Самый лучший комсомолец. Том второй (СИ) - Смолин Павел. Страница 10

— Менгеле! — заорал я, ткнув пальцем в невесть как оказавшуюся здесь тварь.

Виталина, словно оставляя за собой шлейф, ломанулась на упыря, безоговорочно мне поверив. Привыкла!

Следом стартанул дядя Витя, критически не успевая — девушка «приземлила» доброго доктора и вдавила большие пальцы в его глазницы.

Не осуждаю — я из других времен и голова работает по-другому, но даже у меня Освенцим перед глазами стоит. А ей, будь хоть трижды подготовленному оперативнику, каково?

Дядя Витя с рыком «Отставить, товарищ младший лейтенант!» оттащил девушку за шиворот. Опомнившись, Виталина обмякла.

А от входа к нам бежали немцы в «гражданке» со знакомыми лицами — с самого вокзала некоторых замечал тут и там. А вот и Штази, которое нихера мышей не ловит, раз у них по городу живой Йозеф Менгеле ходит. Достопримечательностями любуется, тварь! Ничего, теперь до самой виселицы будет внутрь себя смотреть.

— Виталина Петровна выполняла секретный приказ! — рявкнул я на опешивших соотечественников. — А теперь мы с вами дружно сдаемся, товарищи!

Скользнув по мне взглядом, дядя Витя оценил полные мольбы глаза и подыграл:

— Все под контролем, товарищи! Сдаваться не нужно!

И он живительной пощечиной привел в чувства совершенно потерянного Леонида Матвеевича, скомандовав:

— Посла!

— Да! Точно! — опомнился он.

— Нос отгрызу! — оскалился я на парочку попытавшихся протянуть руки к совершенно потерянной Вилочке штазистов, загородив ее собой.

Еще парочка пыталась добиться ответа от визжащего, сучащего ножками, закрывшего ладонями кровоточащее лицо доктора.

— Вы о*уели, твари, военных преступников к себе пускать?! — закрепил я успех. — Почему нам из Москвы за ним ехать приходится?!

Сделал шаг на растерянных сотрудников.

— Кого еще прячете? Гитлера?! Четвертый рейх строите?!

— Сережа, хватит! — одернул меня закончивший общаться со штазистами дядя Витя и с невыносимой тоской в глазах (добить бы!) проводил взглядом утаскиваемого к выходу доктора Менгеле. — Товарищ старший лейтенант, смирно! — вдруг рявкнул на Виталину.

Девушка тут же вытянулась.

— За образцовое задержание военного преступника объявляю вам благодарность! — покосившись на меня с видом «если бы не ты, я бы ее в отставку отправил за потерю самоконтроля», добавил он веса моей импровизации про «секретный приказ».

— Служу Советскому Союзу! — проорала в ответ девушка.

— Умываться шагом марш! — скомандовал полковник.

— Есть! — козырнула она испачканной рукой, и, чеканя шаг и гордо подняв голову последовала к выходу.

Ну а мы не столь торжественно пошли следом — предстоит много крайне непростых разговоров.

Ни в какие застенки нас, конечно же, не повезли — не того уровня «туристы» попались — а вполне вежливо проводили до ближайшего ресторана и не менее вежливо попросили дождаться Петра Андреевича Абросимова — нашего посла в ГДР, который и заберет непутевых нас на поруки.

Осознав, что в глазах не владеющей немецким части нашей группы Виталина только что выдавила глазки немецкому старичку — да еще и по секретному приказу! — попросил дядю Витю объяснить, кого это мы там на крыше встретили. Народ проникся, и даже Хиль благодарно поцеловал Вилке ручку, заявив, что теперь будет спать спокойно, потому что все время после визита в Освенцим он представлял на месте тамошних детей своего сына.

Сама Виталина мрачная донельзя — жалеет не о содеянном, а о потере самоконтроля. Увел ее за дальний столик:

— «Вот я с собой не совладала, значит и вправду бракованная», — начал обрабатывать любимый столовый прибор.

Девушка подпрыгнула — прямо в точку!

— Но мы оба понимаем, что это — разовая акция, — продолжил я. — Более того — в данной конкретной ситуации обвинять тебя ни один здравомыслящий человек морального права не имеет. Я бы, например, тоже с радостью чего-нибудь доброму доктору открутил. Молоды мы с тобой, — развел руками. — Вот дядя Витя бы сдержался идеально, потому что всем нашим фронтовикам в какой-то момент пришлось переключаться с парадигмы «убей немца» на «освободи немцев от нацизма». А насмотреться-то они явно успели побольше нашего. Если когда-нибудь встретим еще военных преступников, будешь им глаза выдавливать?

