Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста - Сэндс Филипп. Страница 46

Она по нему скучала. «Мне не верится, что мы не можем быть вместе, — с грустью писала она. — Надо продолжать надеяться, что в один прекрасный день снова засияет солнце» [567].

С конца мая Шарлотта стала сильнее переживать за безопасность и свободу Отто, боясь, что за ним следят, боясь Советов, которые теперь действовали заодно с поляками. «Будь осторожен», — писала она.

Отто и так осторожничал, описывая ей свои намерения только в общих чертах. В его письмах нет подробностей о людях, планах, будущем направлении передвижения. Только ссылки на Бауэра, Детеринга, «священника», «второго человека», Пруссачку, намеки на «странных типов» со всей Европы, кого «вынесло на берег» в Риме после войны. Его круг, сначала узкий, расширялся. В этот круг входили «приятные люди» — но всегда безымянные.

«Украинский епископ», оказавший ему хороший прием.

Встреча с К-Е, князем-епископом Павликовским, венчавшим их в 1932 году и путешествовавшим с Шарлоттой на автомобиле по Европе.

Встреча с «еще одним человеком», знакомым «по прежним временам».

Встреча с «несколькими птицами, мигрирующими за моря, но временно застрявшими в Риме» [568]. Один — личный друг, остальные — «люди в нашем положении». Все в нетерпении ждали отъезда и пока что перебивались с хлеба на воду. Некоторые были людьми высокой квалификации, например авиаинженер, живший на заработки одиннадцатилетней дочери-кухарки.

Некто «Гю», предлагавший «связь» с заграницей [569].

«Д-р Марч», сначала сомневавшийся, но потом согласившийся помочь.

«Весьма активный Детеринг».

Подруга Норы, оказывавшая «гостеприимство», милая, но несчастная деловая женщина, владелица приличной гостиницы, снедаемая крайней неприязнью ко всему человечеству и обделенная даже толикой сердечности.

«Друг из Трента» с музыкальной дочерью («лет восемнадцати, кажется, но не тревожься, я не выяснял»).

Разговорчивый представитель Австрийского агентства печати в Риме, предлагавший познакомить Отто с пресссекретарем Муссолини.

Несколько «местных немцев», перебивавшихся в Риме.

Пожилые немки, не представлявшие большого соблазна.

«Местные дамы» — итальянки, исповедующие «совершенно другой этикет». В Риме, объяснял Отто, «считается достоинством» избегать прямого зрительного контакта, хотя всем очень нравится «переглядываться украдкой».

Шестидесятипятилетняя баронесса, милейшая особа, пригласившая его на чай («я оказался единственным мужчиной, остальные — три старушки в толстых очках, сидевшие вокруг меня, как совы»).

Адвокат, «добрый и умелый», давший разумные советы.

«Искушенный дипломат» из бывшего германского МИДа, познакомивший Отто с полезными итальянцами.

«Корреспонденты» издалека, в том числе из Сирии и из Аргентины.

Гюндель, с которым он списывался в Больцано, рисуя свое отчаянное положение и нужду в надежных документах и спрашивая, «как лучше добраться до Карла», который мог оказаться его «последней надеждой» [570].

Отто использовал все мыслимые возможности.

Главной его целью было ступить на миграционный путь рейха, чтобы попасть в Аргентину или куда-нибудь еще.

Для такого вояжа требовались новые документы. Сначала ему говорили, что обзавестись ими — раз плюнуть. Однако через пару недель Шарлотта уловила его усиливающееся беспокойство. «Я приложу все силы» [571], — заверял он ее.

«Ладурнеру» он говорил, что ему нужно другое удостоверение личности, лучше имеющегося. Проблема заключалась в том, что на это требовалось много денег, долларов, которых у него не было.

Целый месяц идеи и слухи текли рекой.

Некто, писавший Отто из Больцано, — вероятно, «Гю» — подпитывал его надежды. Сам он уже отбывал и прислал Отто паспорт Красного Креста и визу в Аргентину, подлежавшие возврату фрейлейн Луизе.

