Серебряная корона (ЛП) - Джонсон Джули. Страница 40

Не так, как будто мое сердце может взорваться в груди от попытки сдержать все эмоции сразу. Не то, чтобы я рисковала получить инсульт от огромного напряжения, стоя в его пространстве. Не то, что мои легкие не работают должным образом, потому что я постоянно забываю дышать рядом с ним.

Просто.

Легко.

Незамысловато.

— Спустимся? — спрашивает он. Вблизи, его глаза имеют блеск зеленого и золотого. Они потрясающие.

Только вот почему же мне все время хочется, чтобы они были голубыми?

Я киваю и ярко улыбаюсь.

— Конечно. Пойдем.

ОЛДЕН — кажется безупречным джентльменом, когда он провожает меня до моей комнаты в Северном крыле. Мы поддерживаем легкий разговор, обсуждая предстоящую коронацию. Вокруг нас разворачивается бурная деятельность, когда мы проходим через Большой зал, где не менее дюжины домовиков вытирают пыль с люстр и полируют полы.

— Здесь давно не было бала, — бормочет Олден, когда мы проходим через арку в тронный зал. Он напоминает мне церковь, полную витражей и мрачного воздуха. — С тех пор, как король Леопольд и королева Эбигейл устроили вечеринку по случаю рождения Генри.

— Ты, должно быть, был очень молод.

— Чуть больше, чем младенец. — Он быстро усмехается. — Я мало что помню. Эва еще даже не родилась. Как и ты, если подумать.

— Это типично? Проводить так мало балов?

— Король Леопольд не любил излишеств и разврата. — Его глаза снова стали грустными. — Не то, что его сын. Генри любил хорошие вечеринки. Если бы он был коронован… его коронация была бы таким праздником, какого еще не видела Германия.

Я молчу, пока мы поднимаемся по парадной лестнице на второй этаж, не зная, что сказать. Всякий раз, когда он говорит о Генрихе, я чувствую себя полной самозванкой — нежелательной подменой, которую подменили на законного наследника.

Олден, кажется, понимает, что мы вошли в мутную воду, потому что он внезапно сжимает мою руку и меняет тон.

— Видишь эти доспехи?

Я бросаю взгляд на ряд полых рыцарей, похожих на средневековые, которые стоят в коридоре.

— Забавная история… — Он усмехается. — Однажды, может быть, лет пять назад, после нескольких раундов германских имбирных мулов, мы все шатались по замку…

К тому времени, как мы завернули за угол к моим апартаментам, он заставил меня громко рассмеяться, рассказывая о том, как он, Хлоя, Картер и Генри напились, надели старинные доспехи и бегали по коридорам в полночь, своими боевыми криками разбудив всех во всем замке.

— Потом Хлоя упала и не смогла подняться. Доспехи были такими тяжелыми, что нам потребовались все трое, чтобы снова поставить ее на ноги.

Я откидываю назад голову и смеюсь.

— Боже мой, пожалуйста, скажи, что есть фотодоказательства.

Олден качает головой, ухмыляясь.

— Боюсь, что нет. Представляешь, если бы это просочилось в прессу? Нас бы заклеймили.

— Представляю, как Симмс покривил душой, когда узнал.

Он смеется.

— Как ты права.

Мы дошли до моей двери, но в коридоре я замешкалась.

— Олден… спасибо тебе.

— За что? — спрашивает он, сжимая мою руку.

— За то, что отвлек меня на некоторое время. — Я пожимаю плечами. — Я давно так много не смеялась.

— Это преступление. — Он подходит ближе, сверкают идеальные зубы. На его идеально причесанной платиновой голове нет ни одного лишнего волоса. — У тебя замечательный смех, Эмилия.

Его рост не превышает шести футов, поэтому, когда он наклоняет свое лицо к моему, расстояние между ними оказывается не таким уж большим. У меня пересыхает во рту, когда я смотрю, как он приближается.

Собирается ли он поцеловать меня?

Позволю ли я ему это?

Мои вопросы так и не получают ответа — слева от нас раздается удар, достаточно громкий, чтобы я выпрыгнула из своей кожи. Мы с Олденом оба поворачиваем головы, чтобы посмотреть, и обнаруживаем, что источник звука стоит в дверном проеме его комнаты, рука все еще на ручке, и мрачно смотрит в нашу сторону.

