День «Д». 6 июня 1944 г. - Амброз Стивен. Страница 87

«Я сказал, — вспоминает сержант, — Гиллингем, давай разделимся. Немцам легче попасть в двоих, чем в одного. Но он молчал. Я пошел дальше без него».

Между ними полыхнуло: «У Гиллингема оторвало подбородок. Он держал его в руке, когда бежал к галечной насыпи. Ему удалось добраться до гряды. Мы с Биллом Хоуксом вкололи ему морфин. Гиллингем жил еще минут 30».

Для «джи-айз» галечная гряда казалась тогда самым желанным местом на свете. Но, очутившись под ее укрытием, они увидели перед собой стену из колючей проволоки, за которой таилась не меньшая опасность. Десантники спрятались от пулеметного и винтовочного огня. Однако им было не избежать минометного обстрела. Они пытались пробиться через проволоку (лейтенант Уайз из роты «Эф» при этом погиб). Оставалась лишь надежда на идущие вслед эшелоны пехотинцев, у которых были удлиненные заряды «Бангалор» для прорыва проволочных заграждений.

Рота «Е» 116-го полка высадилась в стороне от выделенного ей участка. Она выгружалась не на «Изи-Грин», а между «Изи-Ред» и «Фокс-Грин» в километре от своего сектора и перемешалась с десантниками 16-го полка 1-й дивизии. Рядовой Гарри Парли, единственный, по его словам, уцелевший огнеметчик, приготовился к прыжку [63]. Он надул свой «Мей Уэст» [64] — спасательный жилет, проверил, на месте ли саперная лопатка, пистолет, фляга с зажигательной смесью, динамит и почти 40-килограммовое оружие.

«Когда катер коснулся берега и сбросил сходню, — рассказывает Парли, — передо мной разверзся ад. Слева и справа горели и тонули корабли. Я скинул с себя все лишнее и ждал, что будет дальше».

Парли спрыгнул в воду и тут же окунулся с головой: «Меня тянуло на дно. Я попытался отстегнуть огнемет, но он не поддавался». Кто-то из десантников ухватился за огнемет и вытащил Парли на прибой, где тот мог стоять: «Тогда я, нахлебавшись воды, утопая в песке и еле волоча ноги, побрел навстречу огненному хаосу».

До берега метров 200. По волнам хлестали пулеметные очереди, издавая звуки, похожие на те, что произносит человек, потерявший передние зубы. «До сих пор я не понимаю, — говорит Парли, — почему тогда не выкинул огнемет. Мне было бы намного легче». Он отстал: «Потом я пытался разобраться, почему меня не убили, хотя передо мной падали сраженные пулями солдаты. И сам себе ответил: немцы стреляли по тем, кто шел впереди. А я тащился последним. Получается, что меня спас мой ненавистный огнемет».

Настоящий ад ждал Парли у галечной насыпи: «Вокруг рвались минометные снаряды. Передвигаясь на всех четырех конечностях, ножами, а то и голыми руками мы пытались вырыть хоть какое-то углубление. Санитары уносили раненых. Перекричать гул канонады было невозможно. Нас практически парализовало. Каждый думал лишь об одном — как уцелеть».

«Чудовищность положения, в котором мы оказались, я понял, когда увидел, что нас высадили в другом секторе, а рядом со мной ползают парни, которых я раньше никогда не встречал. И ландшафт не тот, что мне демонстрировали в Англии. Я, лежа на животе, рыл окоп, чтобы уберечься самому и поставить огнемет. У меня ничего не вышло. Буквально под руками валялся брошенный кем-то „Браунинг“. Но стрелять не в кого. Мишенью были мы».

Парли укрылся возле насыпи, «весь в страхе, тревоге и молитвах». Несколько раз он «смог совладать с собой и перетащить через мокрый песок тонущих в приливе „джи-айз“. По словам Парли, для него это стало пределом храбрости. Однако, как оказалось потом, Парли ошибался.

Капитан Лоренс Мадилл, командир роты «Е», готовил своих людей к высадке. Сержант Уолтер А. Смит вспоминает: «Страшнее всего было сойти с десантного катера и кинуться на берег в поисках укрытия от вражеского огня. Капитан Мадилл приказал всем, кто еще способен двигаться, сбрасываться в воду. Я посмотрел на него: у комроты почти полностью оторвало левую руку».