Некто, считавший, что Красный Крест будет выдавать паспорта только до конца мая, после чего этим займется Ватикан [572].

Еще один человек утверждал, что документы от Ватикана будут «послабее», с чем не соглашался «Детеринг».

Третий персонаж узнал, что проездные документы будут выдаваться только лицам, располагающим «доказательствами отсутствия гражданства». Такие документы можно раздобыть через «Гю», но только на подлинное имя заявителя.

Неназванный господин предупредил Отто, что embarcó libre [573] (право на беспрепятственную посадку) отменено. Лучший способ бегства — туристическая виза, паспорт Красного Креста и наличные («примерно 150 тысяч лир»).

Группа «кандидатов на отъезд в Аргентину» сообщила Отто, что они переориентировались на Бразилию. Это, дескать, перспективнее, хотя бразильское консульство в Риме, в отличие от других, не выдает embarcó libre. Перечислялись необходимые документы: паспорт (подошел бы от Красного Креста «в сочетании со старым документом с фотографией и с датой до переворота» [574] вроде членства в альпинистском клубе); свидетельство о рождении; свидетельство о браке; удостоверение с места работы («доказательство занятости на технической работе на протяжении двух лет»); доказательство, что «ты не коммунист».

Пятый человек сказал ему, что бразильцам «хватит австрийского паспорта или удостоверения личности», главное — «доказать, что вы протестант (именно так: протестант!)» [575].

Ходили слухи и об опасности поимки. «Знаю два случая — спустя четыре года! — когда заводились дела против достойных и безобидных людей» [576]. Об этом Отто узнал от «Ладурнера».

В конце мая Отто получил хорошие известия. Готовилось к открытию аргентинское эмиграционное бюро, от консульства в Вене можно было получить embarcó libre.

«Наилучший вариант — водный путь» [577], — писал коллега из Мерано. В Европе им было нечего ждать, никто им не помогал, даже родственники. Коллега прислал аргентинский адрес своего однофамильца «д-р А. Р.» (без расшифровки), жившего по адресу Пасахе-Артеага 1188, город Сальта.

Отто сообщал Шарлотте, что проведет в Риме еще какое-то время, потому что здесь ждать легче, да и дешевле, чем в Австрии.

Нервы Шарлотты были на пределе. Она писала об ухудшающемся состоянии здоровья Йозефа Вехтера.

Ильзе прислала ободряющую записку. «Ты — современный романтический герой», — восхваляла она брата.

В последний день мая Шарлотта сообщила, что готовится к «худшему». Волей-неволей она привыкала к мысли, что останется одна.

Отто сидел без гроша и отчаянно нуждался в деньгах.

28. Искусство

Остроту денежной проблемы Отто смягчали суммы, которые Шарлотта регулярно отправляла на адрес Пруссачки. Средства выручались, насколько я понимаю, от продажи предметов, приобретенных раньше в Кракове и Лемберге. Показ нашего документального фильма на венском кинофестивале «Виеннале» в прекрасном кинотеатре «Гартенбаукино» в присутствии Хорста и Никласа способствовал появлению новых сведений.

В кинотеатр явилась невестка Хорста, потребовавшая отменить показ; не добившись своего, она решила остаться и посмотреть фильм.

После сеанса началась напряженная серия вопросов и ответов, затянувшаяся на несколько часов. Лейтмотивом была проблема австрийского участия — или неучастия — в нацистском прошлом. Назавтра мы с Хорстом побывали в Музее истории искусств, в галерее, где экспонируются картины Питера Брейгеля Старшего. Хорст пригласил бывшего куратора музея, а также Османа, парикмахера-турка, выступавшего в качестве телохранителя Хорста, и свою дочь Магдалену. Все мы в восхищении застыли перед «Битвой Масленицы и Поста» [578], а потом заговорили о том, как сюда попала эта картина. Это стало продолжением предшествовавшей беседы о двух предметах из спальни Хорста — гравюры с видом Кракова XVIII века и старой, покрытой пятнами карты города.