Дыши со мной (СИ) - Обр Ольга. Страница 15

Ричард никак не комментирует моё состояние. Думаю, им сложнее моего. Они вынуждены ездить по этой дороге довольно часто. Виновного в аварии так и не нашли, экспертиза показала, что Алекс не справился с управлением на скользкой дороге. Алекс. С его опытом и мастерством. На хорошей зимней резине. На идеально послушной машине. Не справился.

Меня ждут долгие, бесконечные две недели. Но я не могла не приехать. Боль надо пережить, пропустить через себя и отпустить, иначе невозможно жить дальше. Это я хорошо усвоила. Жизнь прекрасный учитель. Если бы не Эрик, я давно перестала бы бороться с этой болью, позволив ей забрать себя. Увести к моему ангелу. Но у меня есть сын, которому нужна мать, поэтому я побеждаю боль. Каждый день. И теперь у меня снова есть Кир. Я справлюсь, не могу не справиться.

Паола, встречающая нас в дверях, всё понимает по моему лицу, обнимает крепко и ведёт на кухню, где уже ждёт успокаивающий травяной сбор и любимое печенье Эрика. Это и любимое печенье Алекса тоже. Они с Ричардом весь вечер занимают нас беседой, не давая скатиться в пучину отчаяния, отвлекая. Но дело к ночи и мы расходимся по спальням. Всё та же комната, в которой мы всегда останавливались с Алексом. Я не отвечаю на звонок Кира, и даже не отправляю ему сообщение, а он не настаивает. Лежу в одежде поверх покрывала, мечтая проснуться рядом с моим ангелом. Услышать его смех и ласковое «принцесса». Но чтобы проснуться, надо для начала заснуть. Это кажется невозможным. Ночь наполнена призраками прошлого и болью. Рука об руку рядом со мною тринадцать счастливых лет и полгода бездонного отчаяния. Я включаю музыку, отдаваясь звукам родного голоса, и застываю в безвременье и одиночестве. Всё пройдёт однажды, знаю. Просто пока слишком рано.

КИРАМ

Backstreet boys — Incomplete

Как я и ожидал, «ненадолго» оказалось довольно длительным. Переговоры с Фархатом выдались напряжёнными. Да и не переговоры у нас были, скорее разборки, хорошо смешанные с угрозами. Тошнит от всего этого. Хорошо хоть, отец не дал отмашки на устранение, ненавижу эту часть работы. А ведь он нарушил условия нашей сделки: обещал не трогать Мари, но опять взялся за старое. Могу ли и я себя считать более не обязанным выполнять его приказы? Пока рано. Надо обдумать всё как следует, просчитать пути отступления. У Самира Арафата длинные руки, а мне необходимо максимально обезопасить свою семью, прежде чем переходить к решительным действиям. Смею надеяться, что он не тронет кровного внука, только вот Мари с Эриком для отца не более, чем пешки в игре. Как мне откупиться от него?

Мари улетела в Арану и больше не отвечает на мои звонки. Теперь я знаю, почему, но от этого не легче. От Стоуна неизменно приходят уведомления, что всё спокойно, и пока этого достаточно. Понимаю, что ей необходимо отгоревать и отпустить его. Иначе у нас ничего не получится. Не хочу, чтобы призрак грёбаного Эванса вечно стоял между нами. Мне же остаётся только молиться, чтобы Мари никогда не узнала, кто и почему убил её мужа.

Когда возвращаюсь в Кио, Джамиль встречает меня радостным воплем и требует пойти с ним на море. Я тоже скучал, сын. Не могу не согласиться, благо в полёте удалось вздремнуть. Моей девочки нет с нами сегодня, но вдвоём нам тоже достаточно весело. К тому же чуть позднее на пляже появляются Нейт с Роз. Джамиль учит малышку надувать мыльные пузыри, а я удивляюсь, как сильно он изменился в последние месяцы. Стал гораздо более открытым, контактным, весёлым. Пока дети дурачатся, обсуждаем с Нейтом, как мне лучше провернуть сделку с «Гос. Корпорацией». Он когда-то работал с ними, и знает ходы, я благодарен за его советы. Джонсон отвлекается на сообщение в телефоне, потом показывает мне — фото Мари с Эриком на фоне цветущей клумбы. Она выглядит замученной. Видно, что улыбка не затрагивает глаз, они неживые, холодные. И опухшие. Мне моё сердце ничего не пишет уже пятый день, ограничившись коротким «мне надо побыть одной».

— Завтра день рождения Алекса, — сообщает Нейт спокойно, смотрит на меня изучающе, ждёт реакции.

— Я знаю, — как знаю и то, что его она любит больше. Даже после смерти. Особенно после смерти.

— С тех пор, как ты объявился, моя девочка ожила, — продолжает друг Мари, не отпуская мой взгляд. — Если ты исчезнешь снова, как мне её вытаскивать?

