Кровь моего монстра (ЛП) - Кент Рина. Страница 62

С его рукой на моем горле и связанными запястьями я полностью в его власти.

— Посмотри, кому ты принадлежишь, Солнышко. Посмотри, как твое тело подчиняется мне, как будто оно создано для меня. Ты моя, и ты всегда будешь моей, черт возьми. Ты никогда не будешь принадлежать никому другому, кроме меня.

Темное чувство собственничества в его словах должно напугать меня, и в какой-то степени, это так и есть, но я не могу мыслить здраво, когда он избивает меня до полусмерти.

Его ритм такой же интенсивный, как и он сам. Он трахает со своим обычным контролем, но иногда он идет так быстро и так сильно, что даже он не может это контролировать. Его очки запотевают от пота и напряжения, и он отбрасывает их в сторону, а затем увеличивает интенсивность.

Мои груди подпрыгивают и болят от возбуждения, а бедра несколько раз ударяются о мраморную стойку. Укол боли усиливает дикое удовольствие, нарастающее в моей сердцевине.

Внезапно он крепче сжимает мое горло и перекрывает мне доступ кислорода.

Я не могу дышать.

Я не могу...

Как раз тогда, когда я думаю, что вот-вот умру, я кончаю.

А потом воздух и экстаз пронзают меня одновременно. Я начинаю падать, но Кирилл толкает меня к стойке. Удар холода ударяет по моей разгоряченной коже, и мои твердые соски царапают мрамор.

Но эти вспышки дискомфорта забываются, когда он хватает меня сзади за шею и трахает меня до оргазма. Он проникает глубже, вытаскивает, затем снова и снова входит внутрь.

Затем он врезается в меня со смертоносностью животного. Он и есть животное.

Монстр, который не может насытиться.

Даже когда я начинаю плакать от того, насколько это становится интенсивным. Даже когда я думаю, что на самом деле упаду в обморок.

Кирилл не останавливается и не замедляет шаг, и уж точно не финиширует. Он трахает меня снова и снова, пока удовольствие не начинает смешиваться с болью. Пока я не буду уверена, хочу ли я, чтобы он когда-нибудь остановился.

То, как он берет то, что хочет, и использует меня для собственного удовольствия, делает мои бедра грязными и липкими от возбуждения. Еще один оргазм нарастает в моей сердцевине и распространяется по всему телу.

Вот тогда Кирилл рычит, входит сильнее, а затем тепло наполняет мои внутренности.

Он поднимает меня за горло так, что моя спина прижимается к его одетой груди. Его горячее дыхание наполняет мое ухо, прежде чем он рычит:

— Моя.

Пугающая дрожь пробегает по мне, когда я понимаю, что он говорит серьезно и, вероятно, не остановится ни перед чем, чтобы действительно сделать меня своей.

КИРИЛЛ

В тот момент, когда я открываю глаза, я осознаю две вещи.

Во-первых, я заснул.

С тех пор как мой отец начал свои сеансы пыток, мой тип сна был только отдыхом для моих глаз. Я всегда полностью осознаю свое окружение и готов к действию в любой момент. У меня не было глубокого ночного сна... может быть, лет двадцать или около того, до такой степени, что я забыл, каково это. Армия сделала мои привычки ко сну еще более неустойчивыми. Какой смысл давать отдых моим глазам, когда я мог бы использовать это время, чтобы сделать что-то конструктивное?

Следовательно, с годами мое время сна становилось все короче и короче. Единственным исключением была та ночь в деревне. Тогда меня это беспокоило, а сейчас беспокоит еще больше, учитывая, что я действительно провалился в глубокий сон ... более чем на шесть часов.

Это подводит меня к следующему, что я понял.

Саша ушла.

Кровать смята там, где она спала, и в воздухе витает ее запах, но это единственное доказательство того, что она когда-либо была здесь.

Я смотрю вниз и обнаруживаю, что на меня наброшено одеяло, которое, на удивление, прикрывает меня почти полностью.

