Кровь моего монстра (ЛП) - Кент Рина. Страница 60
— Что…что случилось? Ох, Костенька! Кто сделал это с тобой?
Она отталкивает меня, и я чуть не роняю ее сына.
— Ты... и ты! — она бьет Виктора кулаком в грудь. — Это Кирилл сказал тебе сделать это? Этот ... этот дьявол недоволен всем, что он сделал, и теперь он забирает у меня моего сына?
— Это не так — говорю я мягким тоном. — Мистера Константина пытали и бросили перед клубом, поэтому мы…
— Мама... — хрипит он, его голос срывается.
— Да, дорогой? Мама сейчас здесь. Все будет хорошо — ее тон меняется на материнский нежный. Таким тоном я никогда не слышала, чтобы она обращалась ни к Кириллу, ни к Карине.
Она перестает толкать и бить нас, просто чтобы мы могли отвезти его в клинику. Как только приходит доктор, она выгоняет нас вон.
И все же я остаюсь снаружи.
— Какого хрена ты творишь, Липовский? —спрашивает Виктор, когда я не следую за ним.
— Я останусь здесь на случай, если доктору что-нибудь понадобится.
— Кто ты, черт возьми, такой? Мать Тереза? — он подходит ближе. — Мы оказали ему помощь. С ним все будет в порядке. Кроме этого, мы не общаемся ни с ним, ни с его матерью.
— Она тоже мать Кирилла.
— Она похожа на его мать, как ты думаешь?
— Ну что ж…
— Убирайся отсюда на хрен.
— Но…
— Я сказал, вон. Иди и жди босса перед его комнатой для ночного дежурства.
Я хочу врезать Виктору прямо в его стоическое лицо, но что-то подсказывает мне, что это не пройдет так хорошо.
Неохотно я велю одной из служанок сообщить мне о состоянии Константина, затем поднимаюсь по лестнице, чтобы дождаться его величества тирана Кирилла. Может быть, мне стоит притвориться больной, чтобы не оказаться запертой с ним в одной комнате. Я подумываю о том, чтобы попросить Максима о помощи, но не хочу, чтобы он что-то заподозрил.
— Саша! — зовет меня знакомый голос, как только я поднимаюсь по лестнице.
Карина хватает меня за запястье, тащит в свою комнату и закрывает дверь. Как обычно, она наполнена свечами, но она, по крайней мере, отдернула шторы.
— Что случилось? — спрашивает она встревоженным голосом. — я слышала, как горничные говорили о докторе и медицинском обслуживании. Кирилл в порядке? Это его кровь на твоей одежде?
— Он в порядке, как дьявол — я сжимаю губы, забывая, что на самом деле разговариваю с его сестрой.
— О, слава Богу — она делает вдох.
— Это Константин. Это он пострадал.
Ее плечи опускаются, но она ничего не говорит.
— Разве ты не хочешь посмотреть, как у него дела? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
— Юлия, вероятно, на его стороне, верно?
— Да.
— Тогда все в порядке. Я просто узнаю об этом от горничных.
— Он твой брат, Карина. Ты не должна слышать об этом от горничных.
— Я бы предпочла сделать это, чем видеть, как Юлия заискивает перед ним. — она поджимает губы. — Он единственный ребенок, о котором она когда-либо заботилась, ты же знаешь. Единственный, к кому она относилась как к своему собственному. Покупала ему вещи, брала его с собой в поездки и давала ему слова поддержки. Она смотрела на него с любовью, беспокоилась о нем и предложила ему весь родительский комплекс. На нас с Кириллом она всегда смотрела только с отвращением. Даже презрение. Когда у меня начались приступы паники и беспокойства, я с плачем пошла к ней и попросила о помощи, как любая напуганная дочь попросила бы свою мать. Но когда я обняла ее, она оттолкнула меня, как будто я был отвратительна, и сказала, что я получила именно то, что заслужила. Она как наша мачеха.
— Мне так жаль, Карина.
Она вытирает слезы, прилипшие к глазам.
— Дурацкая вода вытекает, когда в ней нет необходимости. Не волнуйся. Я полностью покончила с этим.
— Хорошо.
