Внучка жрицы Матери Воды (СИ) - Кольцова Лариса. Страница 74

— И тебе не болеть, — отозвался он весело. Что же касается Азиры, заговорившей с незнакомым человеком, её не просто так считали умственно ушибленной собственной матерью ещё в раннем детстве. Своими выходками она бы посоперничала с той самой акробаткой на сцене.

— Надеюсь, твоя девушка не растерялась и подняла себе пару слезинок, — продолжила Азира, — Они, кажется, настоящие… — она перевела на меня свой взгляд, пребывая в каком-то ошеломлении. Я так и не поняла, узнала она меня или умышленно проигнорировала. Мелькнула розовокудрая голова Эли. Она тоже не узнала меня в роящейся и поднимающей пыль толпе, а тормошила Азиру и тараторила, — Я ничего не нашла! Всё подобрали! Дашь мне хотя бы одну штучку?

— Так я не стала ничего подбирать, — солгала ей Азира. — Это же стекляшки! Пойдём на свои места, пока их не заняли!

— А чего ты тогда шныряешь по всей площади? — не отставала Эля. Я спряталась за мощную фигуру Рудольфа, чтобы ни Эля, ни Азира не рассмотрели меня и не узнали.

Азира утаскивала Элю за руку, — Надо поспешить! А то займут наши удобные места!

— Я булочку с глазурью хочу купить! — ныла Эля и вдруг уставилась на меня, узнав и не поверив, что и я тут, — Я изнываю от жажды… Нэя?

— Да они тут чёрствые! — нашлась Азира. То ли она узнала меня и не хотела, чтобы Эля вступала со мной в общение, то ли эмоциональная взбудораженность, бывшая тут всеобщей, тому препятствовала. — И напитки тут тёплые, противные, а очередь до ночи не выстоишь…

Я быстро повернулась спиной к своим подружкам, увлекая Рудольфа прочь отсюда.

— Это же Нэя! — восклицала сзади Эля, — Это же она!

— Да ты что! — увещевала её Азира, — Просто похожа. Это танцорка. Я тоже сначала её с Нэей попутала. Откуда у Нэи парень — акробат? Не видишь, как он её обжимает? Разве она такое позволила бы хоть кому?

— Точно, не она. И платья я такого у неё не видела. А как похожа…

Толпа, состоящая из тех, кто не попали внутрь решётки, гудела от скорби по недосягаемым сокровищам, просыпавшимся с неба, а также и от смеха скептиков над легковерием скорбящих.

— Что за слабоумные тут собрались! Да у вас последние деньги выманивают трюками! Для того, чтобы подарить вам драгоценные камни? Хо-хо! Отлично!

Мы с трудом продрались через толпу экономных зрителей, пожалевших купить билеты. Чего они могли услышать и разглядеть в такой толчее, непонятно. Но, видимо, и это было для них развлечением. — Не знаете, будет ли повтор того полёта? — спрашивали у нас, как будто мы более осведомлены о программе, чем они сами.

— На афише всё написано, — сказала я.

— Да ничего там не написано! — ответили мне. — Про полёт и про сокровища с неба ни слова там нет!

Мы оказались с Рудольфом в том переулке, где он и оставил машину.

— Зачем ты разбросал эти стекляшки? Такой переполох начался…

— Почему стекляшки? — спросил он. — Самые настоящие слезинки вашей Матушки Воды. Мелкие, конечно, но пусть порадуются.

— Где ты их набрал? — изумилась я. — Да ещё в таком количестве….

— Если я волшебник, к чему твои вопросы?

— А я-то думала, зачем у появившегося на сцене акробата сумка на поясе… и явно не лёгкая. Ведь она точно тебе мешала!

— Если только чуть-чуть. Но ведь праздник должен быть у всех.

— Неправильно ты поступил! Если бы зрители поняли, что камушки подлинные, они бы передрались, а то и поубивали друг друга! Как так можно шутить? — я не находила слов от возмущения. Его непонятливость реалий жизни граничила с каким-то идиотизмом!

— Но ведь им и в голову не пришло, что они настоящие! — продолжал он упиваться своей возбуждённой радостью. — Они же сочли это чем-то вроде конфетти. А когда разберутся, что к чему, так потом…

— Представляю, как потом все будут ползать на коленях по всей площади и перетряхивать грязь в поисках сокровищ. Камни же мизерные… насмешка над людьми и только.

