Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна. Страница 42

— А ты думала, что сможешь дерзкие слова безнаказанно говорить? — Пётр допил содержимое стаканчика одним глотком и скривился: кислое. — Нет уж. Впряглась — так вези.

— Куда ж я денусь…

Интермедия.

Странное дело: она была рада, что ввязалась в большую политику. В конце концов, её творят люди, притом, примерно с теми же «сдвигами по фазе», что и у неё самой. Так, наверное, проще понимать, в какую степь может их занести.

Ну, Карл. Ну, Двенадцатый. Можно подумать, не она его почти трое суток увозила от шведской армии на разболтанной старой карете. Сопляк восемнадцати лет, умеющий воодушевить своих солдат на любые полубезумные поступки. Мажор с невыносимым характером, которому так и хочется набить морду. Залог мира и примерного поведения шведов. Если его прибьют, то у Петра попросту не будет времени на подготовку своей армии к неизбежному новому витку войны. Тут государь прав на двести процентов. Потому за шведом нужно глядеть в несколько пар глаз и круглосуточно.

А ей сейчас остаётся сделать две вещи. Во-первых, понять, кому из местных нельзя доверять в этом вопросе, а во-вторых, припугнуть Карла перспективой в ближайшее время склеить ласты. Пусть тоже подумает, кому выгодна его смерть.

В конце концов, в реальной истории его действительно пристрелили, причём, с высокой вероятностью — свои же.

Значит, снова «цифра», снова обвешаться своими ништяками, отобрать надёжнейших из надёжных парней — и к Карлу. Пугать и заставлять думать.

Насколько могли видеть гости из будущего, за три с лишним столетия в плане отечественных праздников мало что изменилось. Только и разницы, что перешли на григорианский календарь и Новый год стал предшествовать Рождеству. Да и смену дат здесь впервые отпраздновали 1 января всего лишь год назад, после знаменитого петровского указа.

Рождество миновало, но впереди были ещё новогодние торжества и Крещение. Всё это время народ гулял. Если, конечно, не было каких-то экстренных работ, то впервые в русской истории получались такие длинные зимние каникулы. По большей части люди с утра шли в церковь, затем по лавкам и на ярмарки за продуктами. После этого дым стоял коромыслом — хозяйки хлопотали у печей по всему городу. Днём на площадях публику развлекали кукольные балаганы, плясуны и мастера игры на народных инструментах. А к вечеру начинались массовые хождения друг к другу в гости.

Знать, повинуясь новым веяниям «сверху», праздновала несколько иначе. Титулованные и нетитулованные дворяне тоже ходили и ездили в каретах друг к другу. Из-за этих самых новых веяний им прибавилось головной боли с поиском модных тканей и пошивом платьев для балов. Особенно для дам и девиц, кои ранее сидели взаперти по теремам, а теперь должны учиться говорить по-немецки и изящно танцевать. И попробуй отвертись: государь мог нежданно нагрянуть в гости в любой дом — проверить. Уважительной причиной для отмены празднования становились лишь похороны кого-то из уважаемых членов знатной семьи — опять же устроенные пусть и по православному обряду, но на европейский лад. Да и то могли быть нюансы.

…Сегодня Дарья выписала ещё одного пациента — солдата с отлично зажившим пулевым ранением. Дитрих поднимался с лавки всё чаще, ходил всё лучше. Другие двое солдат, с огнестрельной раной и со сложным переломом, и парень с ножевым ранением, которого они недавно зашивали, тоже понемногу шли на поправку. Юхан по чудом раздобытой в одной из лавок, куда она попала неведомыми путями, потрёпанной аптекарской книге учил латинские названия лекарственных трав. Ребята из «Немезиды» притащили откуда-то — не иначе с разбора — старую, но ещё надёжную дверь с петлями и пристроили её на проход в «палату»… Словом, тишь да гладь, да Божья благодать. Дарья никак не участвовала в народных гуляниях. Ну, там, пару раз пришлось отпаивать кого-то отварами после «желудочных колик», и всё. Оставалось много времени на приготовление лекарств, которые могли храниться некоторое время, да пополнить запасы кетгута.

