Времена не выбирают (СИ) - Малыгин Владимир. Страница 6
— А то ты не знаешь, где у нас поруб находится?
— Да не помню я ничего! Память отшибло на стене! Говорю же, отпустите, сам пойду! — эта фраза у меня получилась навроде приказа и конвоиры мои на удивление послушались.
— Как это ты не помнишь? — удивились оба. И даже остановились. А голоса такие… Сочувствующие мне…
— А так! Говорю же, вообще ничего после удара по голове не помню!
— А хорошо, видать, тебе приложили, что память начисто отшибло! — обрадовался почему-то первый из амбалов.
— А ты-то чему радуешься? — простодушно удивился сочувствующий мне второй страж. — Ты же не ему, ты батюшке его был должен! А боярин ничего не забывает!
— Погодите, какой боярин? — влез с вопросом.
— Как какой? — теперь уже удивились оба. Но руки мои так и не отпустили. Хорошо хоть сжимать их не так сильно стали, придерживали скорее, а не держали. И шкурку зажатую выпустили. — Родитель твой, боярин Липный. Неужели и это забыл?
— Ничего не помню, — мотнул башкой из стороны в сторону. Только зря я это сделал, равновесие в очередной раз потерял и ноги слабину дали, просели в коленях. И этот, прежний, тут же воспользовался моей слабостью, навалился, замутил голову, попытался перехватить управление телом.
— Э-э! — пальцы амбалов снова крепко вцепились в одежду, приподняли под руки. Хорошо хоть на этот раз шкуру не защемили. — Ты чего это?
— Ох, что-то ноги не держат, — стараюсь в обморок не завалиться, отбиться от липкой паутины чужого сознания.
— После такого удара бывает, что и вообще на ноги седмицу встать не можешь! — авторитетно заявил второй из стражей. — Ты подышь, подышь грудью. Мы постоим немного. Тебе теперь поспешать некуда…
Только надолго их не хватило, даже отдышаться не дали, любопытство их одолело:
— Вась, а чего ты на боярыню Стефу полез? Тебе что, дома было девок мало? Старуха эта тебе зачем понадобилась?
— Кто полез? На какую старуху? — сильно удивился вопросу.
Или это тот, прежний, удивился? Что даже опешил на секунду от такого кощунственного для него предположения. А я этой оплошкой и воспользовался. Тут же перехватил управление телом, придавил чужие эмоции, сбросил паутину с собственного сознания.
— Да говорю же, на боярыню! Теперь тебе раскошелиться придётся!
— Да ни на кого я не лез! Упал просто. Говорю же, голова кружится! — добиваю между делом прежнего хозяина, а сам уже сообразил, что за вину на меня пытаются повесить! Кстати… — А что за боярыня такая? И что она тут ночью делает?
— Это ты завтра князю скажешь, что упал. Глядишь, поверит он тебе. А про боярыню что? И впрямь ничего не помнишь?
— Не-а, — прохрипел. Что-то не на пользу пошли мне мои недавние прыжки и кувырки. Прежнего хозяина тела вроде бы как осилил, но этот гад памятью делиться отказался. Напрочь! Перед тем, как окончательно уйти, последние воспоминания забрал! А это очень больно! Голова теперь вообще отваливается, моргать сил нет, не то, что говорить!
— Так она завсегда недужным помогает! Раны лечит, от огневицы их заговаривает. Травница она знатная…
— Сказал тоже, травница! — не согласился с товарищем второй амбал. — Ведьма она проклятущая! Вон Ваську заколдовала, заворожила, он со стены и прыгнул! Ты вот прыгнул бы по своей воле? Нет! И я нет! А почему он на эту старую каргу набросился? Говорю же, заколдовала!
— Тише! — цыкнул первый. И огляделся по сторонам. — Ещё услышит кто, донесёт! Пусть лучше травницей будет! Она же и впрямь людям помогает. Вот и Василия на ноги поставила!
— Меня Алёна поставила! Она мне голову обрабатывала, — проскрипел кое-как, пытаясь хоть как-то отдышаться и в себя прийти. — А эту знахарку-боярыню я только сейчас и увидел.
— Так зачем же ты тогда…
— Да я сам ничего не понимаю! — хотел руки ещё в стороны развести для усиления эффекта, да не вышло, не позволили мне это сделать. Ну и ладно, расскажу как есть. — Очнулся, а уже ночь. По маленькому так припёрло, что терпеть не смог. Вот и пошёл. А тут она, проводить вызвалась…
— Что? — удивился левый качок. — Сама вызвалась? Брешешь!
