Дорогой скорби: крушение Ордена (СИ) - Кирнос Степан Витальевич. Страница 104

– Вот и твоя очередь пришла. – Демоническим голосом кинул дремора крестьянину. – Ты не хочешь сдаться? Спасёшь воинов и сам станешь верным рабом, будешь хорошей собакой для нас.

– За Тамриэль. – Прошептал Саво и вступил в неравный бой с могучим и непомерно сильным противником и крикнул ему. – Никогда, мразь!

Бой вокруг них практически замер, ибо все желают посмотреть, как их военачальник выпотрошит крестьянина. Саво поднял стальной меч, исполненный в морровиндском стиле, и приготовился к схватке. Но при первом же ударе об демонический эбонит сталь Саво раскололась, и клинок со звоном разлетелся на осколки. Тварь из Обливиона расхохоталась гулким смехом, вселявшим ужас, и практически потеряла интерес к крестьянину, зная, что победы не избежать, но Саво не собирается отступать. Он тяжело поднимет окровавленную пику с земли и зовёт к себе чудовище и пока дремора разворачивался, Саво постарался нанести удар, как можно точнее и сильнее. Удар пики пришёлся прямо в сердце слуги Даэдра, разбив демонический эбонит мощным напором. Пика с металлическим хрустом пробила броню и устремилась вглубь противника, который изо всех сил, в отместку, обрушил свой клинок на крестьянина.

В это мгновение Саво почувствовал, как холодный эбонит из чёрной кузни Обливиона ледяной поступью проникает сквозь плоть, касается его органов, разрезая их, и жизнь невозвратимо покидает его. И крестьянин из последних сил надавил на пику, пронзив чёрное сердце врага.

Глаза дреморы расширились от удивления, вспыхнули синим пламенем предсмертной агонии, что какое-то крестьянское оружие пронзило его, разбив столь прекрасный доспех, и что его вообще кто-то смог поразить.

И простояв пару мгновений, всматриваясь друг другу в глаза, они оба замертво упали на землю, ознаменовав конец поединка. Простой крестьянин и дремора Молага Бала сплелись в последнем смертельном танце, в котором и отошли к своим хозяевам.

И Саво уже не увидел того, что он и его отряд оказался лишь приманкой, и маги Ордена начали десятками выжигать еретиков, которые практически взяли укрепления. Крестьянин не знал, что тут планировалась молниеносная и массивная атака, и сюда было кинуто больше тысячи еретиков Даэдра, которых нужно как-то было подстегнуть к наступлению. Он не увидел, как практически все защитники укреплений оказались вырезаны превосходящим по численности противником, залившим местность кровью. Саво и не смог увидеть, как эти самые еретики горят и с предсмертной болью понимают, что оказались в ловушке, а маги Ордена делают всё, чтобы не допустить окружения.

Он уже ничего не видит. Его обмякшее тело лежит на поле сражения, а душа устремилась к Аркею в объятия. Но позволив раскрыться противнику, он и свершил свой личный подвиг, ибо если бы не удар во фланг, спровоцировавший противника, то перестреляли бы магов Ордена, и окружения всех воинов второго рубежа было не избежать. И в этот миг наверняка решалась судьба Тамриэля. Доблестный подвиг обычного крестьянина в битве с дреморой лишил еретиков, да всех атакующих сторонников губительных сил талантливого командира из Холодной Гавани, оставив врага без умелого командования. Именно этому слуге Даэдра было поручено прорваться через стены крепости с юга и вступить внутрь Великой Цитадели первым. Но весь план проваливался из-за скоротечного боя, который навсегда решил судьбы этих двух воинов.

Саво остался лежать на пустом поле боя, усеянном только трупами. Где-то в дали не так давно протрубил знакомый рог, но перед этим был дан сигнал на отступление. Однако Саво этого уже не услышал, ибо он навсегда сплёлся в последних объятиях с противником, оставшись лежать на влажной от крови земле.