После того, как я уложил ее спать, я сел на свое обычное место на диване, намереваясь немного поработать, но, по-видимому, я чертовски заснул. Я не только не заметил, как она проснулась, оделась и ушла, но и не почувствовал, как она прикасается ко мне.

Блядь, блядь.

Я вскакиваю и направляюсь в ванную, чтобы посмотреть, там ли она, несмотря на ощущение, что ее там нет. Я останавливаюсь на пороге, когда на меня обрушиваются воспоминания о прошлой ночи. Секс, стоны, пощечины, хрип и плач.

Было много слез, когда Саша больше не могла выносить, когда ее трахали, но иногда были и мольбы, так что я позволил ей кончить. Чем больше слез текло по ее щекам, тем тяжелее мне становилось. Чем дольше она умоляла, тем больше мне нужно было владеть ею так основательно, чтобы никто не смог отнять ее у меня.

Я хотел остановиться после того первого раза, так как она была явно истощена и, вероятно, измучена, поэтому я постарался быть джентльменом и повел ее в душ. Но в тот момент, когда ее тело прижалось к моему в полуобъятии, потому что она не могла нормально стоять, все джентльменские мысли вылетели в окно. Не то чтобы эта роль изначально пришла ко мне естественным образом.

Как диктовала моя природа, я трахал ее у стены душа до тех пор, пока у нее не осталось другого выбора, кроме как держаться за меня. Пока она чуть не упала в обморок от того, сколько раз кончила, и мне пришлось использовать ее рот, чтобы кончить.

Она улыбнулась, хотя и слабо, и пробормотала:

— Спасибо — теперь я не уверен, за что она была благодарна, но я все еще наслаждался тем фактом, что она была благодарна мне.

Если бы кто-нибудь спросил, что на меня нашло, у меня не было бы ответа. Даже я не знаю, что, черт возьми, происходит со мной, когда Саша рядом. Вначале это было простое любопытство относительно того, почему она притворяется мужчиной, но потом я познакомился с ее решимостью и упорством, и это переросло в форму уважения. Это о чем-то говорит, поскольку я уважаю только избранных людей, и им потребовалось много времени, чтобы заслужить это.

Вскоре после этого я был раздражен тем, что у нее хватило наглости скрывать от меня секреты, когда я владею ее жизнью. Так вот, это долбаное желание. Тип, который невозможно удовлетворить, независимо от того, как долго или сильно я ее трахаю. Как будто в доказательство моих слов, мой член напрягается под моими спортивными штанами, требуя еще одного раунда в ее тугой киске.

Нет, это не ее киска. Это моя.

Все, что Саша может отдать, принадлежит мне, что бы она ни говорила по этому поводу.

Я направляюсь к шкафу и переодеваюсь в костюм, все еще размышляя о том, какого хрена я заснул. И почему Саша исчезла, пока я спал.

Она сбежала, и ты это знаешь.

Я застегиваю рубашку контролируемыми движениями, несмотря на огонь, который превращает мои внутренности в пепел. Я всегда был из тех, кто становится спокойнее, но смертоноснее в ситуациях, которые идут вразрез с моими желаниями.

Это позволяет мне увидеть картину со всех сторон и придумать идеальный план устранения проблемы.

Прямо сейчас эта проблема заключается не в засранцах в организации, могилы которых я медленно, но верно раскапываю.

Это не мой брат-идиот и не моя никчемная мать.

Это даже не потраченная впустую жизнь Карины.

Это напоминание о том, что у Саши где-то есть мужчина.

Я не слышал весь разговор прошлой ночью, но я услышал достаточно, чтобы понять, что она скучает по нему, любит его еще больше и скоро вернется домой навсегда. О, и она улыбалась, как идиотка, и пинала ногой воображаемые камни.

Это первый раз, когда я вижу ее такой счастливой. Это также первый раз, когда я пожалел, что у меня нет сил вытащить кого-то с другого конца телефона и выстрелить ему между глаз.

Но я даже не могу узнать, кто он, потому что она выстрелила в телефон. Чтобы защитить его.

От меня.

Мои пальцы сжимаются вокруг кнопки, но я отпускаю ее, прежде чем отломить.