Растворимые нитки из медицинских припасов, попавших в руки «Немезиды», Дарья использовала крайне бережно, только на самые тяжёлые случаи, но всему рано или поздно приходит конец. Здесь, в Москве, она задёшево купила на царской кухне немного бараньих кишок и принялась за дело. Сейчас этот материал, начисто промытый, отмокал в миске с холодной водой. Поташ был заготовлен заранее, его слабый раствор для дальнейшего замачивания будущего шовного материала сделает часа через два. Потом оставит на ночь, а утром можно будет приступить к нарезке и скручиванию нитей. Ещё предстояло решать вопрос с их стерилизацией. Самопальной «карболкой» нельзя, кетгут после такого становится токсичным. Более современные методы недоступны. Придётся работать с банальным спиритус вини — то бишь хлебным вином, которое ещё придётся перегонять и дополнительно чистить. А потом искать способ хранения кетгута в герметичной таре, что тоже несколько проблематично, учитывая почти полное отсутствие необходимого оборудования для запаивания стекла. Да и самого стекла, собственно, тоже. В той истории целый Ломоносов понадобился, чтобы завести более-менее нормальное стекольное производство в России, но до его рождения оставалось десять с лишним лет. Можно какое-то время протянуть на завозном, но чем дальше, тем оно будет выходить дороже.

Даша делала заметки на черновых листочках, которые давно уже научилась не выбрасывать, а использовать для таких рабочих записей обратную сторону. Если понадобится, перепишет начисто: Катя говорила об этом. Мол, ты список необходимого потихоньку составляй, будем рапорт подавать, включим. Лучше бы помогли отбиться от здешних медикусов, которые ополчились на неё, как инквизиция на ведьму. Сами коновалы ещё те — рук не моют, инструменты не стерилизуют — а её обвиняют в шарлатанстве. Она их била железным аргументом: мол, пациенты, которых вы к смерти приговорили, у меня почему-то выздоравливают. Впрочем, это наверняка и было истинной причиной их ревности. Предвидя дальнейшую грызню, Дарья печально вздыхала. Оставалось только обратиться за поддержкой к брату и сестре, если совсем прижмут.

Впрочем, был ещё один способ избавиться от преследований со стороны, гм, коллег по ремеслу, но она не хотела об этом думать. Только почему-то мысли всё время возвращались на круги своя. И она ничего не могла с этим поделать.

…Голоса и шаги за дверью. Наверное, пациента привели, такое не раз уже бывало. Солдаты и дворцовая челядь уже знали, что «у Васильевны рука лёгкая», раны редко воспаляются и быстро заживают, и иные немочи скоро проходят. Потому и зачастили со своими недугами. Она уже отставила в сторону записи и приготовилась к осмотру, как дверь раскрылась во всю ширь, пропуская в «приёмный покой» двух мужчин, одетых по-военному.

Сердце словно остановилось на секунду, а затем понеслось вскачь. Она узнала одного из посетителей. Вот уж кого ждала сейчас меньше всего.

Второй посетитель, категорически ей не знакомый, держался за живот и имел предельно несчастный вид. Но одного взгляда хватило, чтобы понять: симулянт. Вот, значит, как. Наверняка это одна из милых шуточек в стиле Петра Алексеича, на которые он был горазд всю свою жизнь. Представление как раз в духе эпохи.

— Больного тебе привёл, Дарья Васильевна, — сказал государь — кстати, он как раз роль свою отыгрывал отлично, даже почти верилось в искренность его сочувствия. — Говорит, живот прихватило, болит так, что мочи нет. Как бы не помер.

Юхан принял это за чистую монету и дёрнулся было в сторону ящичка с лекарствами. Но учительница сделала ему знак не беспокоиться. Только после этого юный швед присмотрелся повнимательнее и тоже всё понял. Ничего, это не страшно, с опытом научится распознавать такое с первого взгляда.

Что ж, у старшей Черкасовой тоже есть чувство юмора. Весьма специфическое, медицинское.

— Хорошо, приступим к осмотру, — предельно деловым тоном сказала Дарья. — Садитесь, больной, — это уже второму актёру. — Вот сюда, лицом к свету… Так, откройте рот, скажите «Аааа»… Отлично. Диагноз ясен. Боюсь, без хирургического вмешательства не обойтись. Тяжёлый случай inflammatio dolum, терминальная стадия. Будем ампутировать.