Мадилл дополз до дамбы. И здесь выяснилось, что для одного из минометов нет боеприпасов. У капитана еще оставались силы, чтобы вернуться к морю за ящиком снарядов. На обратном пути его настигла пулеметная очередь. Умирая, он сказал:

— Сержант, уведи поскорее солдат с берега.

Немного людей осталось в ротах «А», «Эф», «Г» и «Е» 116-го полка, когда они преодолели прибрежные пески. А за ними следовали роты «Б» и «Эйч» — в 7.00, «Д» — в 7.10, «С», «К», «И» и «М» — в 7.20. Ни одна не вышла на назначенное место. Рулевые-старшины десантных судов боялись подводных минных заграждений и стрельбы. Дым заволакивал ориентиры на местности и немногочисленные сигнальные флаги.

На головном корабле роты «Б» капитан Этторе Заппакоста услышал, как британский рулевой закричал:

— Мы не можем идти дальше! Впереди ничего не видно. Нам нужно вернуться!

Заппакоста вытащил кольт и приказал:

— Ради Бога, подведи нас к берегу. Немедленно!

Рулевой подчинился. Он скинул рампу. Первым по ней пошел Заппакоста и сразу же упал: пули вонзились в бедро и плечо. Санитар Томас Кенсер, видя, что капитан истекает кровью, крикнул:

— Держись! Я иду.

Но Заппакоста был уже мертв. Прямо на трапе убили и Кенсера. На этом корабле за утро погибли или получили ранения все пехотинцы и моряки, за исключением рядового Роберта Сейлса.

19-летнему Харолду Баумгартену из роты «Б» одна пуля пробила каску, а другая врезалась в коробку винтовки «М-1». Он выжил, продираясь по пояс в воде к берегу, когда рядом падали сраженные врагом друзья.

Ветеран вспоминает: «На моих глазах Роберта Дитмара из Фэрфилда, штат Коннектикут, ударило в грудь. Он закричал:

— Меня убили, меня убили!

Я видел, как его взрывом отнесло метров на десять. Он перелетел через какое-то береговое заграждение и распластался на мокром песке головой в сторону немцев, а лицом к небу, и стонал:

— Мама, мама!»

«Сержанта Кларенса „Пилгрима“ Робертсона ранило в правый висок. Но он как бешеный бежал по воде. Потом сержант встал на колени и начал молиться. В этот момент его разорвало на куски».

На куртке Баумгартен изобразил Звезду Давида и надпись «Бронкс, Нью-Йорк», чтобы «немцы знали, откуда он родом». Сейчас ему приходилось скрываться за немецкими же заграждениями. Харолд увидел отблеск на шлеме нацистского снайпера, спрятавшегося на скале, «прицелился и залепил ему прямо в лоб». Это был единственный выстрел Баумгартена, потому что винтовка развалилась пополам.

Вокруг него рвались снаряды: «Я поднял голову, чтобы посмотреть, откуда они летят. И передо мной, метрах в 20, взорвался 88-мм снаряд. Мне отхватило пол-лица. Ощущение такое, будто тебя ударили бейсбольной битой, но еще хуже. Осколками раздробило верхнюю челюсть и левую щеку. Губы, десны, зубы превратились в одно сплошное месиво. Рот заполнился кровью».

Нарастал прилив. Баумгартен сполоснул лицо холодной мутной водой, чтобы не свалиться с ног. Море надвигалось довольно быстро — со скоростью один дюйм в минуту (в период между 6.30 и 8.00 уровень поднялся на 2,4 м). Оставалось одно из двух — либо тонуть, либо идти вперед. Баумгартен, отталкиваясь от каждой новой волны, поплыл к берегу. Пули резанули по ноге. Уже у галечной насыпи ему стали делать перевязки: «Я схватил санитара за рукав, чтобы притянуть поближе и поговорить. Он ответил:

— Потерпи. Ты ранен. Я тебе помогаю. А когда меня ранит, ты мне поможешь» [65].

Сержант Бенджамин Маккинни служил сапером в роте «С». Когда рампу опустили, «его так тошнило, что ему было безразлично, от чего умереть — от пули между глаз или морской болезни». Как только упала сходня, началась «оглушительная стрельба». «Берег выглядел так, как будто весь первый эшелон десантников погиб». Маккинни смог добраться до галечной гряды. Там метрах в 30 от дамбы по пляжу били пулеметы и винтовки из ДОСа. Маккинни и сержант Стормс подползли к огневой точке и закидали ее гранатами. Два немца выскочили из укрытия. Стормс расстрелял их на месте. Так начались реальные боевые действия 116-го полка.