— Я не боюсь или что-то в этом роде, но на всякий случай, ты можешь остаться здесь, пока я не усну?
— Конечно.
Я остаюсь у ее постели, пока она рассказывает мне истории и интересные истории, которые она узнала в Интернете. Она автор серийных комиксов и сказала, что, может быть, когда-нибудь скажет мне свой псевдоним. В то время как она борется с окружающим миром, ей удалось создать свой собственный миниатюрный мир, в котором она чувствует себя более непринужденно. После того, как она засыпает, я укрываю ее одеялом и тихо выхожу из комнаты.
Я получаю сообщение от горничной, сообщающей мне, что Константин вне опасности и спит. Сегодня вечером Юлия останется рядом с ним.
Облегченно вздохнув, я иду в комнату Кирилла. Я вся в крови Константина, когда несла его раньше, и мне нужно переодеться, прежде чем я отправлюсь на ночное дежурство.
В тот момент, когда я открываю дверь, черная энергия захватывает меня, прежде чем рука зажимает мне рот. Приглушенный визг покидает меня, когда меня затаскивают внутрь.
Темный, зловещий голос шепчет мне на ухо:
— Тсс. Мне нужно, чтобы ты заткнулась, Саша.
29
САША
Мой разум пустеет.
Самое страшное — это не отсутствие у меня реакции или мыслей. Это то, как внезапно мое тело берет на себя ответственность за ситуацию. В тот момент, когда меня затягивают внутрь, я не перехожу в режим повышенной готовности и не напрягаюсь для драки. Это далеко не так. Я узнаю это прикосновение и тону в знакомом мужском аромате, к которому не смогла бы привыкнуть, даже если бы попыталась.
Дверь закрывается с тихим щелчком, а затем меня вталкивают внутрь. От дикой мощи его силы у меня перехватывает дыхание, и у меня нет другого выбора, кроме как идти в ногу с ним.
Или попытаться это сделать.
Он слишком быстр, слишком непредсказуем, и это пробуждает во мне дремлющего зверя.
Моя икра ударяется о твердый край, и я ахаю, когда падаю прямо на мягкую поверхность матраса.
А потом он набрасывается на меня.
Его рука сжимает мои запястья над моей головой, а его колени лежат по обе стороны от моего живота. Я впервые вижу его лицо с тех пор, как он напал на меня из засады, и жалею, что посмотрела. Оно напряженное, но пустое. Мрачное, но эмоциональное. Нет ничего страшнее спокойного Кирилла. Он становится силой, с которой нужно считаться, лишенной каких-либо ограничений или моральных кодексов. Не то чтобы у него когда-либо было что-то из этого, но он, по крайней мере, прилагает усилия, чтобы притвориться, что это так. Но прямо сейчас, правда? В нем нет и намека на эту часть. Он полностью настроен на разрушение, а я случайно оказалась не в том месте и не в то время.
— Что... — я замолкаю, когда он один раз качает головой.
— Ш-ш-ш, не разговаривай. Я так близок к тому, чтобы стать настоящим гребаным животным, и если ты продолжишь говорить, эта ситуация станет очень ужасной.
Я сглатываю, но комок застревает у меня в горле. Это первый раз, когда я слышу, чтобы он говорил таким низким тоном. Он тверд и собран, но под поверхностью скрывается пугающий ураган.
— Итак, Саша... — его голос становится еще более глубоким до едва уловимой угрозы. — Ты закончила быть доброжелательной и убедилась, что с Константином все в порядке?
— Да, в общем то, закончила — понятия не имею, как мой голос звучит так нейтрально в данных обстоятельствах. — Один из нас должен был это сделать, поскольку он твой брат.
— Разве я просил тебя присматривать за моим братом? — Его угрожающий тон потрясает меня до глубины души.
Наверное, мне следует промолчать, но это не гарантирует, что он прекратит это. Что бы я ни делала, если Кирилл что-то задумал, то он добьется этого. Так что я могла бы с таким же успехом избавиться от этих хаотичных эмоций в моей груди.
— Мне не нужно твое разрешение на все, что я делаю — я пытаюсь высвободить свои запястья, но невозможно ослабить его железную хватку. — Вопреки тому, во что тебе нравится верить, ты не мой сторож, Кирилл.