Но даже этого подвига оказалось мало для того, чтобы остановить наступающие орды противника, одураченного лживыми обещаниями чёрных покровителей. Они, не зная страха и подгоняемые дреморами, идут в бой, стремясь устроить безжалостную резню, в которой хотели восхвалить Даэдра. И маги, насколько бы могущественны не были, не могут управиться и с мелкими еретиками, и со стрелками, и с офицерами-дреморами. И, кажется, что подвиг стал напрасным, и маги уже начинают отступать, едва ли не пускаясь в повальное бегство. Но, похоже, сегодня сами Боги не возжелали того, чтобы подвиг крестьянина пропал в никуда за ненадобностью…

Сама земля начала содрогаться от тяжёлых шагов. Скрежет древнего металла и шум паровых механизмов наполнили поле брани. И от Цитадели, завиднелась огромная шагающая машина, чей металл сияет в свете сотен огней и переливается золотистыми оттенками крепкого двемерита. Огромный колосс разрушения и страданий, по милости и мастерству магов, учёных и мастеров был возвращён к жизни, шагнёт к полю сражения, чтобы остановить врагом. В бой вступил двемерский центурион.

Силы еретиков в изумлении и страхе остановились, прекратив наступление, увидев, как огромная монументальная статуя, контролируемая чародеями, выполненная из крепкого двемерита, обступая разрушенные укрепления, вышла на поле боя. По сравнению с этим металлическим чудовищем, они как жалкие и ничтожные насекомые. И тут, смотря на грозного механического солдата, нёсшего лик своих давно пропавших хозяев, еретики усомнились в своём духовном выборе…

Была дана команда чародея-оператора, наполнившая яростью и непреодолимой злобой дух древней машины, и начался страшный бой. Укрытый мерцаньем магических щитов, сотрясая землю, он принёс воздаяние, месть за предательство, ордам врагов, превращая их прах и пепел огненным дыханием.

Сначала центурион выпустил вместо пара струю жидкого пламени, окатив им всех, кто стоял рядом, изжарив до корочки. Крики агонии врага пронеслись адским хоралом по всему побережью, ввергнув в ужас тех, кто ещё в тылу наступления. Все те, кто смог выжить после «огненной бани», катались по земле с опаленной плотью, не понимая, что эта за тварь. Запах жжёной плоти мгновенно повис над полем боя жутким ореолом, вместе с ароматами страха. Но центуриону всё равно. Для него столетия битв сплелись воедино в войне, полыхающей тысячи лет и ему нет дела до живых. Вновь дана команда, и механизм вступил в рукопашную.

Взмахами исполинского молота он крошил черепа и дробил кости, обращая их в пыль и разбрасывая еретиков, подобно тому, как ветер раскидывает мусор. Молот с невообразимой скоростью пляшет туда-сюда, раскидывая орды диких и осатаневших врагов, превращая их в мешки с дроблёными костями. От ударов могучего молота в недалёкий полёт уходило каждый раз не менее полдесятка еретиков с раздробленными скелетами. Своей острой секирой он режет противником, раскидывая их лезвиями топора в разные стороны и подкашивая их, подобно страшному житнику. И через несколько секунд весь его низ покрылся горячей стекающей алой кровью, разукрасившей его подобного праздничным краскам.

Агония битвы наполнила поле битвы, но еретики не собираются отступать и готовы идти до гибели. Но вот ещё одна струя пламени накрыла инфернальной волной полсотни врагов, и еретики забыли про штурм укрепления. Теперь они желали спасти собственные жизни от неистовой ярости. Для жалких даэдропоклонников жизнь в этот момент превратилась в жуткий хоррор.

Центуриона пытались расстрелять из луков, но стрелы всего лишь со звоном отскакивали от стрел, так не причинивших вреда.

Адский центурион словно взбесился и начал самую настоящую резню. Маг, его контролировавший, давно отступил, оставив механического колосса держать юг. Его оружия крушили и терзали всё живое. Огнемёт испепелял всё, что попадало под адскую струю, пока не кончилось топливо. Сошедший с ума адский машинный демон из древних времён окружил себя вихрем крови и облаками из праха, сделав наступление невыносимым.

И так, страшный механизм, словно отомстил еретикам за смерть Саво, обагрив поле боя кровью и пеплом и надолго замедлив наступление и продвижение гнуси Люция.

Глава 29. Последний рубеж

Те же сутки. Цитадель Ордена. Ночь.