидев вас?

– Удивился? Наверно. Чуть-чуть. Это, конечно… так… неожиданно.

– Вы изо всех сил старались остаться незамеченной.

– Да, вы, наверно, не удивлены, учитывая всю эту ситуацию.

– Вовсе нет, – ответил Конрауд. – Я удивлен другим: что вы вообще пришли к нему.

– Ну, на меня просто стих такой нашел: вот надо – и все тут! Сама не знаю, что это было. Мне захотелось увидеть его, пока не… пока не…

– Вы с ним поддерживали какие-нибудь отношения до его смерти? До этого своего визита в больницу?

– Нет. Никаких.

– Никогда не получали от него вестей?

– Нет. И тут я вдруг узнаю, что он при смерти.

– Как вы, конечно, знаете, и как вам наверняка напомнила Марта, в тот вечер, когда Сигюрвин пропал, у Хьяльталина не было алиби. Он сам говорил, что был у какой-то женщины, назвать которую не мог, якобы потому что она замужем, и он ни под каким видом не должен выдавать ее. В этом он упорствовал все эти годы, до самой смерти. Я встречался с ним после того, как Сигюрвина обнаружили на леднике, – и тогда он продолжал настаивать, что невиновен, и снова предъявлял этот свой шитый белыми нитками рассказ. Честно признаться, я ему даже начал верить.

Линда пригубила имбирное пиво.

– И лишь когда я увидел записи с камер наблюдения в больнице, меня вдруг осенило, – сказал Конрауд. – Я раньше об этом не задумывался, и даже понятно, почему: это не лежит на поверхности.

– Что? – не поняла Линда.

– Я не думаю, что вас вдруг обуяло непреодолимое желание поговорить с ним на его смертном одре, – пояснил Конрауд. – Мне кажется, никаких ответов вы не искали.

– Да ну?

– Нет, по-моему, тут дело сложнее.

Линда продолжала попивать пиво. В остальном она сохраняла полнейшее спокойствие. Ее поведение всегда отличалось уравновешенностью и уверенностью в себе.

– О чем вы? – спросила она.

– В больнице на мобильный телефон Хьяльталина поступило несколько звонков, и сам он пару раз звонил. А два раза он совершал звонки с телефона больницы. Вероятно, тогда его собственный телефон разрядился, или ему показалось, что его прослушивает полиция. А насчет больничного телефона у него таких опасений не было. Или же ему было настолько важно связаться с вами, что он решил пойти на риск. Один из этих телефонных звонков был его сестре в США. А второй – в другое место. А именно вам домой.

У Линды не дрогнул ни один мускул на лице.

– И это было накануне вашего визита к нему.

Линда молчала.

– Хьяльталин ведь сам вам первым позвонил? – спросил Конрауд. – Вы услышали его впервые за все эти годы. Он сказал, что умирает и хочет с вами увидеться.

Линда спокойно смотрела на него.

– Хьяльталин – прирожденный лгун, но здесь он не соврал. В конечном итоге, тогда он и впрямь проводил время с замужней женщиной, и сейчас я, кажется, чуть лучше понимаю, почему он ни при каких условиях так и не сказал, кто же это был.

Он увидел, что глаза Линды наполнились слезами. Но она так и не двигалась, сидела в кресле, прямая как стрела, и пыталась сделать вид, что слова Конрауда ее не касаются.

– Когда Сигюрвин пропал, вы уже не жили с ним. Но формально вы не были разведены, так? То есть еще состояли в браке.

Линда кивнула, сжав губы.

– Мы рассматривали вас как разведенную и никогда не думали о вас как о «замужней женщине». Тем более, вы сказали, что в тот вечер были у сестры. Мне пришлось проверить это. Подтверждения я не нашел. На мой взгляд, вашу сестру и не просили это подтвердить, потому что на вас никто и не подумал. В первые дни в этом расследовании было много беспорядка.

Конрауд наклонился вперед.

– Я правильно понял, эта «замужняя женщина» – это вы? – спросил он. – Та самая женщина, о которой Хьяльталин не хотел нам рассказывать.

Линда встала. Свой стакан, из которого все уже было выпито, она отставила на небольшую тумбочку в гостиной. Она сходила на кухню за бумажным полотенцем и провела им себе по глазам. Затем она снова села в кресло. Она уже немного пришла в себя.