— Не надейся, Джонсон, теперь я здесь навсегда, — он кивает, удовлетворённый моим ответом и предлагает поставить детей на доску. Хороший план.

Уже в ночи снова упорно набираю её номер, особо не надеясь, что ответит.

— Привет, — застаёт меня врасплох тихий голос.

— Привет, — я теряюсь на секунду. — Я соскучился, — она молчит. Даже не удостаивает меня простого «я тоже». — Я понимаю, как тебе больно сейчас, Мари, — говорю то, что и собирался изначально. — И я хотел бы забрать твою боль себе, жаль — это невозможно. Просто хочу, чтобы ты знала, я рядом. Всегда был.

Она вздыхает тяжело, снова между нами бесконечная пауза.

— Я бы хотела сейчас быть рядом с тобой, — признаётся грустно. Но тут же спускает с небес на землю. — Дай мне время, Кир, не звони пока. Спокойной ночи.

И, не дождавшись моего ответа, она скидывает звонок. Зачем мне ещё и её боль, когда моя собственная накрывает с головой? Но я не врал, с радостью забрал бы всё на себя. Сладких снов, моё сердце.

14

МАРИ

Alan Walker & Sasha Alex Sloan — Hero

День рождения Алекса становится просто апогеем моей скорби. Сегодня ему исполнилось бы тридцать семь. Так немного. Сегодня все четверо не способны отвлечься, какими бы то ни было, разговорами и утро проходит в гнетущей тишине, даже Эрик, у которого обычно не закрывается рот, молчит. Измученный не меньше моего, он засыпает после обеда, крепко держась за мою руку, а я разглядываю нашего мальчика так похожего на отца и жалею, что не я на месте Алекса. С ним Эрику было бы лучше, чем со мной. Осторожно высвобождаю пальцы из крепкой мальчишеской хватки и отправляюсь в сад, чтобы бессовестно разорить одну из клумб. Уверена, Паола простит. Сейчас уже не сезон для тюльпанов, выбираю свои любимые пионы, безжалостно срезая цветок за цветком. Набрав огромную охапку, выхожу за ворота. Не хочу беспокоить Паолу и Ричарда, о чём-то тихо беседующих на кухне, поэтому иду к Дэниелу, дежурящему за воротами в компании ещё двух крепких ребят. У нас со Стоуном странные отношения. Мы не друзья, мы почти не общались за эти восемь лет. Но он знает про меня столько, сколько знает не каждый близкий друг. И я знаю, что он сочувствует моему горю. Я прошу отвезти меня к резкому повороту дороги у высокой сосны. Он соглашается молча, хотя не обязан, и помогает сесть в простенькую арендованную машину. В тишине мы доезжаем до нужного места, вторая машина плетётся на хвосте и так же встаёт неподалёку. Я неловко кладу цветы к корням старого мощного дерева, убившего мою жизнь. На дереве тоже остались шрамы, но оно живо. Сажусь прямо на землю, прислонившись спиной к тёплой, прогретой солнцем коре ствола, закрываю глаза и плачу. Может, я буду плакать год. Но скорее всего годом не обойдётся.

Это единственное место, куда я могу прийти к Алексу, у него нет могилы. Я настояла на кремации, а прах развеяла над океаном. Так было надо. Просто не могла представить, что он будет гнить в земле. В холоде и темноте, с червями. Мой мальчик. Паола с Ричардом не возражали.

Я сижу долго, очень долго. Рассказываю Алексу, как мне плохо без него. Прошу прощения за то, что снова впустила Кира в свою жизнь. Машины проезжают мимо, но не часто. Одна всё же останавливается. Это Марк. Садится рядом со мной, не говорит ничего, просто курит. И мне необъяснимо лучше от того, что человек, которого я никогда особо не любила, сейчас рядом. Потому что он был лучшим другом Алекса. Он обнимает меня за плечи, притягивая к себе, и признаётся тихо:

— Мне тоже без него херово, Мари.

А потом мы вместе едем в усадьбу. Ужин проходит лучше, чем можно было ожидать, присутствие Марка помогает. Он рассказывает истории про Алекса, утверждая, что надо просто вспомнить и вспомнить только хорошее. Мы присоединяемся к нему, отдавая дань памяти, вспоминая, каким прекрасным человеком был Алекс. Достойным сыном своих родителей, заботливым отцом. Лучшим в мире мужем… С ним связаны только хорошие, чистые воспоминания. За все эти годы мы даже не поругались ни разу по-настоящему. И мы смеёмся, вспоминая какие-то проделки и розыгрыши. Смех очищает душу, помогает прогнать боль. Та отступает в темноту комнат, скрывается в моей спальне, чтобы напасть позже, когда я останусь одна, с удвоенной силой.