Картер.

Одного его вида достаточно, чтобы мое сердце бешено заколотилось — даже если он смотрит на меня так, будто хочет окольцевать мою шею. Я не уверена, какое выражение у меня на лице, но то, что он видит, когда смотрит на меня и Олдена, заставляет его губы презрительно скривиться.

— Картер, — говорит Олден легким тоном, но я замечаю, как напряжены его плечи. — Рад тебя видеть, приятель.

Картер переводит взгляд на Олдена, затем опускается вниз, туда, где наши руки все еще переплетены. На его щеке вскочил мускул.

— Олден. Что ты здесь делаешь… приятель?

Слова дружелюбны, но голос, которым он их произносит, значительно менее дружелюбен. Я выдергиваю руку из захвата Олдена с усилием, которое заставляет его поднять брови.

— Просто узнаю нашу принцессу получше. — Олден скрещивает руки на груди. — Похоже, последние несколько недель ею очень пренебрегали.

Я думаю, что голова Картера может взорваться, когда он это услышал. Его глаза сузились до лазурного цвета. Он старается не смотреть на меня.

— Это так?

Я нервно сглатываю, когда Олден перемещает вес своего тела вперед.

— Она твоя новая сестра — ты должен лучше заботиться о ней.

— Похоже, с моей точки зрения, ты прекрасно со всем справляешься.

Я хочу, чтобы пол поглотил меня.

Я желаю, чтобы метеорит упал на замок.

Я хотела бы, чтобы Хлоя появилась из-за угла.

Буквально все, что угодно, лишь бы избавить меня от этого разговора.

— Давненько мы не виделись, — говорит Олден. Картер ничего не отвечает, только пожимает плечами.

Брови Олдена вздергиваются.

— Чем ты занимался?

— О, просто занимался тем, что наверстывал упущенное. — Его тон смертельно мягок — как раскаты грома, первый намек на надвигающуюся бурю. — После недели уединения в поместье Локвудов, где самой горячей перспективой была Патриция, пятидесятилетняя кухарка, у меня было много… — Он делает паузу. — …накопившейся энергии… — Ухмылка. — Мне нужно было выпустить ее. К счастью, три шведские модели, которых я встретил прошлой ночью, были более чем счастливы оказать мне эту услугу.

Я вздрагиваю.

Олден смеется, как будто он все прекрасно понимает.

— А. Я уверен, что женщины Васгаарда рады, что ты снова в полной боевой готовности.

— Ммм… — Глаза Картера переходят на мои и задерживаются. — Может быть, я привезу моделей на коронацию. Посмотрим, смогу ли я заставить Октавию взорваться.

— У тебя есть желание умереть, приятель.

— Может, и есть. — Он все еще смотрит на меня, этот напряженный взгляд держит меня в плену эффективнее цепей. Я, в свою очередь, прикована к нему — пульс колотится, я едва дышу. Мне безумно хочется, чтобы чувство, растекающееся по моим венам, хоть немного походило на безразличие, изображенное на моем лице.

Тебя это беспокоит, сестренка? — его глаза словно спрашивают. — Увидеть меня с кем — то другим?

Прежде чем я успеваю сделать что — то глупое, например, разрыдаться, я отвожу взгляд и поворачиваюсь лицом к Олдену. Мой голос такой фальшиво яркий, что я едва узнаю в нем свой собственный.

— Это было так весело, но мне действительно пора возвращаться к работе — это эссе по социальному познанию само себя не напишет. Еще раз спасибо, что отвлек, Олден. Увидимся через несколько дней, на коронации.

— О… — Его брови приподнялись, пораженные моим грубым уходом. — Составите мне пару на танец, принцесса?

— Конечно. Хотя я не могу обещать, что не наступлю вам на пятки.

Прежде чем он успевает сказать что-то еще, я поднимаюсь на цыпочки, быстро целую его в щеку и поворачиваюсь, чтобы проскользнуть в свою комнату, ни разу не оглянувшись на мужчину, стоящего в коридоре и смотрящего на меня с лазерной сосредоточенностью. Наверное, невежливо закрывать дверь перед носом Олдена после того, как он был так добр ко мне, но у меня нет выбора — если только я не хочу стать свидетелем эмоционального срыва, который вот-вот произойдет.