— Собаки брешут, — покосился на него. — А я говорю. Да у меня и свидетели есть!
— Кто? — переспросили в один голос оба.
— Кто, кто… Видаки! — подобрал нужное слово. — А где сама боярыня? Почему я её потом не видел?
— Так ушла она сразу, — удивились оба. — Ты же на боярыне всю одёжку в клочья изорвал!
— Как изорвал? Ещё и в клочья? — теперь уже пришла моя очередь удивляться. — Я же хорошо помню, что ничего не порвал…
— Вот поутру всё и расскажешь. А теперь пошли. А то заболтал ты нас совсем. Сам пойдёшь или тащить тебя?
— Сам! Нечего меня тащить. Вы только дорогу укажите…
Позорить меня не стали, позволили отлить перед входом Но и тут никуда от себя не отпустили, так и стояли рядышком, службу бдили. Ишь, добросовестные какие! Правда, пробурчали перед тем как:
— Ты нас только не забрызгай!
Тут сил струю выдавить не хватает, ноги дрожат и подкашиваются, а они юморят! Но, справился кое-как.
Потом внутрь запустили, по коридору короткому с нависающим на голову потолком провели и в этот самый поруб затолкнули. Ну и дверь тяжёлую и, видно, что очень крепкую за мной тут же и захлопнули!
На ногах не удержался, завалился. Так, лёжа, и осмотрелся, насколько это было возможно. Крох лунного света, кое-как пробивающихся через узенькое окошечко под потолком, едва хватило оглядеться.
Подвал с каменными стенами, вот что это такое! И больше ни на что это не похоже. И пол земляной. Ни лавки какой-нибудь завалящей, ни охапки сена в углу. Как хочешь, так и обустраивайся. А я мокрый насквозь и в грязи по уши! Холодно!
У стены устраиваться на ночлег не стал — мокрый камень обжигал ледяной стужей. Где упал, там и остался. Не из чего выбирать. Прилёг прямо посередине клети, свернулся калачиком, глаза закрыл.
Только задремать не вышло, очень уж зябко здесь было, не согреться никак. Хочешь не хочешь, а пришлось вставать и помаленьку шевелиться, несмотря на ранение и сотрясение. Иначе никак. Тут два варианта — замёрзнуть в неподвижности или выжить в движении…
Последнее и спасло. Движение. Сначала осторожное, потом всё более уверенное и сложное. И ещё то, что окончательно избавился от прежнего хозяина этого тела. Не мешал он мне больше. И тело с каждым мгновение всё больше и больше начинало мне подчиняться. Жаль, не успел окончательно с ним слиться.
Шорох за дверью услышал сразу. Услышал и насторожился. Дверь заскрипела и приоткрылась. Через эту приоткрытую щёлку из подвального коридора тусклый свет в мою каморку на мгновение пробился. И тут же проём кто-то заслонил, снова темно стало, а я уже сбоку от проёма стою, к склизкой стене прижался. Само оно как-то у меня так вышло.
А потом отблеск огня на остром жале наконечника увидел и замер.
— Где он?
Стою, не дышу, и глаз не свожу с этого блестящего наконечника! Смотрю, как он медленно из стороны в сторону перемещается, меня ищет.
— Темно тут, ничего не вижу. Ну-ка подсвети! — скомандовал стрелок невидимому напарнику.
Нет у меня времени стоять! Короткий подшаг вперёд, левой рукой подбиваю снизу самострел, стараясь чтобы пальцы не попали под тетиву. Тугой хлопок, стрела уходит в потолок, а я уже рву самострел из рук стрелка. Заодно и тяну его вперёд, на встречу с правым кулаком!
Удар не сдерживаю, бью сразу в висок. Слабо бью, само собой, но и этого хватает. А левой в это время откидываю в сторону самострел.
Хрустнуло под кулаком, стрелок начал заваливаться в сторону, головой глухо о проём ударился. Успел ухватить его и дёрнуть на себя. А потом уже не удержал тяжёлое тело, да и не хотел удерживать. Всё равно бы силёнок не хватило!
Сразу увидел у него на поясе ножны с мечом, ну и ухватился за рукоять, потянул на себя, выдернул его из ножен и удивительно вовремя это сделал!
Сообщник убийцы уже перечеркнул дверной проём двумя косыми ударами острой стали! Прыгнул вперёд, проскочил прямо над подрагивающими в агонии ногами, намереваясь закончить работу, приземлился на обе ноги, развернулся… И мягко опустился на колени!