Внучка жрицы Матери Воды (СИ) - Кольцова Лариса. Страница 86

— Что же сама старая развратница не боится кары Матери Воды, если она давно замужем? Или вышла за немощного инвалида? — зло выпалила я.

— Нет. Она обучалась, но это не означает, что был проведён хотя бы один ритуал с её участием. Так что посвящения — то не было. Она выбрала замужество вместо высокого служения. Стать аристократкой, моя милая, это не шутка! Ты у бабушки своей спроси, легко ли противостоять подобному соблазну?

— У бабушки не было выбора. И за своё отступничество она пережила много горя и потеряла сына и внука! Первого сына моего папы… А также погибла первая жена папы…

— Когда ты постигнешь такие тайны, вся твоя теперешняя жизнь будет казаться тебе сущей чепухой! А дарить счастье душе можно и через тело. Тело лишь инструмент, данный на время ради дальнейшего развития души.

— Через разврат не может быть развития. Через любовь — да! Но любить положено только единственного избранника. Старый культ, если бы он был праведным и угодным Надмирному Свету, не был бы подавлен и уничтожен. То, что осталось, все эти игры богатых дядей и тётей, ловля ими изысканных переживаний это подделка под настоящее соединение с душой Матери Воды. Пустяковина! Так считает моя бабушка! У моей бабушки был лишь единственный мужчина. Мой дедушка. И хотя Мать Вода не простила её за измену себе, Надмирный Свет дал ей своё покровительство. Даже теперь после пережитых бед у неё есть я и Нэиль! А твои пустые люди хотят какой-то пустой спектакль сделать своим услаждением. И многих девушек твоя тётя совратила на такой путь служения?

— Ты ничего не понимаешь, — ответила Гелия. — К тому же любой спектакль, если люди впитывают через представление образы, не бывает пустым по своему воздействию.

— Не всякое познание заключает в себе добро. Бывает же разрушительная информация.

— Нэя, ты настолько умненькая, что я не удивляюсь, что Рудольф тебя действительно полюбил.

— Полюбил? — переспросила я, впитывая её признание как иссохший цветок воду. — Разве он мог с тобою о таком откровенничать…

— Я и сама кое-что понимаю в поведении мужчин. Тем более не загадка для меня тот, кого я много лет знала как собственного мужа.

— Мне тоже казалось, что я знаю тебя. Но оказалось, что нет. Я разочарована в тебе! Мне хочется надеяться, что и Нэиль поймёт, наконец, какая ты на самом деле! Ты пустышка, ты развращена, и ты мне больше не подруга!

В ответ Гелия улыбалась, — Ну, наконец-то, ты решила исполнить совет Ифисы, неустанно его озвучивающей! Я тоже считаю, — при том, что не желаю тебя оскорблять, а желаю лучшей доли, — тебе тут не место!

В её глазах стыла та же самая тоска, какую она явила мне в тот день, когда откровенно толкала меня в объятия отцу собственной дочери. Поскольку назвать его мужем, как поняла я потом, было уже нельзя. Так закончилась, как я посчитала, наша прежняя сестринская дружба. А поскольку я была доверху наполнена лишь чувством любви, трансформировавшимся вдруг из счастья в муку, ни для каких других переживаний во мне места уже не оставалось. Оставалось лишь ждать, что и оно схлынет, не имея себе подпитки с его стороны.

Я решила пойти вместе с Элей, но наряжаться не захотела. Мы бродили с нею в людском водовороте, куда-то заходили и что-то ели, поскольку все простонародные дома яств были бесплатные в честь праздника. А дорогие заведения для аристократов намеренно закрыты. Возможно, было и весело, кто-то и приставал к нам с любезностями, я никого толком и не разглядела. Внутри самой себя я пребывала в безотрадности, даже смеясь, даже угощаясь чем-то и убегая вместе с Элей от слишком навязчивых парней. Потом Эля покинула меня. Она встретила наших сокурсников и звала меня пойти нам вместе в одно развесёлое и укромное местечко. Туда, где имелся отличный пляж для ночного купания. Эля уже не помнила собственных страшилок по поводу злодеев, топящих девушек у безлюдных берегов. Я ответила отказом. Не потому, что боялась злодеев, точно зная, что они существуют, убивают и насильничают, грабят и увечат людей. Для подобных существ и всенародный праздник часто являлся поводом для их чёрного неутомимого ремесла. Не хотелось мне никакого купания и игр на грани допустимого с теми, кто не нужен.