— Без приказа не буду, — буркнула Вилка.

— Вот видишь, — развел я руками. — Ты вместо посыпания головы пеплом…

Подняв руку над головой, помахал косящейся на нас официантке.

— …готовься капитанские погоны пришивать и получать награду от наших израильских, будь они трижды неладны, партнеров.

Официантка робко подошла, и я спросил:

— Уважаемый товарищ, а у вас в меню присутствует суп Румфорда?

Вилка хрюкнула — отходит помаленьку!

— Извините, товарищ, такого супа у нас нет, — расстроила она меня.

А я бы попробовал!

Пришлось заказать две порции картофельного супа с мясом, столько же шницелей, отварные яйца под горчичным соусом, кофе (настоящий, на песочке варят!) и яблочный сок в качестве дополнительного напитка.

— Десерт? — напомнила занесшая заказ в блокнотик фройляйн.

— Доверяю выбор десерта тебе, — улыбнулся я Виталине.

— Картофельные сладкие оладьи с изюмом, — решила она.

Официантка передала заказ на кухню, и наши товарищи, поняв, что так можно, тоже начали заказывать всякое. Те, у кого аппетит после выдавливания глазок в прямом эфире остался, разумеется — где-то две трети, крепки предки, не мне чета.

Бухнув в суп ложечку горчицы — насмотрелся на делавших так аборигенов в прошлом ресторане — с немалым удовольствием выхлебал результат.

— Вкусно, но я бы грибочков добавил, — поделился ощущениями с Вилкой.

— Ты бы их везде добавлял, — хихикнула она.

Вроде вернула душевный покой.

— Это правда, — покивал я. — Лучше грибов могут быть только грибы. Замечала, что грибница похожа на нервные окончания? Это неспроста — поедая грибочки, мы напрямую запитываемся энергией от вселенского гигамицелия.

Девушка прикрыла рот салфеткой, чтобы просмеяться, а я щедро намазал шницель все той же горчицей. Зря это она — вот Ленин шарил, потому что и сам был грибом.

Настроение — огонь, потому что инфа о местоположении известных мне по послезнанию нацистов в «инфобомбе» была, и, раз Менгеле зашевелился, зерна упали на благодатную почву. Наглость, конечно, нереальная — прямо в Берлин приперся! И хваленый орднунг что-то сбой дал. Не узнали? Ой не знаю, как-то не верится — все ведь знают, что Южноамериканские документы нужно проверять особенно тщательно, уж больно много недобитков на этот материк убежало. Впрочем, с оккупированными кадрами пусть старшие товарищи разбираются — я свою работу по тыканью пальцем в нехороших людей сделал идеально.

Наш посол прибыл как раз к моменту, когда мы доели специфические, но вкусные оладушки и представлял собой седого худого старика «за пятьдесят» со вполне приятным лицом.

— Здравствуйте! — поднявшись навстречу к безошибочно направившемуся к нашему столику послу, пожал руку. — Очень приятно с вами познакомиться, Петр Андреевич!

— Взаимно, — улыбнулся он. — Как вам Германия?

— Вгоняет в уныние — смотришь на Берлин, потом мысленно возвращаешься на Родину — в ее, скажем так, «замкадную» часть, и вообще непонятно, кто в войне победил, — развел я руками.

— Здесь тоже по-разному живут, — пояснил неразумному мальчику посол. — Берлин — это витрина.

— Все понимаю, — улыбнулся я. — Как подростку мне свойственно несколько преувеличивать, поэтому стараюсь давать себе волю там, где никакого вреда мои преувеличения не вызовут. В телевизоре ничего подобного говорить не буду. А как вы с такой кухней, — указал на початую баночку горчицы. — До сих пор желудок не сожгли?

— Во всем нужно знать меру, — широко улыбнулся он и задал завуалированный вопрос. — Прием отменять нельзя.

— Было бы грустно, если бы пришлось — я уже настроился, — улыбнулся я в ответ. — И у нас еще Бранденбургские ворота не осмотрены, Петр Андреевич, если можно, разрешите продолжить экскурсию? Мне за границей неуютно, поэтому стараюсь почерпнуть из этой поездки максимум, чтобы не давать себе поводов уезжать с Родины снова.