— Не было никакой насмешки, — не соглашался он. — Я устроил им праздник во всех смыслах. Кто-то найдёт, кто-то нет, так ведь в жизни вокруг и нет никакой справедливости.

— Не надо было так делать! — упрямо продолжала твердить я, уже и сожалея, что мне-то не досталось ни одного камешка.

— Не переживай, — он будто понял тайную подоплеку моих переживаний, — я одарю тебя впоследствии таким количеством прозрачных «слёз», что ты и радоваться им устанешь, — фраза прозвучала как-то двусмысленно. Будто он обещал одарить меня настоящими уже слезами.

— Мне не надо от тебя никаких сокровищ. Люди любят камни, но те не умеют любить людей в ответ.

— Умница! — похвалил он и повторил, — «Супер» умница! — Приставку к слову «умница» я не поняла.

— В тебе слишком много непонятного. Потому и речь твоя не всегда понятна, — пробормотала я. — То ли ты смеёшься, то ли серьёзен…

Рядом с его машиной стояла высокая машина с фургоном, в которой актёры и перевозят свой реквизит, а также и живут.

— Видишь, одна из каравана этих странствующих машин отдана мне до утра. Я заплатил за это немалую цену. — И он подвёл меня к кабине, куда ловко подсадил меня, а потом взобрался сам. Кабина была очень большая, рассчитанная на несколько человек. Я послушно сидела рядом с ним, а он уверенно включил машину, и она тронулась в темень уже надвигающейся ночи. Меня подбрасывало на ухабах, а сама машина жутко тарахтела.

— Чудо техники, — язвила я. — О такой повозке счастья я и мечтать не смела…

— Актёры же бедны, — ответил он. — Эксплуатируют технику до тех пор, пока она не разваливается прямо под ними. Я и так вытребовал самую новую из их машин.

— Девушки пристают к тебе сами, — заметила я, вспомнив про Азиру.

— Та, которая в красной жилеточке, танцовщица, — пояснил он. — Когда я приходил в этот бродячий балаган, она пыталась найти там работу.

— И как?

— Неудачно. Бедняжку изгнали и чуть не побили. Жалко её. Девочка красивая…

— Как же говорил, что красивее меня нет никого? — зарделась я от внезапной ревности.

— Так я тебя ни с кем и не сравниваю.

Поразмыслив о такой вот странности, что Азира столкнулась с ним там, куда он пришёл впервые, как и сама она туда забрела вынужденно-случайно в поисках работы, я всё же была задета, что он запомнил её.

— Она живёт на той же улице, что и я, — зачем я это говорила? Какое ему дело до того, где живёт случайно увиденная танцовщица? — Она наглая и злая. В детстве со всеми дралась и кусалась. Но и её саму ненормальная мамаша била и гоняла по всей улице. Почему ты запомнил её?

— Так это ж было вчера, — пояснил он. — Увидел и вспомнил. Видишь, как бывает, иногда сироты живут лучше тех, у кого есть родители. У тебя нет родителей, но близкие любят тебя и берегут. Кажется, эта девушка любит твоего брата?

— Любит, любит. Как же его не любить, такого красавчика. Весь вопрос в том, любит ли он её? — и опять меня накрыла волна ревности. Он не просто разглядел её тогда на плоту, но и запомнил, сразу же соотнеся увиденную танцовщицу, принёсшую в балаган свою профессиональную выучку на продажу, — ведь Азиру так и не аттестовали в Школе танцев за дерзкое поведение, — с тою, кто миловалась с Нэилем на реке.

— Почему же нет? — спросил он.

— Потому что он образован, высокороден, у него впереди блестящая карьера и открывшаяся возможность вернуть наши наследственные владения, отнятые по навету, а что есть у неё?

— Ого! — прокомментировал он с улыбкой, — кажется, я тоже тебе не ровня.

— Ровня, не переживай, — нашлась я с ответом, — с такими-то возможностями, как разбрасывать драгоценные камни на головы праздной толпы, ты сможешь при желании купить себе завидное имение. Хотя аристократом стать не сможешь. То, что даётся при рождении, нельзя купить.

— Выходит, я тебе всё же не ровня! — опять засмеялся он. — Той девчонке в красной жилеточке как раз подхожу!

Он уловил мою ревность и забавлялся этим. Я опять пожалела о красном корсете с драгоценной птичкой, отданным моей бабушкой, о своём бирюзовом и таком удачном платье, — уж если и Рудольф обратил внимание на наряд дрянной Азиры…