Уже вечерело, и я одна бесстрашно пошла по направлению к дому, вдруг очнувшись совершенно одна посреди какой-то безлюдной улочки. Пока я раздумывала над тем, что сокращать дорогу, пожалуй, небезопасно и надо вернуться на людный проспект, меня внезапно окружили трое, выскочившие из большой машины с закрытым фургоном позади. Сама машина, не будь она столь мрачна, напоминала ту, в которой я и каталась со своим милым «акробатом». Актёрский фургон был весело раскрашен, а этот чёрен и в ржавых пятнах. Узнав по наличию формы «хупов», я успокоилась, поскольку не нарушала никаких законов. Но один из них сильно и грубо схватил меня за руку и потянул к себе.

— Попалась, шлюха! Погуляла, а теперь пришла пора тебе поработать на благо страны! — из фургона, когда «хуп» открыл дверь туда, доносился плач и женские истерические вскрикивания. Я поняла, что там уже достаточно много схваченных женщин. Но ведь за собой я не чувствовала никакой вины и начала сопротивляться попытке худого и злющего «хупа», показавшегося мне страшной образиной, втолкнуть меня на спущенную вниз из фургона лестницу. Тот, кто успел уже подняться выше и стоял у входа в железную глухую клетку, занёс руку для удара по моей голове. Я ловко увернулась, иначе он точно оглушил бы меня. Не ожидая от меня такой изворотливости, он утратил равновесие, свалился вниз и загремел такими отборными ругательствами, что на время оглушил тех, кто стояли рядом со мною внизу.

— Я аристократка! — заорала и я, — у вас не получится скрыть своё беззаконие!

— Помогите! Помогите нам! — заорали дружно женские голоса изнутри зловещего фургона. Эти «хупы» и были самыми настоящими злодеями, а не те вымышленные, которыми пугала меня Эля.

— Ах ты, простонародная подстилка! — заорал и один из «хупов». — В аристократки сама себя зачислила! А чего бродишь по тёмным улицам без охраны! Да ещё в каких-то дешёвых тряпках! Я тебе покажу, какая ты аристократка, лохматая сучка! — и он рывком схватил меня за длинные волосы, которые я украсила цветами и кристаллами. От боли я завизжала, что и сама удивилась силе собственного отчаянного визга. Из глаз брызнули слёзы. Никогда мне не было так больно, страшно и унизительно! Вдобавок «хуп» стукнул меня по спине из всей силы, так что я едва устояла на ногах, зацепившись свободной рукой за другого «хупа». И тут рядом затормозила другая, по виду военная машина. Из неё вышла группа военных. Они быстро окружили «хупов», потребовав у них документы. «Хупы» явно струхнули, что говорило о незаконности их тайного отлова женщин и девушек. Один из военных залез в фургон, откуда опять послышались вскрикивания и торопливая речь наперебой бедных пленниц.

— Господин офицер! — крикнул военный, высунувшись из фургона, — тут девчонок и женщин полная кибитка!

К нему подошёл высокий и очень стройный военный, в котором я сразу узнала Нэиля! Он патрулировал город с группой других военных во время праздника именно затем, что поступили сигналы о злоупотреблениях «хупов». Не то чтобы власти не знали об их подлом промысле, скорее да, чем нет. Ведь многие крупные землевладельцы и сами входили в высшие уровни власти, а значит, стимулировали как-то «хупов» на то, чтобы те воровали людей для тяжёлых работ на огромных плантациях, безразмерных полях и многочисленных фермах богачей. Они и оплачивали «хупам» поставку живого ворованного «товара», оформляли его как состоящий из людей, законно репрессированных за преступления, хитро при этом уходя от всякой ответственности за бесчеловечное беззаконие. Но чтобы «хранители уличного порядка» не теряли чувства меры и не возбуждали гнева народа, их вынужденно укорачивали те из Коллегии Управителей, кто сами не были замешаны напрямую в использовании рабов.

— Нэиль! — завопила я истеричным пронзительным голосом. Он подошёл совсем близко и, сражённый увиденным, то есть мною, ответно завопил, — Ты-то как тут?!